Хирургия (СИ)

-- А ты почему не у себя в палате? -- обратилась она к Вовке, -- я у вас уже закончила.

-- Я готов! -- вскочил Вовка с края моей кровати. Резко повернулся лицом к окну, спустив штаны с трусами до колен.

Медсестра спокойно восприняла его готовность, воткнув шприц с лекарством в нужное место. Видимо такой способ заигрывания был ей не в новинку. Она с лёгкостью одарила своим вниманием каждого нуждающегося в лекарственной инъекции, и вышла из палаты.

-- Эх, вот бы мне такую, -- мечтательно произнёс Вовка, натягивая свои штаны.

-- Другим местом надо было поворачиваться к ней, -- попробовал пошутить бомж, но его одинокий смех никто не поддержал.

Бомж готовился к выписке. Любопытный субъект с непонятным мне образом жизни. Но его, кажется, всё устраивало. Почти безобидный он даже умудрился самостоятельно подстричься, стоя перед зеркалом. "Почти", это по тому, что блуждая по больнице, пока его не выписали, бомж успел привести к нулевому балансу мобильные телефоны многих пациентов. Ему постоянно нужно было куда-то позвонить "на минуточку", и болтал до бесконечности. Он звонил; узнавал, кто и где из его товарищей сейчас находится, наличие денег и ночлега, записывался на собеседования по каким-то вакансиям. Так продолжалось до тех пор, пока ему уже никто на этаже не давал свой телефон, -- люди не могли связаться со своими родственниками. Наконец больница решила от него избавиться. Свои вещи он собирал с твёрдым намерением вступить в ряды ЛДПР. Некоторые больные с напряжением следили за своими вещами, причём не только в нашей палате. К концу сбора своего рюкзака бомж превратился в настоящего агитатора партии Жириновского. Обещал всем по пятьсот рублей и бесплатный обед новоиспечённому члену ЛДПР. Однако сам агитатор, отобедав на дорожку в больничной столовой, хотя всех выписывали строго после завтрака, всё-таки покинул гостеприимные стены. Позже оказалось, что одно зарядное устройство для телефона всё же бесследно исчезло вместе с бомжом, но не из нашей палаты.

Антон тоже много разговаривал по телефону. Его сеансы связи были вечерними, иногда даже ночными. Он всегда выходил из палаты для интимного разговора; от посторонних ушей, и чтобы не мешать отдыхать другим. А днём, бывало, переживал вечерний разговор со своей возлюбленной. Его явно тяготила вынужденная разлука с ней. Антон не на шутку задался вопросом, как повидаться с ней, во что бы то ни стало. Он был против встреч в больничном дворе. Ему хотелось предстать пред нею не больным, а здоровым. Антон мечтал увидеть её у себя на даче. Все его мысли были заняты этой проблемой, с которой он по обыкновению, поделился со мной.

И вот уже почти поправившись, он отпросился у медперсонала на воскресенье. Такое практиковалось. По выходным врачей нет, а у пациента только утренняя капельница, да вечером укол. К уколу, как к вечерней поверке, Антон должен был непременно вернуться. Иначе его сочтут самовольно сбежавшим из больницы. Наказания, конечно, за это не последует, но долечивать его не станут. Больница снимает с себя всю ответственность за отказавшихся от лечения пациентов. На том и порешили. Антон договорился со своей дамой сердца поехать к нему на дачу. Встречу назначил на вокзале у электрички. Чтобы всё удалось, мы рассчитали время, привязав его к расписанию поездов. Естественно, что когда спешишь, а спешить нужно было на вокзал, всё происходит, как в плохом кино замедленного действия. И уколы с таблетками задерживают, и медсёстры дольше обычного обмениваются вчерашними впечатлениями, облокотившись на стойки с капельницами, словно позируя для скульптуры "Девушка с веслом". Наконец, дождались капельниц, словно в них не физраствор с лекарством, а нечто большее, без чего невозможно более существовать. Как медленно капает жидкость в трубочке, словно средневековая пытка. Конечно, мы все напрактиковались управлять интенсивностью капельницы. И всё же самый большой поток не давал гарантии, что Антон успеет к назначенному часу. Обсудив всей палатой эту реальность, мы пришли к единственно правильному решению, -- слить большую часть раствора в подушку. И никаких следов. Всё было сделано точно. Этим обманом мы компенсировали потерю драгоценного времени нерасторопного персонала. Вызвали медсестру, которая отсоединила опустевшую ёмкость, и наш Ромео умчался к электричке. Вечером его ждали всей палатой. В больницу он не вернулся. Наверное, совсем поправился. Как необыкновенно целебно может оказаться всего одно свидание с любимым человеком.

