Красный пароход (СИ)

- Что же вы предлагаете? - устало проговорил Дзанелла.

- То же, что и вчера, - спать!

- Не знаю... - банкир вопросительно посмотрел на остальных пассажиров.

- Пожалуй, вы правы, синьор барон, - вздохнул Клоккьятти.

Пассажиры начали расходиться.

- Что слышно, Умберто? - спросил Ферруччо у радиста, когда тот вошел в рубку.

- Все то же. Говорят, что им нужно еще время.

- Не понимаю, неужели так сложно выпустить заключенных коммунистов из тюрем? - недоумевал Теренцио.

- Ты как ребенок! - насмешливо сказал Аугусто. - Они просто тянут время. Думают, можно ли нас как-нибудь нейтрализовать. Нужно вести себя с ними жестче.

- А что они могут с нами сделать? - поинтересовался Ферруччо.

Умберто пожал плечами.

- Меня больше беспокоит этот эсминец, который нас караулит, - заметил Серджо. - Уж не замышляют ли там что-нибудь против нас?

- Ну не пойдут же они на штурм, - возразил Теренцио.

- На штурм, может, и не пойдут, но подстраховаться бы не мешало, - задумчиво произнес Умберто. - А то знаете, как бывает, друг друга неправильно поймем - и пиши пропало.

- Верно говоришь, Умберто! - кивнул Ферруччо. - Отправь на эсминец радиограмму, что, если они поддержат революцию и не будут нас трогать, мы будем очень им благодарны. Понял?

- Понял.

- Ну а с Римом... Раз они просят нас дать им больше времени, так уж и быть, мы подождем. У нас еще много времени...

В полночь графиня Марци вышла из своей каюты, и дежуривший в коридоре Освальдо мгновенно вскочил со своего места.

- Это опять вы? - раздраженно проговорил он.

- Удивлены? - улыбнулась графиня.

- Вам снова не спится?

- В этот раз нет. Просто скучно. Хочется с кем-то поговорить. Вы не можете себе представить, как тоскливо сидеть целый день в каюте!

- Вы правы! Я не могу себе этого представить, потому что, когда я один, мне всегда есть о чем подумать.

- Я поняла ваш намек. И о каких же высоких материях вы думаете, синьор... простите, товарищ мыслитель? - поинтересовалась Марци.

- Я думаю о разных вещах, - сухо ответил юноша.

- Скажите, вы действительно верите в коммунистические идеалы?

- А как же иначе? Если бы я в них не верил, меня бы здесь не было.

- Значит, вы в самом деле считаете, что стоит только отменить частную собственность, и в мире наступит царство справедливости?

- Мы не выступаем за отмену частной собственности вообще, а лишь за отмену частной собственности на средства производства.

- Это мало что меняет. Разве вы не видите, что это утопия, в которой нет места живому человеку с его мыслями, чувствами, предпочтениями?

- Я не собираюсь говорить с вами об этом.

- Это почему же?.. Ах, да... Ведь мы глупые женщины, где уж нам понять... - вспомнила графиня.

Освальдо почти свирепо посмотрел на нее.

- Ну, не обижайтесь! - ласково сказала Марци. - Я всего лишь хочу помочь вам.

- Я не нуждаюсь в вашей помощи!

- Знаете... Как вас зовут?

- Освальдо.

- А я графиня Тереза Марци. Можете звать меня просто Тереза.

- Как мило! - усмехнулся юноша.

- Знаете, я почти уверена, что ваше презрительное отношение к женщинам вызвано личным неудачным опытом общения с ними.

- Ну, давайте еще проведем сеанс психоанализа!

- Я же вижу, что угадала!

- Я не обязан рассказывать вам о своем прошлом.

- Чего вы боитесь?

Юноша шумно вздохнул.

- Послушайте, вам нечего меня стесняться. Мы принадлежим разным мирам. Мы встретились с вами случайно, и через несколько дней наше общение прекратится. Даже если мне захочется кому-нибудь рассказать об этом, вам не будет от этого ни холодно ни жарко. Но эта тайна останется между нами, - настаивала графиня.

Освальдо пристально посмотрел на Марци, затем, отвернувшись, быстро произнес:

- Да, я два года был влюблен в одну девушку, делал все, чтобы добиться ее внимания - и все напрасно! Оказалось, что она никогда меня не любила, а все эти взгляды, слова были ложью!..

