Паломничество в Палестину

— Место должно быть у тебя вне стана, куда бы тебе выходить… ибо Господь, Бог твой, ходит среди стана твоего… а посему стан твой должен быть свят, чтобы он не увидел у тебя чего срамного и не отступил от тебя (Втор. XXXIII, 12— 14. Полный текст содержит некоторые описательные подробности, которые здесь опущены.). А теперь не только «в стане», но в самом храме, на расстоянии каких-нибудь двенадцати сажень от Гроба Господня, допущена «мерзость на святом месте» (Мт. 24, 15). И нельзя ссылаться в данном случае на турок, которые своим правилом затворять двери храма на всю ночь якобы принуждают христиан иметь грязное место в святилище. Очень легко можно было вывести необходимую постройку вне главных стен храма и соединить её с ним лишь узким проходом с несколькими наглухо затворяющимися дверями.

В полночь обедню у Гроба Господня служил архиерей. Пели поочерёдно греческие монахи и русские паломницы. Престолом служил камень в приделе Ангела, а жертвенником — Гроб Господень. Народ столпился вокруг кувуклии и горячо молился.

Около двух часов ночи обедня кончилась, и нас повели греки в свою трапезную, находящуюся рядом с храмом, где в качестве хозяйки встречала нас и распоряжалась с угощением высокая русская женщина в чёрном монашеском одеянии. Она, по рассказам моего соседа-паломника, когда-то приехала сюда для поклонения Гробу Господню, но, познакомившись со здешними условиями жизни, решила поселиться в Иерусалиме и приняла самое деятельное участие в жизни греческого монастыря. Она обыкновенно управляет русским хором при греческом богослужении, объясняет паломникам значение святых мест, служит посредницей между своими соотечественниками и греками. И вот теперь она властно распоряжается в столовой, указывая, кому где сесть, и угощает чаем. Каждому паломнику за столом дали по куску хлеба и по три смоквы (винные ягоды). «Хозяйка» обхаживала своих гостей и приговаривала елейным голосом:

— Кушайте на здоровье! Кушайте на здоровье!

— Покорно благодарим, матушка, за угощенье! — с поклонами отвечали паломники.

— Если хотите, — шепнул мне мой сосед, — иметь хорошее место на «благодать», то к ней обратитесь. Хотите повидать архиерея, — опять же через неё.

Однако эта красивая средних лет женщина вызывала у многих недоумение. О том, что греческие монахи держат при себе для домашних услуг геронтисс, или стариц, — это было известно паломникам. Что эти приезжие из России «старицы» чаще всего бывают не старше тридцати лет, — это тоже они знают.

Но такое открытое проявление существования русских женщин в мужском монастыре многих паломников соблазняло и вызывало у них нескромные подозрения.

За своё пребывание в Иерусалиме я раза четыре ночевал в храме Гроба Господня, но подобного общего угощения ночью после обедни мне больше не случалось наблюдать. Вероятно, сегодня греки пригласили паломников в столовую, чтобы собрать их вместе для дальнейшего обхождения святынь в Гефсимании и расположить их к большей щедрости.

Чай мы скоро отпили, и до утра оставалось ещё немало времени. Нас попросили подождать пока в храме Гроба Господня.

Утомление от беспрерывного путешествия в продолжение целого месяца особенно сказалось в эту ночь, и меня сильно клонило ко сну. Пройдя к приделу коптов у задней стены кувуклии, я сел подремать на скамейку. Здесь было сравнительно тихо. Мне нравился этот самый западный уголок в храме.

По своей скромности и бедности, копты в Иерусалиме симпатичнее других народностей, и, как это всегда бывает, при их очевидной скудости и убожестве, они богаты верой и любовью ко Христу (Иак. II, 5). Я замечтался на тему, как Господь приближает к Себе смиренных (копты ближе всех ко Гробу Господню), и хотел просидеть здесь до рассвета; но холодный сквозной ветер и насекомые нестерпимо беспокоили меня и согнали с места.

Наконец, около пяти часов утра, приходит низенький, горбатый болгарин, хорошо известный русским паломникам, как проводник-рассказчик, и повёл нас из храма Гроба Господня по Страстному пути сперва к пещере Божией Матери в Гефсиманию. В предрассветном полумраке мы быстро пробирались по пустынным улицам толпой более сотни человек. Если и встречались нам, то только нищие, слепые, прокажённые, вероятно, привлечённые сюда так рано известием об утреннем шествии паломников на Елеон. Выйдя из города через ворота Ситти-Марьям, паломники бодро пересекли Иосафатову долину и скоро подошли к пещере Гроба Божией Матери, у подножия Елеонской горы. Как у храма Гроба Господня от всего фасада сохранилась только часть южной стены с входом, так от храма Гроба Божией Матери осталась тоже только готическая арка входа.

Мы стали спускаться по тёмной лестнице вниз. Проводник-болгарин остановил нас и велел покупать свечи для Гроба Божией Матери.

На конторке навалена куча обгорелых свечей из парафина, толщиной в рублёвую восковую свечу.

— По рублю! По рублю! — кричит грек за конторкой.

— Все, все покупайте! — вторит ему наш проводник, загораживая собой проход.

Вышло замешательство. Некоторые, побогаче, беспрекословно подчинились требованию греков и покупали наполовину обгорелые свечи по рублю. Но большинство обступило конторку и просило свечей подешевле. Один старик вытащил из-за пазухи мешок, медленно развернул его и долго искал в нём. Наконец, вытащил он серебряную монету и дрожащей рукой протягивает её греку.

— Нет ли свечечки за двугривенный, — спросил он умоляющим голосом.

— Других свечей нет. Только рублёвые! — настаивал на своём грек.

Много я слышал про вымогательство греков, но такая развязность и поразила и возмутила меня. Один из паломников, не обращая внимания на греков, быстро прошёл вперёд, вынул маленькую свечку из числа стоящих на подсвечнике перед образом и исчез в кувуклии Гроба Божией Матери. Через две-три минуты он вышел оттуда и опять поставил свечку на прежнее место.

Я подошёл к нему.

— Нет, подумайте, — говорит он мне волнуясь, — какую хитрую придумали штуку! Загородили собой проход и, как пропуск, требуют рублёвые свечи. И одна и та же свеча идёт у них вкруговую с конторки ко гробу, а с гроба опять на конторку. Если хочешь, чтобы мы жертвовали, — хорошо, мы пожертвуем. И я положил деньги в тарелку на гробе. Но зачем такое возмутительное вымогательство?!

Гроб Божией Матери покрыт также мраморной доской и находится в небольшой кувуклии, как и Гроб Спасителя. Весь храм или, лучше сказать, вся обширная пещера пёстро изукрашена висячими лампадами и подсвечниками. Всюду обилие икон. Здесь имеют свои алтари все восточные христиане. Даже мусульмане, и те устроили свою молельню под кровом Божией Матери и также чтут её святую гробницу.

Только западные христиане — католики и протестанты — вовсе не имеют здесь своих алтарей. В этом подземном храме мне нравится смешение языков. В разных углах среди русских и арабов наталкиваешься на своеобразных по одеянию греческих, армянских, абиссинских, сирийских и коптских монахов. Все они чтут «Единого Истинного Бога и посланного Им Иисуса Христа» и Его Святую Матерь Марию. Глубоко, сажень на пять под землёю, совершается это духовное единение, и оно прообразует то стадо, которое, как сказал один русский святитель, Матерь Божия приводит ко Христу.