Аббат (СИ)

Вдруг взгляд Фрикко наткнулся на давешний, объеденный Пумпером смородиновый куст, который должен был остаться далеко уже позади.

Аббат выругался.

Выходило, что полдня они с Пумпером ходят по кругу. И виновата в этом полевая нечисть.

- Что делать будем? - спросил Фрикко Пумпера, но тот лишь понуро опустил морду. Его бока тяжко ходили туда-сюда. Жигалки беспрепятственно ползали по влажной горячей шерсти.

Аббат люто почесался и соскочил с осла:

- Эй, умрун! - выкрикнул он и для верности зашвырнул в заросли ржи увесистый земляной ком. - Выходи, давай!

Ответа не последовало, но колосья чуть шевельнулись, и аббат достал из котомки огниво:

- Ну, ладно, гад, дело твое, - подчеркнуто громко сказал он, старательно не глядя на поле. - Раз по-хорошему не хочешь - сожгу все твои поля к чертям, терять мне всё равно нечего!

С этими словами Фрикко выдрал пучок спелых колосьев и чиркнул огнивом: язычки пламени весело запрыгали по сухой соломе. Поднял факел высоко над головой и крикнул:

- Последний раз говорю - выходи, уродина, или я бросаю!

Над колосьями показалась давнишняя нечисть:

- Не смей! - взвизгнул косматый умрун. - Уморю!

- Ха! - хмыкнул аббат, - перед тем, как ты меня уморишь, я всю твою рожь спалю к чертовой бабушке! И где ты жить будешь? Не думаю, что другие умруны пустят тебя на свои поля.

Выпад попал в цель и косматый задумался:

- Потуши, - уже более покладистым тоном велел он.

- Потушу, - согласился аббат, - если ты мне пообещаешь не водить больше по кругу.

- Но ты же меня разбудил! - обиженно прошепелявила нечисть, подпрыгивая, - я же должен был тебя наказать.

- Разбудил, - кивнул аббат, - а теперь еще и сожгу это поле.

И видя, что умрун мнется, резко добавил:

- Отпускай скорее или я бросаю!

- Хорошо, хорошо, - поспешно залопотал лохматый, - туши!

- Поклянись! - не сдавался аббат.

Пришлось умруну клясться.

Аббат мигом затушил солому, сел на Пумпера и тронул поводья. Появившаяся словно ниоткуда Мими равнодушно пристроилась рядом. И тут умрун подал голос вновь:

- Человек, так ты с Ищущей идешь вместе?

- Что? - не понял аббат, - с какой ищущей? Это ты о Мими, что ли?

Лохматый пискнул что-то неразборчивое.

- Ну, да, малышка путешествует со мной, - пожал плечами аббат.

- Помоги мне, человек, - вкрадчиво прошепелявил умрун. - Беда у меня.

- Вот еще, - скривился аббат, - полдня ты водил меня кругами на этом пекле, а теперь тебе помогать? Не смеши!

- Прошу тебя, - черные глазки-буравчики просительно уставились на аббата. - Вознагражу. Не пожалеешь.

- Не интересует, - отрезал аббат и решительно шарпнул поводья. Пумпер повернул морду и укоризненно посмотрел на Фрикко, не тронувшись, однако, с места. Аббат шарпнул вновь и сварливо проворчал. - И не смей меня обманывать. Увижу, что снова куражишься и кругами водишь - всё сожгу!

- Хочешь сокровище, человек? - затараторил умрун, - Это не золото, не камни. Ты человек святой и ищешь знания. Я знаю таких, как ты. Я расскажу тебе, где находится одна книга, только помоги мне!

- Тыщу лет нужна мне твоя книга! - отмахнулся аббат, - А вот от пива я бы не отказался. Да и в баньку охота...

- Но это же не простая книга, - не унимался косматый. - За ней много кто охотится, вот только взять не могут. Вот и недавно приходили... такие же как ты... люди... в рясах... искали-искали, но я им глаза отвел.

- Ну, и молодец, - равнодушно кивнул аббат, разговор начал его утомлять.

- Один там был... с красным лицом. Злой очень. И с ним еще двое. Все книгу искали. Говорили, что Совет будет недоволен, если не найдут. Не нашли, конечно... - косматый довольно хихикнул и хитро взглянул на аббата заблестевшими от удовольствия глазенками.

- Вот как! - задумался аббат, разом позабыв и об изнуряющей жаре, и о предстоящей дороге. - Врешь, небось?

