Рыцари удачи. Хроники европейских морей.

А произошло вот что.

В 1043 году во время ссоры купцов в Константи­нополе погиб один из представителей русской знати. Однако виновниками ссоры были признаны сами руссы, и указом императора русские купцы, а заодно и воины, были высланы из Византии. Как только весть об этом событии достигла ушей сына Ярослава Владимира, он спешно собрал стотысячное войско, прогнал послов Константина IX Мономаха, явившихся с извинениями, на четырехстах моноксилах вышел в море и взял курс на Царьград.

Сохранившиеся исторические документы того вре­мени не часто балуют нас подробными описаниями морских битв. Тем важнее и ценнее свидетельства не просто летописцев, но очевидцев.

Византийский историк XI века Михаил Пселл опи­сывает этот поход Владимира подробно и красочно: «Неисчислимое... количество русских кораблей прорва­лось силой или ускользнуло от отражавших их на даль­них подступах к столице судов и вошло в Пропонти­ду (Мраморное море. - А. С.)... Скрытно проникнув в Пропонтиду, они прежде всего предложили нам мир, если мы согласимся заплатить за него большой выкуп, назвали при этом и цену: по тысяче статиров на судно (всего около шести тысяч фунтов золота. - А. С.) с условием, чтобы отсчитывались эти деньги не иначе, как на одном из их кораблей... Когда послов не удо­стоили никакого ответа, варвары сплотились и сна­рядились к битве; они настолько уповали на свои силы, что рассчитывали захватить город со всеми его жителями. Морские силы ромеев в то время были невелики, а огненосные суда, разбросанные по прибреж­ным водам, в разных местах стерегли наши пределы. Самодержец стянул в одно место остатки прежнего флота, соединил их вместе, собрал грузовые суда, сна­рядил несколько триер, посадил на них опытных воинов, в изобилии снабдил корабли жидким огнем, выстроил их в противолежащей гавани напротив варварских челнов и сам... в начале ночи прибыл на корабле в ту же гавань; он торжественно возвестил варварам о морском сражении и с рассветом установил корабли в боевой порядок. Со своей стороны варвары, будто поки­нув стоянку и лагерь, вышли из противолежащей нам гавани, удалились на значительное расстояние от бере­га, выстроили все корабли в одну линию, перегородили море от одной гавани до другой и, таким образом, могли уже и на нас напасть, и наше нападение отра­зить... Так построились противники, но ни те, ни другие боя не начинали, и обе стороны стояли без движения сомкнутым строем. Прошла уже большая часть дня, когда царь, подав сигнал, приказал двум нашим круп­ным судам потихоньку продвигаться к варварским чел­нам; те легко и стройно поплыли вперед, копейщики и камнеметы подняли на их палубах боевой крик, мета­тели огня заняли свои места и приготовились действо­вать. Но в это время множество варварских челнов, отделившись от остального флота, быстрым ходом устремилось к нашим судам. Затем варвары раздели­лись, окружили со всех сторон каждую из триер и нача­ли снизу пиками дырявить ромейские корабли; наши в это время сверху забрасывали их камнями и копьями. Когда же во врага полетел и огонь, который жег глаза, одни варвары бросились в море, чтобы плыть к своим, другие совсем отчаялись и не могли придумать, как спастись. В этот момент последовал второй сигнал, и в море вышло множество триер, а вместе с ними и другие суда, одни позади, другие рядом. Тут уже наши при­ободрились, а враги в ужасе застыли на месте. Когда триеры пересекли море и оказались у самых челнов, варварский строй рассыпался, цепь разорвалась, неко­торые корабли дерзнули остаться на месте, но большая часть их обратилась в бегство. Тут вдруг солнце при­тянуло к себе снизу туман и, когда горизонт очистился, переместило воздух, который возбудил сильный восточ­ный ветер, взбороздил волнами море и погнал водя­ные валы на варваров. Одни корабли вздыбившиеся волны накрыли сразу, другие же долго еще волокли по морю и потом бросили на скалы и на крутой берег; за некоторыми из них пустились в погоню наши триеры, одни челны они пустили под воду вместе с командой, а другие воины с триер устроили тогда варварам истинное кровопускание, казалось, будто излившийся из рек по­ток крови окрасил море».

Так писал Михаил Пселл.

По другим данным, бой начали три греческие триеры, они сожгли семь русских судов и три пустили ко дну, после чего русские бежали и выбросились на берег, где их встретили византийские воины. После это­го волны вынесли на берег много тысяч трупов русских дружинников.

