Пробежка (СИ)

У милой хозяйки и ужин вышел отменный. Лебедь сыпал анекдотами и своими афоризмами, Егор в тон рассказал, как генерал, распереживавшись, дал оценку симфонического концерта дирижёру Шпиллеру: “Вы знаете, Иван Всеволодович, музыка бывает хорошая и симфоническая”...

- Ну спасибо, Егор, что и ты генералов ценишь за одну извилину в мозгу, да и ту от фуражки...

Посмотрели документальный фильм о Лебеде, и Инна Александровна, замерев, вглядывалась в себя и мужа и расплакалась, увидев не рождённых ещё внуков.

- Что с нами будет, Егор?

Тот растерянно посмотрел на Лебедя. Генерал кивнул, разрешая.

- Вы живёте в своем доме в Подмосковье. Дочь Екатерина с семьей в Туле, ее муж – военный, артиллерист. Оба сына в Москве. У вас девять внуков, двое из которых – Александры Ивановичи. Причем один из них – полный тезка – родился, как и дедушка, в апреле.

- А Саша?

- Инна, вы же посмотрели фильм, до губернаторства мужа... В 2002 году он погиб в авиакатастрофе. Но мы попытаемся это предотвратить.

- Что бы вы ни задумали, я вас благословляю. Но умоляю - будьте осторожны.

Пришло утро, и Егор увидел, что такое генеральская хватка. День Лебедь договаривался. Первый бросок был в последний день августа, субботу, в Подмосковье на дачу к уже практически бывшему командиру “Альфы” Виктору Карпухину, где и собрались его минский коллега Александр Лопанов, член коллегии прокуратуры СССР Виктор Илюхин, начальник Военной академии Генштаба Игорь Родионов и тогдашний её слушатель Лев Рохлин. Пятеро были “афганцами”.

- Мы все здесь реальные мужики и Егор тоже: можно пощупать. Но появление его - факт не сегодняшнего знания. Я ему верю. Убийственным документам, которые вам покажут, вынужден верить тоже. Будущее, зафиксированное в них, мы, как всегда, прошляпили. Вы пытались сопротивляться нечисти, развалившей Союз и грызущей останки. Есть шанс подкорректировать нашу реальность и попытаться удержать державу от краха. Времени на подготовку - три месяца.

Информацию вывели на экран телевизора. Комментируя её, Егор только сейчас осознал, какую бомбу он держит в руках и какие люди сидят рядом. Проигрыши свои и смерти они встречали с профессиональным анализом и достоинством воинов.

Без лишних слов распределили работу. Силовое обеспечение переворота доверялось десантникам Лебедя, офицерам “Альфы” и спецназу КГБ Белоруссии. Егору поручили подготовить обращение Комитета спасения и документальный фильм о предательстве ельцинской клики в бандитские 90-е.

Через пару дней он отдал смонтированный фильм и текст обращения Лебедю, и тот отпустил его в Брест. Генерал дал адреса людей, могущих помочь в нештатной ситуации, договорились о связи. Понимая, что Егор находится здесь в подвешенном состоянии и в любой момент рискует опять попасть в хроновыверт, Александр обнял его и попрощался:

- Мой спецпорученец встретит на вокзале. До Минска поедешь под охраной. Там отдашь ей дубли фильмов и документов для командира спецназа.

- Ей? Женщина у меня в охранниках?

- Ну, если заедает мужской шовинизм, будь спок: Майя - мастер боя и инструктор спецназа.

- Ох, десант, уж если в тебе женщины рулят, нет ельциноидам пощады!

- Счастливо тебе! Буду ждать, но если что - знай: мы сделали всё, что могли.

У седьмого вагона поезда Москва-Вюнсдорф к Егору подошла шатенка с короткой стрижкой, с грацией египетской Бастет, со скуластым азиатским лицом и изумрудными глазищами. “Вот же генерал-однолюб - и свой десант под жену строит” - подумалось Егору, сразу захотевшему сдаться ВДВ.

Грозный тридцатилетний капитан защебетал и полез обниматься, как девчонка, дождавшаяся милого дядюшку.

Устроившись в купе, она тут же потащила его в ресторан, заявив на неловкость Егора, что это приказ генерала, а она приказы выполняет. Тем более, что командировочными Лебедь не обидел. Болтушке позавидовала бы любая блондинка, но Егор заметил, каким цепким взглядом она просканировала закусывающую публику.

