Да не судимы будете

Мне кажется, что я уже освоил объем работы, но работать очень тяжело. Я часто мысленно возвращаюсь к работе на заводе, а иногда мне заводская работа снится по ночам, и я с огромным удовольствием возвратился бы работать в про­мышленность. В то же время по области много намечено перспективных планов, и хотелось бы довести все это до лсти- ческого конца, жалко оставлять начатое дело. Да и, откровенно говоря, я уже в какой-то степени «приобщился» к власти, а она ведь соблазнительна и «засасывает» сильно. И все же человек обязан знать, чего он хочет. Я хочу настоящей творческой свободной работы, а ее в нынешнем положении не может быть. Но и возврата к работе в промышленности для меня тоже нет.

* * *

Подготовка в партии и стране к XXI съезду КПСС нача­лась еще в середине 1958 года. Взятие дополнительных и встречных планов в честь съезда, право подписать рапорт съезду, подарки съезду. Все это немало времени занимает в практической работе. Пропша областная партийная конфе­ренция, на которой избрали делегатов на съезд. От нашей областной партийной организации избран делегатом А. И. Ки­риченко — теперь уже секретарь ЦК КПСС. Избран делегатом и я. 25 января 1959 года всем составом делегатов XXI съезда прибыли в Москву, Я разместился в гостинице «Москва».

26 января регистрация делегатов съезда и в Свердловском зале Кремля совещание руководителей делегаций, на котором рассмотрели повестку дня, регламент и выборы руководящих органов съезда. В этот же день меня принял А. И. Кириченко, я ему вручил мандат об избрании его делегатом XXI съезда КПСС от Киевской областной организации. Он поблагодарил за избрание, поинтересовался работой. В разговоре дал понять мне, что не исключена возможность моего выступления на съезде. Хотя я и сам готовился к этому и мне хотелось высту­пить, но, когда мне об этом напомнил Алексей Илларионович, я с еще большим волнением стал готовиться к выступлению.

27 января 1959 года открылся XXI съезд КПСС. Его открыл Н. С. Хрущев. На съезде присутствуют 72 делегации коммуни­стических и рабочих партцй мира. Весь день продолжался до­клад И. С. Хрущева, доклад был хороший — эмоций хоть отба­вляй, как всегда это бывает у Хрущева. Но все по-разумному, подход к делам реальный, вскрытие ошибок и критика недо­статков острые. Хорошо, что обнажаются, а не лакируются и скрываются недостатки — при этом веришь в то, что руковод­ство знает, что делается в стране.

28—30 января я болел, температура была 38,5®, на съезде не присутствовал, болезнь перенес тяжело, очевидно, простудился. На вечернем заседании 4 февраля объявили, что завтра, 5 фев­раля, на утреннем заседании я выступаю первым. Готовился до поздней ночи, спал плохо, волновался, ведь ответственность большая, да и первый раз выступаю на съезде партии. Говорили мне, что мое выступление было хорошим, но я чувствовал, как я волновался, хоть и доволен был, что выступил. Этому в нема­лой мере способствовал Кириченко А. И. Речь моя с портретом была помещена в газете «Правда». На XXI съезде меня избрали членом ЦК КПСС, это огромное доверие и ответственность. На утреннем заседании 6 февраля съезд закончил свою работу. Он длился почти одиннадцать дней, конечно, очень много, но ведь, кроме выступлений делегатов съезда от каждой республики, края, области, профессии, категории работников, надо было предоставить слово 72 главам делегаций, прибывших на съезд. Съезд прошел на большом политическом и ррганизацирнном подъеме.

Подгорный, Кальченко, Коротченко, я. Синица и Давьщрв едем на завод п/я 11 ознакомиться с обстановкой, чтрбы предло­жить Н. С. Хрущеву посетить его. Также посещаем колхозы «Коммунист», «Украина», «Червонный хлебороб». Я настаиваю на том, чтобы остановиться на показе Н. С. Хрущеву завода п/я

11— там хороший коллектив, да и само производство интерес­ное, хотелось бы о нем знать мнение Никиты Сергеевича. Колхоз «Червонный хлебороб» — хорошее хозяйство, отлич­ные технико-экономические показатели, высокая культура зем­леделия, председатель колхоза Иван Федорович Кабанец, ум­ный человек, имеет свое мнение и скажет все откровенно и Прямо, а Хрущев любит таких людей. Со мной согласились, для посещения оставили авиационный завод и колхоз «Червон­ный хлебороб».

Утром 9 мая на Бориспольский аэродром прилетели Н. С. Хрущев и сопровождающие его лица. Народа на аэродро­ме встречало много, были преподнесены цветы, хлеб и соль. Хлеб и соль Никите Сергеевичу вручила молодая, красивая, в национальном костюме колхозница Катерина Коробенко. Хрущев любил украинский народ и по-особому, с, большим уважением относился к его культуре и традициям. Встреча в аэропорту прошла хорошо, у Хрущева было хорошее настрое­ние, он приветствовал собравшихся и был весел и доброжелате­лен. По дороге на дачу в Межегорье везде было много народа, и его искренне встречали. Н. С. Хрущев сам был искрецним, неподдельно-общительным человеком, он не «играл роль во­ждя», а держал себя просто и этим завоевал симпатию и уваже­ние у простых людей.

