Высший пилотаж (СИ)

Ваша Госпожа Инна".

***

В палате психбольницы, кроме Даниила, находятся еще двое основательно повредившихся рассудком.

Заботу о сынишке Максиме взяла на себя родная сестра Даниила. Жесткий диск компьютера в рамках дела о признании гражданина Даниила N. недееспособным изъят компетентными органами.

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ЧЕРТИК

Филиппыч пил шестьдесят шестой день кряду. Кабинет, холл, кухню оккупировали пустые бутылки из-под виски и коньяка, водки и портвейна, пива и коктейлей. Следов закуски не просматривалось, разве что на подоконнике, в горшках с цветами "произрастали" яблочные огрызки.

***

Филиппыч был знатным алкашом. Квасить он начал с пятнадцати лет, и дружба с Зеленым Змием продолжалась уже полвека, что не помешало ему сделать серьезную научную карьеру.

Последние пять лет, с тех пор, как вышел на пенсию, Филиппыч надирался в одиночку. Он терпеливо ждал семнадцати часов, чтобы, вернувшись из Российской государственной библиотеки (бывшей "Ленинки", в которую он захаживал для успокоения научной совести и чтобы не надираться с утра), ринуться к двухметровому красавцу "Electrolux" и вырвать из морозильной камеры запотевшую "беленькую", а с полки бодрящее пенистое.

Сварганив нехитрую закусь из свежих овощей, отварной картошечки с селедочкой, сосисок и прочей снеди, Филиппыч укладывал это дело на передвижной сервировочный столик и семенил с ним в кабинет. Здесь он плюхался в продавленное черное кожаное кресло и начинал, что называется, жить.

Первая, вторая, третья рюмочки, да под холодненькое "Арсенальное" из "Седьмого континента", да под крутой боевик по видаку - вот оно, истинное Счастье! Это тебе не с бабой перетираться ради сиюсекундного наслаждения. Общение со Змием приносит длительный, наступательный, совершенно особый кайф.

Первый пузырь уделан, второй побежден, теперь можно браться за ... Впрочем, он обходился двумя емкостями по 0,5 л под две литровые бадейки пивного свежака и жутко гордился тем, что "знает меру".

Поутру Филиппыч выползал во двор выбросить мусор и с чувством глубокого отвращения наблюдал за похмеляющимися мужиками. Одновременно его переполняло чувство глубочайшей гордости собой, таким мощным и волевым человечищем.

Нет уж, малой кровью дело здесь не обойдется, ехидничал он про себя, глядя на "отбросы общества". Во-во, уже уделали три "Завалинки" на четверых! Морды буро-малиновые под стать кетчупу "Calve шашлычному", и не говорят, а надтреснуто скрипят, словно диваны с клопами.

Вдоволь насладившись процессом падения безвольных существ, он ковылял в Битцевский лес и до полудня бродил по нему, подкармливая белочек орешками. Затем по заведенному расписанию бывший профессор кафедры частного права направлялся в Российскую государственную библиотеку и до пятнадцати тридцати исследовал свежие теоретические разработки и законодательные новеллы.

А потом - метро, автобус, и вот Филиппыч у дверей своей просторной трехкомнатной квартиры в Ясенево. И вот он на пороге Счастья, возле холодильника с запасами горячительного и хмельного пенистого.

***

Филиппыч намеревался прожить до девяноста трех лет, и с этой целью раз в неделю, по субботам, ходил в баню. В этот день, нареченный им Символом Трезвости души и тела, он не пил даже кваса, в котором, оказывается, тоже есть градус.

***

Двухмесячный запой начался с того, что в метрополитене, по пути из библиотеки домой, у Филиппыча умыкнули из портфеля на молнии (находка для ворюг) любимый Nokia 8800, к которому он прикипел столь же страстно, как и к бутылке. Обнаружив пропажу, Филиппыч так расстроился, что вышел на станции "Профсоюзная", прикупил в близлежащем магазине шкалик (сто граммов) "Праздничной" и тут же хватанул его. Лакирнул это дело "Жигулевским", и чуток отлегло! И понеслось! Повторив под плавленую "Дружбу" эту душевную процедуру еще трижды и затарившись для куража "Охотой крепкой" (2,5 литра), Филиппыч направился к детской площадке с местными выпивохами на скамейках.

