Тайна происхождения. Трилогия

В этот момент я думаю: разведывательная деятельность – в пользу немцев. Надеюсь, что так. У меня в прикроватном столике до сих пор хранится мой армейский пистолет. Я мысленно вижу, как беру его и возвращаюсь в солярий.

– А какого рода работа? – нарушает молчание Хелена.

– Археология. Раскопки.

Канн не сводит с меня взгляда, ожидая моей реакции. Крейг же по большей части наблюдает за Канном. Он и не пискнул с поры своего «вот именно», и я сомневаюсь, что он скажет еще хоть слово.

– Я ищу местную работу, – отвечаю я.

– Тогда вы не будете разочарованы. Участок находится под Гибралтарской бухтой. Весьма глубоко под ней. Мы ведем раскопки уже давненько. Фактически говоря, сорок пять лет. – Канн наблюдает за моей реакцией, но я храню невозмутимость. Он делает медленный глоток кофе, не отрывая от меня глаз ни на миг. – Мы только что начали находить… добились реального прогресса, но война поставила нас в затруднительное положение. Мы все еще уповаем, что она скоро закончится, но до той поры вынуждены принимать другие меры. Итак, мы здесь и делаем это предложение вам, – Канн отводит взгляд.

– Это опасно? – интересуется Хелена.

– Нет. Не более опасно, чем, скажем, на Западном фронте. – Выждав, когда она сдвинет брови, Канн протягивает руку, чтобы похлопать ее по колену. – О нет, просто шутка, моя дорогая девочка. – Он с улыбкой поворачивается ко мне. – Мы не станем подвергать нашего юного героя войны никакой опасности.

– Что случилось с вашей последней бригадой? – осведомляюсь я.

– У нас была немецкая команда проходчиков, крайне искусная, но очевидно, что война и контроль британцев над Гибралтаром осложнили для нас ситуацию.

Тогда я задаю вопрос, с которого следовало начать:

– Скольких человек вы потеряли?

– Потеряли?

– Погибшими.

– Ни одного, – пренебрежительно пожимает плечами Канн. Выражение лица Крейга говорит мне, что это ложь, и я гадаю, понимает ли это Хелена.

– А что вы раскапываете? – Он соврет, но мне интересно, к какой увертке он прибегнет.

– Исторические объекты. Артефакты. – Канн сплевывает слова, как жевательный табак.

– Не сомневаюсь. – По моим догадкам, это охота за сокровищами, скажем, затонувшим пиратским или купеческим судном на дне бухты. Там должно быть нечто весьма существенное, чтобы потратить на раскопки сорок пять лет, особенно под водой. Опасное занятие. Я справляюсь: – Компенсация?

– Пятьдесят бумажных марок в неделю.

Пятьдесят чего угодно было бы шуткой, но бумажные марки – для меня как пощечина. С равным успехом мне могли бы платить кошачьим золотом

[19]

. Учитывая, как складывается война для Германии, через год-другой бумажные марки даже на растопку не сгодятся. Немецкие семьи будут возить их в булочную тачками, чтобы только купить буханку хлеба.

– Я предпочитаю жалованье в американских долларах.

– У нас есть доллары, – небрежно замечает Канн.

– И много. Я хочу пять тысяч долларов вперед – только чтобы взглянуть на ваши тоннели. – Я смотрю на Хелену. – Если они плохо прорыты, если крепь шаткая или гнилая, я уйду с авансом в пять тысяч долларов.

– Они сработаны очень хорошо, мистер Пирс. Их рыли немцы.

– И я хочу тысячу в неделю.

– Абсурд. Вы просите королевский выкуп за крестьянский труд.

– Вздор; я слыхал, что короли, кайзеры и цари уже не так ценятся, как доселе. Но четкая субординация должна наличествовать. Она может сохранить людям жизнь, особливо в опасных местах наподобие подводных выработок. Если я приму эту работу, то, находясь в шахте, я во главе, и никаких исключений. Я не доверю свою жизнь в руки дурака. Таковы мои условия; принимайте их или уходите.

Фыркнув, Канн отставляет свою чашку кофе.

Откинувшись на спинку стула, я говорю:

– Разумеется, вы всегда можете дождаться окончания войны. Я согласен, оно не за горами. Тогда вы сможете привезти немецкую команду, если, конечно, кто-то из немцев уцелеет, но… Я уж наверняка не поставил бы на это.

