Скоч (СИ)

Непривычно медленно доехали до дома, рисковать своим сыном я ещё не привык, вот и плелись как черепахи.

Танюша ещё не вернулась, а до начала соревнований ещё 2 часа. Так что не торопясь и с удовольствием поели арбуз. Кушает Ярик как я много и с радостью. К приходу Тани половина арбуза превратилось в арбузные корки, а Яромир пришёл к выводу, что красное съедать нужно до зеленого, а не до сладкого. Пожалел папу, которые доедал за ним не сладкие краешки.

Поцеловав супругу, и наказав сыну слушаться "тетю Таню", поехал в клуб.

Получасовой запас времени в расписании, сработал как снежный ком, и превратился в час. В итоге приехал я раньше всех. Установил стол судейства, принёс весы, разложил инвентарь и даже стол в штабе сервировал заранее. Больше делать было нечего и я достал планшет. Внёс денежные траты на еду и "подсолнечную" зарплату в соответствующее приложение. Сверился с расписанием дел на сегодня, до начала соревнований ещё полчаса. Приятно когда все дела вершишь с профицитом времени. С планом дел успеваешь больше, а устаешь меньше. Как это классно, делать всё не торопясь, и как лишает спокойствия спешка, как тяжело и неловко опаздывать. Странно, ведь не великое знание, а осознал только на четвёртом десятке лет. С другой стороны лучше сейчас, чем никогда.

Все дела переделаны и я решил помедитировать. Обычно медитация у меня силовая - на вечерней тренировке, но сегодня я намерен провести показательный бой с лучшими учениками, так что поберегу силы. Под квадратное-четырёх тактовое дыхание, вымышленные потоки энергии привычно прокатились по телу, создали внешний барьерный кокон, собрались руках и развернулись меж ладоней "шар намерения". Подержав его перед собой продекламировал мантры-установки на день и жизнь, тело просигнализировало о готовности к бою и вечному здоровью. Моё воображение превращает меня в какого-то средневекового колдуна, но утешает, что вреда никакого, а польза вроде есть. Я расслабился и сконцентрировался на точке Черного маркёра поставленной на обоях тренерской: какой я в своей глубине? что я хочу? Ради чего я живу? О чем я хочу думать? Что изучать? Чем заниматься? Каким быть? Что меня радует? И с кем я хочу общаться? Чего хочет для меня Бог?

Постепенно мои мысли становятся короче и невесомее , квадратное дыхание естественным, а точка на стене начинает плыть и менять размер...

Шаги на лестнице входа возвращают меня к реальности. И вместе с ней я чётко осознаю короткую мысль: "я счастлив".

Глава 3. Турнир

Где один против трёх это норма.

Шестьдесят секунд.

Их было трое. По хрусткому, чистейшему пухляку они двигались к его окопчику. Фашисты сторожко шагали, протаптывая себе новые дорожки в девственных сугробах. Боялись гады, что у него ещё осталось оружие. В любой момент готовые упасть в снег плашмя. Но патроны кончились. И Даже верный ТТ выплюнул предпоследний патрон в сдвоенных выстрелах. Ветеран царской армии Ощепков Евгений Николаевич научил Бориса этой хитрости стрелять по два патрона, в сознании противника остаётся, рваная череда звуков, которую очень трудно посчитать, и ничего кроме "много" сказать не получается. А патрон то остался, правда, пользы от него без пистолета... Когда он начал стрелять из ТТ, немцы решили, подобраться поближе, и схватили последнюю очередь из поостывшего ППШ. Восемь патронов два трупа. Хорошо! Но даже после этого, его не закидали гранатами, а прижали к снегу частыми пулемётными очередями над головой.

Вообще ситуация для диверсанта была непривычной. Всю жизнь он учился бить первым и исчезать с глаз противника, но сегодня утром не сумел этого сделать. Враг загонял его как зверя на охоте, безошибочно находя следы в зимнем лесе. Обрывки прострелянного уха кровили сквозь намотанный на голову обрывок рубахи, оставляя яркий и пахучий след на снегу. Кстати, надо перемотать пока время есть. В пухляке по ходу движения оставалась траншея, которую невозможно было замаскировать. И егеря просто шли вдоль по ней как по путеводной нити. Оторваться было просто не реально.