Они быстро нашли общий язык и, добив "Охоту", завалились в близлежащий храм культуры - литературную чебуречную "Ни дня без строчки и стопки!", известную тем, что в ней запрещалось курить, но предписывалось демонически творить, вдохновенно читать стихи и отчаянно бухать.

После второй "Посольской" и шестой кружки "Арсенального" Филиппыч сотворил арию Мефистофеля Шарля Гуно, выдав ее за собственное изобретение, а прикончив "Путинку мягкую", большой знаток русской поэзии вскарабкался на стул и два часа, с кратковременными перерывами для принятия подкрепляющих доз, декламировал алкашам Есенина, Маяковского, Рубцова, Евтушенко и Высоцкого. Очухался он глубокой ночью в подворотне, без часов, портфеля и ботинок.

***

К сороковому дню запоя Филиппыч соорудил в кабинете из пустых бутылок пирамиду и молился ей, стуча лбом о паркет.

***

И вот к нему явился чертик. Росточком метр с копейкой, синекожий, лопоухий, с раскосыми зелеными глазками, горбатым кавказским носом, в кепке-аэродроме, из прорезей которой торчали черные рожки. Под мышками у него выеживались украинская "Мерная" и кристалловская "Путинка".

Он запрыгнул на полукруглый кухонный стол, за которым, переместившись из забитого пустой тарой кабинета, одиноко пьянствовал хозяин жилища, и приветствовал его раскатистым хохотом.

- Ну что, старик, все пьешь? И правильно делаешь. Вот я еще приволок хохлятскую водярочку и "Путинку кедровую". - Филиппыч в ужасе уставился на незваного гостя. - Не пугайся. Я ненадолго. Ты, Филиппыч, правильный человек. - Чертик поставил бутылки на стол и навел на него коготь. - Не убиваешь, не насилуешь, не грабишь, не воруешь. Ты не стал ни министром, ни депутатом, ни губернатором, ни банкиром. Ты даже в заведующие кафедры не пролез! Ты только пьешь и на старости лет делаешь вид, что наукой продолжаешь баловаться. А потому ты честный и порядочный мужичок. Давай накатим за это! - И чертик извлек из черных в белый горошек плавок две пластиковые рюмки. Они выпили, и Филиппыч спросил.

- А ты откуда?

- Оттуда, куда и ты вскоре отправишься. Из преисподней. Ты что, вашу Библию не читал?

- А за что меня туда? - Филиппыч похолодел. - Я же того, как ты сам говоришь, правильный. Не убиваю, не ворую, не министр, не губернатор, не...

- Ну да, правильный, - перебил его чертик. - А там все правильные. - И лукавый состроил рожицу.

- А где же тогда неправильные? Те, которые грабят, насилуют, депутатствуют, банкирствуют? - Филиппыч ткнул бесенка в бок, и тот рухнул на кафельный пол.

- А их нет нигде. - Он вскочил и отвесил Филиппычу оплеуху.

- Как это нигде? - Филиппыч выдал нечистому пинка, и чертик треснулся об "Electrolux".

- А вот так. - Мы вас, правильных, медленно и тщательно обжариваем со всех сторон, как котлеты, а тех сразу растворяем в кислоте. - Чертик подошел к столу, наполнил рюмки и произнес тост:

"За скорую встречу на моей территории!".

Филиппыч позеленел и выплеснул "Путинку кедровую" в горшок с какутсом.

- Нет уж, спасибо, за это я пить не буду. Я хочу прожить до девяноста трех.

- То есть еще двадцать восемь лет? Так это, Филиппыч, по нашим замерам сущее мгновение. Р-р-раз, и ты уже у нас!

- А скажи, черт нерусский, кто же тогда в Раю, если все правильные поджариваются?

- А никто. Никого там нет. Не заслужили. Посмотри вокруг и укажи мне хотя бы одного действительно достойного райской жизни.

- А как же святые? Святые-то где тогда? - Филиппыч привстал, и чертик отпрянул к газовой плите.

- Э-э-э, да ты и взаправду с вашим Священным Писанием не в ладах. В Новом Завете есть Откровение Иоанна Богослова, в котором говорится о старцах, сидящих пред Богом на престолах. Он, якобы, придумал специальное такое место для особо избранных святых. VIP-ложа, так сказать. А где все остальные, остается тайной. Да и кто их в святые производил? Церковники ваши, на которых креста нет!