Оказалось, что к Лебедю она прибилась в Афгане, преданная вербовщиком, с которым она сбежала из Японии от отца-дипломата. Ветреная девчонка, влюблённая в хокку и карате, потеряла голову, а правоверный сдал её в обучение и пользование воинам джихада. В ближайшем же столкновении с шурави она помогла четырём духам обрести объятия гурий и сбежала к десантному родному и могучему. Увидев молодую копию жены, Лебедь растерялся как мальчишка, а потом рявкнул двум своим мордоворотам стеречь её до конца боя и с ранеными запихнуть в вертолёт. Она “одолжила” у солдатиков автомат и, мешая “банзай!” с “ура-а!”, поскакала как коза в психическую атаку по склону на оторопевших моджахедов. Русским стало стыдно огрызаться из-за валунов, и кинжальным броском духов смяли.

Так “дочь полка” и батальонный талисман провоевала полтора года до контузии Лебедя, а затем добавила ещё три, пока он учился в академии. Презирающие смерть бородатые духи цепенели при перехвате позывного “японаМа” и скатывались с позиции быстрее всех разномастных солдат удачи. Боевых орденов у командира диверсантов-шурави было больше, чем у Лебедя, и из афганской мясорубки она вышла уже офицером. Не потеряв ни одного из своих мальчиков, лейтенант привела их в охрану Лебедя, с которым растаскивала во всех горячих точках режущих друг друга нациков и фанатиков.

С детской непосредственностью подруги по песочнице она выпалила Егору всю свою жизнь и начала выпытывать, что будет там со всеми нами. Помогая Инне Лебедь снимать информацию с мобильника Егора, она умудрилась попасть на последний полёт своего генерала и разревелась после у того в кабинете, заработав разнос и двое суток губы. Пришлось уже и Егору заверять Майю, что они и пробуют упредить и переиначить его безвременье.

Уже давно его ни к кому так не тянуло: душа бередилась родством. По возрасту она годилась ему во внучки, но этот возраст был всего лишь возрастом тела; по жизненному опыту не уступала, а прочие условности глушил шальной позывной. Доверчивость и женская жажда любви смешались с выпитым вином в такую гремучую смесь, лунным бликом скользнувшую под его простыню, что Егор почувствовал, что ещё живой...

На небесном табло завидушка-луна бесстыдно меняла счёт в вечной игре М и Ж, когда ключом, отобранным у связанной в своём закутке проводницы, два амбала открыли дверь и вломились в тесное купе спального вагона. Лежащий снизу Егор почувствовал мгновенное женское сжатие, толчок - и пах нападающего раздробила майина пятка. Соскользнувшая тень уклонилась от пудового кулака, и ртутный лунный высверк сломал кадык медленно оседающей второй туши.

- Ни одному уроду не остановить меня, когда люблю, - шептала она, опять покрывая и вбирая его в себя. - Догоняй меня, мой милый...

И он догнал.

Профессионально обыскав напавших, она, кроме пистолетов, ничего не нашла. Они дотащили тела до тамбура и выбросили в черноту откоса. Затем Майя, не включая свет, развязала проводницу и посоветовала ей всё забыть.

В купе она достала странно портативную для российской действительности армейскую рацию и доложила Лебедю о нападении. Тот чертыхнулся и приказал ей после передачи документов не возвращаться, а доставить Егора в Брест на оперативной машине.

Сон бежал от адреналина, но болтушка оказалась женщиной, с которой можно молчать. Она спрятала голову на его груди, а он, удивляясь неизъяснимой близости, гладил её волосы и собирал мурашек со спины.

В Брест добрались в середине дня. У двенадцатиэтажных башен по Гаврилова, в одной из которых когда-то жил Егор, они отпустили чекистов, дошли до гостиницы “Строитель” по Ленинградской. Оставив Майю отдыхать, он вернулся к своему дому.

Провалившись во времени, Егор не заморачивался его безумными теориями. Закон Мерфи “Если события могут развиваться по худшему из возможных путей, то так всё и случится” оборачивался надеждой, потому что худшее он уже видел. Дерево возможных результатов после его вмешательства выкинет ли параллельный побег, скорректирует ли егорову ветвь или размажется миражами - пока не разглядеть... Коль ухватил себя за волосы - тащи!