- Клянусь Хозяином! - умрун выпрыгнул на дорогу, и аббат смог теперь его разглядеть: коренастый, кривоногий, вертлявый, он был весь покрыт жесткой рыжеватой шерсткой, только лицо было чистым. Абсолютно круглые антрацитовые глазенки украшали длинные коровьи ресницы и косматые брови. Всклокоченная шапка волос отливала медом.

- Ладно, - после долгих колебаний, согласился аббат. - Чем помочь-то? Учти, если дело окажется трудным - помогать не буду!

- Нет-нет, - всплеснул коротенькими ладошками лохматый. - Дело совсем не трудное. Для тебя. Нужно, чтобы люди убрали мои поля. Всего-то. Скоро ведь рожь посыплется, горох давно перезрел. Беда прямо. Увидит Хозяин, что непорядок у меня - выгонит. А я без полей пропаду. Полевик я.

Аббат задумался: дело действительно было легким, слишком уж легким. Неспроста это. Фрикко печенкой чуял подвох. Но с другой стороны, может быть, умрун не врет? Поля-то пропадают. Если весь урожай погибнет, местный владыка этого так не оставит. Полевик сильно боится и готов на все. О таких книгах Фрикко слышал. Как-то однажды настоятель Калеподий, перебрал винища и начал рассказывать о наследии Избранных. Тогда Фрикко не придал особого значения - подобные сказочки его интересовали мало. Но, может быть, действительно что-то осталось от тех времен, когда боги и колдуны жили в полном согласии.

- Ну, что, убрать поля поможем? - обратился Фрикко к своим спутникам и, не дожидаясь ответа, сообщил полевику. - Хорошо. Говори, чьи это поля и где тут ближайшая деревня?

- Здесь недалеко, за перелеском, - запрыгал от восторга косматый и дважды громко хлопнул в ладоши. - Я дам провожатого. Вот. Идите за нею.

Блестящая черно-белая сорока легко спланировала на обглоданный Пумпером смородиновый куст, который аж прогнулся под ее весом, и резко скомандовала: "грэх, грэх!". Видя, что аббат все еще мешкает, стрекотуха взлетела, описала пару кругов, и требовательно выпалила: "йшийяк!". Аббат хмыкнул и направил Пумпера следом за пестрой проводницей. Мими зашипела неодобрительно, но тоже пошла.

Надоевшая до зубовного скрежета пыльная дорога попетляла средь полей, но не долго, скользнула промеж хиленьких дубков и как-то совсем уж неожиданно воткнулась в глухой частокол, окружавший деревню. Сорока тут же взгромоздилась на нем сверху и строго сообщила: "чьюк-юк!".

- Благодарствую, - с самым что ни на есть серьезным видом отвесил ей поклон Фрикко и важно въехал в ворота.

Деревня Милые Лютики аббату не понравилась сразу. Лачуги ветхие, заборы покосились. Везде мухи, вонища. Юркие мосластые свиньи и не менее тощие и грязные детишки сосредоточенно копошились в гниющих отбросах прямо на центральной площади поселения. На аббата никто не обращал внимания. Лишь одна, облезлая от лишаев, собака подняла на чужаков гноящиеся глаза и пару раз глухо шавкнула. Посчитав, таким образом, свой долг выполненным, она утратила к ним интерес и присоединилась к общей оргии.

Оставлять здесь, у привязи, Пумпера одного аббат не решился, пришлось таскать недовольно упирающуюся скотину с собой, заглядывая во все дворы, что настроения отнюдь не добавляло.

Взрослых нигде не было.

- Покос у них что ли? Да ведь поздновато уже. И поля не убирают, - недовольно ворчал аббат, - может мор случился? Тогда отчего дети остались? И скот... мдааа... чудеса...

Пумпер меланхолично созерцал окружающую пастораль и, по обыкновению, ничего не ответил. Мими куда-то пропала.

Аббат туда-сюда крутил головой, высматривая хоть кого-нибудь, но тщетно. Деревня как вымерла. Фрикко озадаченно почесался: день уже близился к завершению, а просьбу полевика он так и не выполнил.

Рядом пробежал какой-то пацаненок, босоногий, вихрастый и донельзя грязный.

- Эй, ты! Стой! - окликнул его аббат. Мальчишка не отреагировал, и аббат ухватил его за руку:

- Стой, кому говорят! - начал заводиться аббат. - Где взрослые?

Мальчик снова не ответил. Аббат заглянул ему в лицо и отшатнулся: глаза ребенка были абсолютно пустые, без проблеска разума. Видимо почувствовав, что препятствий больше нет, пацаненок вырвался и шустро припустил дальше.