Круговорот пациентов в больнице продолжался. Одних больных выписывали, других клали. Хотя выписывали всё же, наверное, уже здоровых, или стремительно выздоравливающих. Во всяком случае, тех, кто белее не нуждался в услугах медперсонала этого учреждения.

У нас в палате появился новый пациент. Его привезли из операционной, уложив вместо Антона. Дядьке удалили аппендицит. Неприятный и неаккуратный субъект. После операции к нему был прикреплён специальный мешочек на трубочке. Так он волочил его за собой по полу. Ему не мешал подобный "хвост", и ничуть не смущало, что другие пациенты принуждены любоваться подобным зрелищем. Другие люди с аналогичными пакетами закрепляли их на себе. Этот субъект раздражал. Он постоянно был всем недоволен. Какой-то кусок сплошного негатива на ножках. Этот "аппендицитник" был недоволен даже собственной женой. Ну, это дело хозяйское. Просто, когда она его навещала, он недовольно ворчал на неё, не стесняясь присутствующих. Гостинцы, естественно, брал, сопровождая это чуть ли не бранью. Бедную женщину было жаль. Она терпеливо сносила все его капризы. Не хочется и вспоминать...

А неутомимый Вовка никак не хотел оставаться холостяком. Он познакомился с одной любопытной особой из женского отделения. Молоденькая девчушка, которую можно было бы отнести к категории "выздоравливающих". Вечера они стали проводить вместе. Однажды я стал невольным свидетелем их беседы. Разговор был не о любви, поэтому мне не было нужды мгновенно ретироваться. К тому же я не прятался от их глаз, не подслушивал. Но, услышанное меня сильно удивило. Эта девочка рассказывала Вовке о своём двухтомнике. Она накатала роман на два тома! Теперь в её планах значился художественный фильм по этому произведению. Причём снимать картину девушка собиралась лично. Жаль мне не удалось с ней пообщаться. Какие интересные молодые люди могут оказаться в больнице!

Стал подходить долгожданный день моей выписки. Я это понял по контрольным проверкам, назначенным моему организму. Очередную гастроскопию я прошёл, как бывалый пациент. Результаты обследования были положительными. Теперь предстояло УЗИ брюшной полости. Раньше мне казалось, что это чисто женское обследование, где на мониторе рассматривают пол будущего ребёнка. Оказалось, что у меня тоже есть на что посмотреть. В кабинет меня пригласила молоденькая девушка. Уложила, измазала живот гелем и стала елозить по мне своим приборчиком, неприятно вдавливая его в меня. Девушка молча рассматривала мою брюшную полость минут десять. Дверь в кабинет резко открылась и на пороге появилась возрастная, уверенная дама, больше похожая на врача.

-- Ну, что всё посмотрела, -- поинтересовалась она у молодой девушки.

-- Посмотрела, -- робко ответила ей та, уступая своё место вошедшей.

Женщина вымыла руки, переняв эстафету, в виде приборчика, сканировавшим меня, села у монитора.

-- Так, пиши, -- распорядилась она действиями практикантки, и стала диктовать ей состояние моих внутренних органов.

"Тренируется на мне, -- легкое недовольство промелькнуло в голове, -- как на подопытном. Хоть бы проинформировали, не в морге же. Столько времени потрачено... Правда, времени у меня навалом, а вот завтрак с омлетом я уже пропустил навсегда. Но ладно, в холодильнике есть йогурты, сырки плавленые, ещё что-то не пропаду".

Тем временем обследование закончилось и мне оставалось только стереть с себя его гелиевые последствия полотенцем.