– А я не приму ваших условий.

Встав, Канн кивает Хелене и удаляется, покинув растерявшегося Крейга. Невзрачный человечек встает, мгновение колеблется, стремительно вертя головой между мной и своим ретирующимся хозяином, а затем рысцой припускает за Канном.

Когда дверь закрывается, Хелена, откинувшись на спинку стула, проводит рукой по волосам.

– Боже, я была напугана до смерти, что вы собираетесь взяться за эту работу. – Она на несколько секунд устремляет взгляд в потолок. – Они сказали, что вы нужны им для какого-то научно-исследовательского проекта. Я сказала, что вы весьма умны и будете хорошим кандидатом. Знай я, что у них на уме, я бы этих прохвостов и на порог не пустила.

Назавтра, пока Хелена на работе, является Мэллори Крейг. Стоит на веранде, прижимая свою плоскую шляпу к груди.

– Примите извинения за вчерашнюю непристойную сцену, мистер Пирс. Мистер Канн пребывает под большим давлением, что ж тут… В общем, я… э-э… пришел сказать, что мы весьма сожалеем, и вручить вам это.

Он протягивает чек. Пять тысяч долларов США со счета «Иммари Гибралтар».

– Мы почтем за честь, если вы возглавите раскопки, мистер Пирс. Разумеется, на ваших условиях.

Я сказал ему, что ничуть не удивлен вчерашней беседой и что свяжусь с ним так или эдак.

Остаток дня я провожу сидя и предаваясь раздумьям – делая две вещи, в которых никогда не был силен до ухода на войну, но с тех пор весьма поднаторел. Я представлял, как схожу в этот шахтный ствол, как свет дня сменяется свечным, а воздух становится холодным и сырым. Мне доводилось видеть, как люди, только что пережившие завал или иную травму – люди сильные – ломались, как скорлупа яйца при ударе о край сковородки, как только свет исчезал. А я? Я пытаюсь вообразить это, но не узнаю, пока сам не пройду по тоннелю.

Я раздумываю, чем еще могу заработать на пропитание – мои варианты. Могу найти работу горного инженера – во всяком случае, пока не кончилась война. После этого, вероятно, горнорабочих будет много, как никогда – некоторые из освоивших это дело на войне, но гораздо больше вернувшихся с нее бывших шахтеров. Однако чтобы найти горные разработки, нуждающиеся в человеке вроде меня, придется покинуть Гибралтар – тут уж ничего не попишешь. Другой вопрос, на котором я надолго не задерживаюсь, что было бы дико добраться до Америки или Южной Африки лишь затем, чтобы отпраздновать труса в шахте и поспешно удрать.

Я смотрю на чек. Пять тысяч долларов откроют мне широкий выбор, а экскурсия по их раскопкам могла бы оказаться… поучительной… в личном плане.

Я «только погляжу», решаю я. Я всегда могу уйти или – смотря как поведет себя мой кишечник – убежать.

Я твержу себе, что, наверное, откажусь от работы, так что говорить Хелене и нужды нет. Незачем ее тревожить. Работа сестры милосердия в полевом госпитале и без того слишком напряженная.

В оперативном пункте штаб-квартиры «Часовой башни» в Нью-Дели, Индия, Слоун потер виски и бросил взгляд на стену компьютерных дисплеев.

– Мы получили спутниковый материал, – сообщил инженер.

– И? – отреагировал Дориан.

Взъерошенный специалист подался вперед, изучая компьютерный экран.

– Несколько мишеней.

– Шлите беспилотники.

Монастыри – как иголки в гигантском тибетском стоге сена, но наконец и они оказались как на ладони. Теперь уж скоро.

Глава 79

Внимательно осмотрев рану Дэвида, Кейт сменила повязку. Дело явно пошло на поправку. Скоро он встанет. У нее проснулась надежда. Кейт снова взялась за дневник.

9 августа 1917 года

Во время вчерашнего визита Крейг сказал мне, что «Иммари Гибралтар» просто небольшой местный концерн. И поспешно добавил: «Впрочем, мы часть более крупной организации с другими активами здесь, на материке, и за морем». Небольшие местные концерны не владеют половиной порта и не распространяют свое влияние за полдюжины фронтов.