10 мая, утром, из резиденции, где разместился Хрущев, мы на открытой машине выехали в колхоз «Червонный хлебороб». Накануне меня предупредил Подгорный, чтобы людей нигде не выводили, встреч и приветствий никаких, так якобы пожелал сам Хрущев, ссылаясь на то, что это деловая поездка. Я так и поступил. Й мы: Хрущев, Подгорный, Коротченко, Кальчен­ко и я — следовали на машине по непривычно пустынным улицам Киева. Но я все же на свой страх и риск сказал секретарю Обуховского райкома партии П. Олейнику, чтобы хотя бы немного приветствовавших было в районном центре, через который мы должны проследовать. Я чувствовал, что может быть неприятность из-за этого. Но «неприятность» слу­чилась раньше. Отъехали мы от Киева на 10—12 километров. В районе дачного поселка Козин в лесу на пригорках собралось довольно много людей. Увидели Хрущева, начали приветство­вать его и просить, чтобы он остановился. Он скомандовал остановить машину, накоротке поздоровался с людьми, переб­росился несколькими словами. Распрощавшись, последовал дальше, люди его тепло проводили. Но тут на меня обрушился Подгорный за «неспослушание», что появились люди, я ему отвечаю, что никто команды не давал и что это чисто стихий­ное явление. В наш разговор вмешался Н. С. Хрущев. Он сказал: «А что вы на него напали? Ведь нельзя же разгонять собравшихся по своей доброй воле людей, а людей ведь не обманешь, они видят, что на перекрестке стоят милищюнеры, которых раньше тут никогда не бьшо. Вот они и подумали, что это неспроста — видно, будет ехать какая-то большая «шишка», и не ошиблись — ведь с нами едет сам Демьян Сергеевич Коротченко, председатель Президиума Верховного Совета Украины. Чем не «шищка», правда, Демьян?» Все расхохота­лись, и «гроза прошла».

Но при въезде в Обухов я почувствовал, что Олейник перестарался, все улшды и проезды были запружены народом, возгласы 1фиветствий, бросают букеты цветов в машину. При- пшось остановиться. Хрущев обратился с приветствием к наро­ду, поблагодарил за теплый прием и попросил пропустить ма­шину, «ведь мы едем по делу», сказал он в шутку, но это магически подействовало, народ дал дорогу, и мы поехали дальше. Только полковник Литовченко немного «шипел» на меня, что это он не предвидел. Я сидел молча и думал, что это мне даром не пройдет. Хрущев бьш в хорошем настроении, сидел молча, только ухмылялся, слушая «шипение» Литовчен­ко.

Но вот при спуске с горы в с. Григрровку, прямо на проез­жей дороге, был поставлен стол, накрьггый вышитой украин­ской скатертью, на столе, на рушнике, лежит большой украин­ский хлеб, на нем солонка с солью и огромный букет цветов тут же на столе. По обе стороны на пригорке стоит много людей, празднично одетых, так как было воскресенье. Машина подош­ла к столу и, естественно, остановилась. Народ, увидев Н. С. Хрущева, начал его приветствовать. Никита Сергеевич приподнялся в машине, поздоровался с людьми. Для меня такой прием и встреча были неожиданностью, тем более в этом месте. Литовченко снова начал «шуметь». Я ему сказал, что для меня самого это все является неожиданностью. К столу подошла молодая, хорошо одетая, красивая и статная женщина. Она сказала: «Дорогой Никита Сергеевич! Это мы, простые люди, труженики полей и сахарного завода, преподносим тебе хлеб и соль, цветы от всего мира!» При этих словах у Н. С. на глазах навернулись слезы, он подошел к столу, принял хлеб и соль, отломил корку хлеба, мокнул ее в соль и съел. Это у народа вызвало особый восторг и еще большую симпатию к Хрущеву. Никита Сергеевич поблагодарил за теплый прием, и мы сквозь толпу людей тихо пробрались и поехали дальше. Для охраны такой эпизод в дороге был неожиданным, и Литовченко продол­жал все «бурчать» по этому поводу, косо поглядывая на меня и республиканское «начальство». Я, грешным делом, пригото­вился к самому неприятному разговору по поводу «нарушения протокольных мероприятий». Но после некоторого времени, очевидно, размышляя над эпизодом «стихийной» встречи с людьми, Хрущев сказал: «А здорово придумали, молодцы, поставили на дороге хлеб и соль, знают ведь, что на хлеб не поедет, он же не дурак! Хорошая была встреча, спасибо за теплоту людям». Все «руководители» одобрительно заговорили о непредвиденной встрече, и Литовченко тоже перестал «бур­чать».