- И это все? - разочарованно проговорила графиня. - А я-то думала, что здесь пахнет изменой...

- Сначала я был обескуражен. Но потом понял, что желание понравиться мужчине, независимо от того, интересен он ей или нет, - неотъемлемая часть женской натуры. Отсюда вытекает лживость женщин, которую сами они не осознают.

- Ну почему сразу лживость?..

- Да, графиня, я говорю неприятные вещи, но факты таковы. Если мужчине не нравится женщина, он не станет оказывать ей знаки внимания, чтобы не давать ей напрасной надежды. А что женщина? Она намеренно или невольно стремится понравится мужчине, доводит дело до любви, а потом искренне удивляется, когда тот начинает признаваться ей в своих чувствах. Опять же, если женщина влюбится в мужчину, то никогда не признается ему в этом первая, даже под страхом смерти. Самый робкий мужчина в конце концов признается в любви, женщина - никогда!

- Вы должны понимать, что женщине не положено первой открывать свои чувства мужчине, это неприлично.

- Нет, это только отговорка! - решительно возразил юноша. - Гордость боитесь потерять! А нам, думаете, легко терпеть поражения?.. Нет, дай вам одинаковые права с мужчинами, ничего не поменяется! Мы, как кошки с собаками, говорим на разных языках и никогда не сможем понять друг друга.

- Не скрою, в том, что вы сейчас говорили, есть доля правды, - подумав, сказала Марци. - Но вы слишком драматизируете! Почему-то большинство мужчин все устраивает. Ваш протест выглядит по меньшей мере смешным...

- Какое мне дело до большинства мужчин? Они просто этого не замечают.

- Вам нужно научиться относиться ко всему проще. Отказала вам одна девушка, вторая, а третья, глядишь, ответит взаимностью. Это такая игра, понимаете?

- Вот это недостающее слово - "игра"! Но знаете, если в этой игре такие нечестные правила, что в нее постоянно проигрываешь, - к черту такую игру!.. - заключил Освальдо.

Графиня вздохнула.

- Вижу, все мои попытки наставить вас на путь истинный пошли прахом, - покачала головой Марци. - Вы ведь умный человек и должны понимать всю нелепость вашего упрямства. Подумайте об этом. Спокойной ночи!

С этими словами она удалилась в свою каюту.

Проснувшись на следующий день, пассажиры "Арриго Бойто" сразу пошли к иллюминаторам. На ярко освещенной солнцем морской глади примерно в миле от парохода виднелся темный силуэт эсминца.

- Смотрите! Корабль! - воскликнул Деффенди.

- Мы спасены? - спросил Точе.

- Спасены! - обрадовался Ромоли.

- Напрасно радуетесь, господа, - возразил Бергамин.

- Почему?

- Позвольте полюбопытствовать, каким образом нас будут спасать?

- Возьмут пароход штурмом, - неуверенно произнес Ромоли.

- Посмотрим, останетесь ли вы после этого в живых, - мрачно заметил Бергамин.

- Синьор барон, не хотите радоваться - помолчите, - не выдержал Дзанелла. - Только и умеете, что портить настроение другим.

- Ах, извините, синьор банкир, что разрушил ваши надежды, - парировал тот.

- Вообще-то мы даже не знаем, что это за корабль, - проговорил Аосталли, внимательно всматриваясь в иллюминатор. - Кто-нибудь видит, какой флаг поднят на нем? Синьор Фаббро?

- Нет... Трудно разобрать... - ответил он.

- Вот именно! Это может быть остунгславский корабль, а они заодно с террористами, - сказал Пелос.

- Сомневаюсь, что это австрияки, - покачал головой Вискардини. - Не думаю, что в Тирренском море можно встретить их военные корабли.

- Придется вас огорчить, синьор судья. В этом году здесь встречали не только остунгславские, но даже немецкие военные корабли, - произнес Клоккьятти.

- Все настолько плохо? - удивился Дзанелла.

- Увы! - развел руками Клоккьятти.

- Делать нечего, господа! - решительно проговорил Ромоли. - Пойдемте завтракать, а потом сядем за карты.