Паломничество в Палестину

Обратите внимание на ряды турецких воинов контролирующих подход к Кувуклии

— Что с вами случилось? — участливо спрашиваю их, полагая, что им помяли бока.

— Да, как же не плакать от такой радости, такого счастья. Господи, до чего я дожила! Чего я удостоилась видеть, грешная!

У всех лица возбуждённые, с выражением восторга, победы. Смеются, плачут, радуются, обнимаются, поют, кричат… Энтузиазм поразительный!

— Господи, — думал я про себя: — при всём нашем недостоинстве и греховности, ради такой детской игры, Ты не откажешь им в их желании и не постыдишь их надежды.

И, право, мне кажется, религиозному человеку, увидевшему в Иерусалиме картину получения огня, легче поверить, что Господь услышит и исполнит просьбу этого множества народа, чем допустит противное, т. е., что Милосердый Бог останется глух к мольбам верующих в Него.

Вся толпа из храма хлынула по улицам Иерусалима с пением и с огнями. Действительно, картина величественная. И никогда, может быть, человек не чувствует так сильно торжества своей веры, как среди такой толпы.

За обедом в русских постройках Палестинского общества собравшаяся публика с жаром передавала свои впечатления. Каждый спешил высказать, где он стоял, что видел и слышал, но вопрос о чудесном исхождении огня с неба всё-таки стоял открытым.

— А уж я-то как боялась, чтобы моё платье не вспыхнуло! Ведь подо мной было целое море огня! — заметила разряженная дама, побывавшая на подмостках, устроенных не очень высоко над головами народа.

— Так что же, господа, можно ли верить, что это огонь чудесный, а не от обыкновенной спички? — спрашивает один помещик.

— Я верю, — отозвался один почтенный протоиерей. — Я стоял в алтаре вместе с греческим и русским духовенством у северного бокового входа. Архиерей прошёл в алтарь со святым огнём из кувуклии не прямо через греческий храм Воскресения, а обходом через коридор в ту самую дверь, около которой я стоял с отцом N., и мы первые получили благодатный огонь непосредственно из рук архиерея. И, право, он не жёг, как нам казалось, и это мы заметили друг другу.

— Это вам казалось, что не жжётся огонь, потому что быстро по нему проводили рукой. Ведь свечи же ваши зажглись, однако! — возражает ему скептик.

— Ну, да ведь потому и зовётся этот огонь благодатным. По указанию свыше он одно жжёт, а другое — нет.

— Не то, господа, — вмешивается в спор новый оппонент. — Это объясняется очень просто: было жарко, руки и лица — потные; а ведь известно, что влажную руку некоторые рабочие опускают без вреда для себя даже в расплавленный металл.

— Я это объясняю возбуждением нервов.

— Ну, хорошо. А почему же волосы не вспыхнули? Тут тоже нервы?

Так спорили между собой обедавшие, желая разрешить истину происхождения огня: «с небес он или от человеков». Мне хотелось знать мнение «бедуина».

— Я замечу со своей стороны, — сказал он, — одно обстоятельство. Тайна происхождения огня лежит на совести архиерея. Но теперь подумайте: можно ли допустить, чтобы старый архипастырь позволил себе обмануть пред Богом, пред Гробом Христовым, толпы верующего народа, весь мир? К чему ему насиловать свою совесть и брать на свою душу такой грех? И, наконец, это ведь не один архиерей, а ряд их, с самых древних времён. Я согласен, в наше время трудно предполагать здесь чудо, но ещё труднее, мне кажется, допустить, чтобы архиерей добровольно взял на себя роль лжеца, обманщика в таком важном деле. Надо также иметь в виду и ту колоссальную веру, которую при этом проявляет простой народ. А по вере всё возможно. И, право, он блажен. Мне так кажется: если огонь благодатный, а человек не верит этому, то для него он только обыкновенный огонь. Обратно: если огонь обыкновенный, а человек верит в его «благодать», то он и будет для него благодатным. Проще: по вере вашей будет вам, как сказал Спаситель.

Тут вспомнили общеизвестную легенду, как огонь долго не сходил на гроб, а потом вдруг показался через колонну у входа в храм. Один турок, поразившись чудесным видением, стал кричать, что и он христианин. Его тотчас же зарубили мусульмане. И теперь показывают у входа в храм могильную плиту этого исповедника и чёрную широкую щель в колонне, из которой вышел огонь.

Выслушав от собеседников разные соображения и за, и против чудесного огня, я мысленно сказал Подателю света, как евангельский муж, которого Христос спросил: «Веруешь ли, что Я могу это сделать?» — «Верую, Господи! Помоги моему неверию».

ГЛАВА 37. Пасха в Иерусалиме.

Обязательность ветхозаветного паломничества. — Пасхальная утреня у Гроба Господня. — «Пуп земли». — Розговенье в подворье Палестинского общества. — Еммаус. — Путешествие в Горнюю. — У источника Иоанна Крестителя. — Католический монастырь. — У русских инокинь в Палестине. — Жалобы на строгие порядки.

Мы, христиане, многое заимствовали из ветхозаветных установлений, но почему-то мало обратили внимание на следующую заповедь: «Три раза в году должен являться весь мужской пол твой пред лицом Владыки, Господа Бога Израилева, ибо Я прогоню народы от лица твоего и распространю пределы твои, и никто не пожелает земли твоей, если ты будешь являться пред лицем Господа, Бога твоего, три раза в году». И известно, что родители Христа каждый год ходили в Иерусалим на праздник Пасхи. Наконец, сам Христос ежегодно приходил к Пасхе из Галилеи в Иерусалим. Посещать святые места, или «являться пред лице Владыки Господа Бога», вложено в самую природу человека, что мы можем видеть из многочисленных странствований нашего народа. Точно какая-то неведомая сила подымает весной и старых и молодых, и мужчин и женщин, и толкает их сходить куда-нибудь на богомолье.

И я, повинуясь этому внутреннему голосу, тоже достиг святых мест и явился «пред лице Господа» в священный день воспоминания воскресения Христова у самого Его Гроба. Пасха в Иерусалиме! Каким благоговейным восторгом должно наполниться здесь сердце верующего человека!

С сознанием важной минуты, вечером в Великую субботу, я приоделся и отправился в храм Воскресения, чтобы провести эту в своём роде единственную ночь у Гроба Господня. Если мы другие храмы называем православными, католическими, лютеранскими, армянскими, то этому храму, главным образом, приличествует название христианский в широком смысле этого слова.

Среди густых масс народа, я едва пробрался до южных дверей греческого придела. Сзади меня стояли турецкие солдаты с ружьями и не пропускали публику в переполненный храм. Произошла обычная в эту ночь борьба. Солдаты как-нибудь ещё умели сдерживать мужчин, но пред женщинами и они были бессильны…

В тесноте теряется то благоговение, с которым относится наш русский богомолец вообще к храму. Но иногда по неведению он делает здесь непозволительную непристойность. В иерусалимском храме каждая народность старается побольше воздвигнуть своих алтарей. Во всех углах замечаешь по небольшому престолу. Некоторые из открытых алтарей украшаются только во время богослужения. Не видя на них никаких священных предметов, наши паломники прикасаются к ним руками, кладут на них шапки. А один при мне полез на престол, чтобы быть повыше и лучше видеть богослужение.