Русские летописцы предлагают нашему вниманию третий вариант: во время битвы шесть тысяч русских выбросились на берег и отправились на родину пешком, но в районе Варны наткнулись на византийское войско, взявшее восемьсот из них в плен, приведшее в Констан­тинополь и там ослепившее. Те же, кто не поддался панике, в том числе сам князь Владимир, и остался на судах, благополучно достигли Руси, уничтожив четыр­надцать византийских судов, снаряженных за ними в погоню.

Прав был все же, по-видимому, Пселл, его свиде­тельство подтверждает одна из летописей, прямо ука­зывающая, что где-то между Босфором и Дунаем рус­ские ладьи попали в жесточайший шторм и были разби­ты, после чего шесть тысяч руссов попали в плен к ромеям.

После этого столкновения почти до самой смерти Ярослава отношения с Византией были фактически пре­рваны, несмотря на заключенный в 1046 году мир, скрепленный женитьбой сына Ярослава Всеволода на дочери Константина Мономаха. Начиная примерно с этого времени русские купеческие лодьи нередко пу­тешествовали под охраной военных судов.

Схолия третья. МОРСКИЕ КОНУНГИ.

В то время как у южных берегов Европы крест с переменным успехом оспаривал у полумесяца пальму первенства на море, у северных ее берегов шла война всех против всех. Как во времена Гомера, каждый был здесь купцом, и каждый - воином. Пиратом. Корабли были их летними жилищами. Далеко по островам и побережьям их разведчики собирали нужные сведения, не пренебрегая и слухами, если они казались им хоть сколько-нибудь правдоподобными и заслуживающими внимания. Мирные ладьи, да и боевые тоже, редко отваживались оторваться от берега в одиночку, кабо­тажное плавание было здесь не более безопасным, чем в открытых водах. «В то время торговые корабли причаливали в самых различных местах - в реках, устьях ручьев или протоках», - говорится в одной из саг.

Викинги прекрасно это знали, и это знание опре­деляло образ их действий. Они поджидали корабли в любом месте, где можно было запастись пресной во­дой. Особенно тревожно было в узких фьордах и в реч­ных эстуариях. Каждая излучина берега, каждая ска­ла, каждый куст или дерево грозили внезапной бедой. Но они же могли послужить и защитой. Когда ярл Свейн, выступивший в поход на единственном боевом корабле, завидел вооруженный флот конунга, он тут же повернул к густолесному берегу, чтобы переждать опас­ность: «Они пристали так быстро к круче, что листва и ветки деревьев закрыли корабль. Потом они срубили большие деревья и поставили их на борт так, чтобы корабля не было видно сквозь листву. Еще не совсем рассвело, и конунг не заметил их. Ветра не было, и конунг на веслах прошел мимо острова».

Легкое судно с малой осадкой могло спастись, зай­дя на мелководье, грозившее гибелью кораблю, но его можно было взять измором. Конунг Олав Святой, ког­да ему было двенадцать лет (примерно в 1007 году) спасся однажды тем, что поставил свой корабль меж­ду подводными камнями, так что превосходящие силы викингов не могли к нему приблизиться и даже понес­ли некоторые потери, так как люди Олава прицельно набрасывали крючья на их корабли, подтягивали их к себе и истребляли экипажи.

В походы викинги выступали чаще всего весной или летом, как только это позволяла сделать ледовая обста­новка. Тщательную подготовку к ним они начинали сра­зу но завершении предыдущей навигации, «а в зимнее время,- свидетельствует сага,- они жили дома с от­цами», занимаясь хозяйством и планируя новые опе­рации, способные восхитить своей дерзостью и велико­лепным исполнением даже флотоводцев нашего време­ни. Готовить телегу зимой было их неукоснительным правилом, их образом жизни. Так поступал, например, Харальд Прекрасноволосый: «Зимой по его распоря­жению был построен большой и роскошный корабль с драконьей головой на носу. Он отрядил на него свою дружину и берсерков (отчаянных воинов, опья­нявшихся видом крови и доводивших себя в бою до исступления.- А. С.). На носу во время боя должны бы­ли стоять самые отборные воины, так как у них был стяг конунга. Место ближе к середине корабля занимали берсерки. Харальд конунг брал в свою дружину только тех, кто выделялся силой и храбростью и был во всем искусен. Только такие люди были на его корабле, и он мог набирать себе в дружинники лучших людей из каждого фюлька (племенной территории.-А. С). У Харальда конунга было большое войско и много боль­ших кораблей, и многие знатные люди были с ним».