Они в очередной раз крикнули " Рюсский зольдат, сдавайся, или умрёщ!" И Борис понял, они готовы взять его живым любой ценой. Даже если он убьёт ещё отделение фрицев, его все равно возьмут в плен. Что же, девять с половиной килограммов взрывчатки, защитят его куда надежнее, чем последний патрон в ТТешнеке. План боя давно обдуман, тротил закопан, а тропка к овражку пробита.

Пятьдесят пять секунд.

Вместо ответа он выкинул из окопчика свой ППШ. Кидал повыше, что бы солдаты противника рассмотрели его оружие. Потом швырнул в сторону врага ТТ и постарался максимально расслабиться перед боем. Измученному телу требовался хоть какой-то отдых. Хотя бы двадцать секунд. Под закрытыми веками капитана проносились картины прошедшей, бесконечно-длинной ночи.

Пятьдесят секунд.

Борису было от чего отдыхать. Всю ночь он командовал партизанами в бою с наступающими на взлетную полосу егерями. Каждые десять метров этой просеки были оплачены жизнью немецких солдат. Червонный лично заложил мины для двух фашистских танков, и сейчас обе железные машины стоят посреди русского леса. Одна в ожидании полевого ремонта, другая в ожидании тягача и доставки в мастерские, пробитое днище в лесу не починить. По их подсчетам фашисты потеряли уже около семидесяти бойцов. И треть из них на личном счету у Бориса. Доля лучшего бойца в отряде почётна и невероятно тяжела. Если у тебя есть честь, то ты находишься там, где опаснее всего. А этой ночью опасно было всюду! К утру, когда прилетел второй самолёт, что бы забрать остатки отряда, капитан подтвердил это ценой своей жизни.

В заслоне их осталось только двое: командир отряда Борис Червонный и сын политрука - Владимир Стальнин. Это были уже не люди, это был расходный материал, предназначенный для жертвы богу войны. Арес щедрой рукой отсыпал диверсантам военной удачи, но сегодня пришла пора гасить этот кредит. И молодой капитан назначил на заклание себя и Володю. Бойцы отряда молча попрощались с командирами и убежали назад к готовому взлетать транспортнику.

Две минуты капитан и лейтенант бегали как угорелые, стреляя сразу из восьми стволов, создавая видимость полнокровного отряда, но вот фашисты смекнули, что их всего двое и просто стали обходить их по лесу, метрах в пятидесяти от просеки.

- Володя! Три перескока назад! Орехов ноль! И на просеку! - проорал Червонный код движения. На другую сторону просеки. Присыпал растяжку снегом и богатырским замахом метнул гранату в сторону немцев.

Сорок пять секунд.

Бежать назад по натоптанным следам было легко, и только растяжки заставляли фрицев идти осторожно. Пробежав три сектора назад, Борис выметнулся прямо на просеку. С противоположной стороны подбежал Стальнин.

-Младший лейтенант! - самым строгим голосом, на какой был способен, шепотом рявкнул Червонный. - Сдать ППШ, диски и гранаты!

Ошарашенный сын политрука замер пытаясь найти логику в полученном приказе.

-Выполнять!!!- страшным голосом прошипел капитан, и выхватил "шпагина" у Володи из рук. Рассовав гранаты по карманам, он передал Владимиру треугольный конверт письма.

Сорок секунд.

-Товарищ лейтенант. Приказываю доставить этот пакет полковнику Стальнину! На самолёт! Бегом марш! - бесконечно длинную секунду Володя и Борис смотрели друг другу в глаза, и в какой-то миг Стальнин признал правоту командира. Они обнялись, и младлей побежал в сторону взлетной полосы...

Он успел. Заскочил в люк уже тронувшегося самолёта. И когда фашисты прижали Борю к утоптанной полосе взлётки, где ревел винтами взлетающий Дуглас на земле остался только один русский солдат. Остался, выполняя обещание: "Не потерять ни одного подчинённого".