Канон Смерти (СИ)

- Как я? - рей слушал Тоурена внимательно, соединяя его слова с образами, приходившими во снах.

Ему снились предки - огромные, могучие и гордые небесные хищники, свободные, летающие и охотящиеся там, где пожелают. Снились города, построенные руками предков - величественные, удобные и для крылатых исполинов, и для тех, кто предпочитал жить в двуногом обличии, поднимаясь в небо лишь время от времени. Выходит, он что, не такой, как предки?

- Дети даэйров и людей, - кивнул Тоурен. - Полукровки.

- А в чем разница? - Рею вдруг стало не по себе от этих слов, он невольно прижал к голове уши. Почему сердце так гулко бухнуло в груди?

- большинство полукровок никогда не летают, даже если оборачиваются в подобие даэйров. У них не вырастают крылья.

Но...

Рей отшатнулся, как от удара, не веря услышанному. Лапы стали ватными, сердце сжалось, а в глазах резко потемнело. Неужели сны лгали ему? Лгали обещанием неба, обещанием полета? Обещанием свободы.

А человек не лгал. Он был уверен в том, что говорит, рей слышал это. Значит - знает. Значит, это - правда. И ему уготована участь чего-то невнятно-среднего, ни рыбы, ни мяса, как говаривала матушка Тола.

Не даэйр.

Но и не человек.

Не примут ни те, ни другие. Тоурен знал это, верил в это.

- Мне жаль, малыш, - долетел до опущенных ушей его голос. - Твой отец думал явно не головой в этих стенах. И явно не о тебе.

Детеныш встал, покосился на человека и понуро побрел к двери, волоча хвост.

Нет, он не сломается и не решит свести счеты с жизнью. Будет жить назло родившим его тварям, которым плевать. Но сейчас ему хотелось побыть одному. Без лишнего сочувствия и разговоров.

...А спина действительно ныла или ему это только показалось?

Тоурен переменил свое решение. Маленький черный даэйр с огромными золотыми глазами не должен был стать игрушкой клиентов. Хотя жизнь в борделе неминуемо наложит на него свой отпечаток. Он, Тоурен, со временем и наложит, аккуратно и бережно, чтобы какая-нибудь падла не сломала невинное создание насилием. Юные полукровки часто становятся жертвами за свою красоту. И лучше подержать его при себе до тех пор, пока он не вырастет достаточно, чтобы суметь себя защитить. О том, чтобы держать хищника в борделе пожизненно, не могло быть и речи, тем более, что даже полукровки и те живут тысячелетиями, как говорят.

Жаль было говорить детенышу правду, но лучше лишить его иллюзий сейчас. Тогда в будущем не придется больно падать.

Он же не виноват, что отец у него идиот и такая же высокомерная сволочь, как все они, чистокровные даэйры. И лучше бы ребенку никогда и не знать своей крылатой родни.

Тоурен ждал, когда детеныш придет снова. А в том, что он придет за ответами на новые вопросы, сутенер не сомневался нисколько. Слишком цепкий и жадный разум у этого ребенка. Это прикосновение невозможно было не ощутить.

Но каково же было его изумление, когда через несколько дней ровно в тот же предутренний час, поскребясь тихонько в дверь, на пороге возник мальчик!

Без единого лоскута одежды.

В самом деле, откуда бы он ее взял?

Теперь Рей выглядел пяти-шестилетним ребенком. Но каким! Нетронутая солнцем белая гладкая кожа, кое-где покрытая мелкими нежными чешуйками, потрясающе правильное лицо без малейшего изъяна, обрамленное крупными черными локонами, изящно очерченные брови вразлет и глаза цвета червонного золота. На нежных пальцах рук и ног чернели привычные ему когти.

Чудо махнуло пушистыми ресницами и поежилось от непривычно ощутимого сквозняка. Тоурен опомнился, в два прыжка пересек кабинет и укутал мальчишку подхваченным с кресла пледом. Тот еще больше захлопал глазами и пошатнулся - стоял неуверенно.

- Почему ты это сделал? И как? - спросил Тоурен, усадив ребенка в кресло. И эту красоту он собирался отдать на потеху пресыщенным аристократам? Ну уж нет!

Какое-то время мальчик молчал, видимо, соображая, как нужно говорить ртом. Снова его мимолетное касание прошлось по сознанию. Странное, необъяснимое и неощутимое физически, но совершенно явственное.

- Потому что мне здесь тесно, - с запинкой, растягивая слова, отозвался Рей. - И нужно жить среди двуногих. Я... просто захотел таким быть. Представил себе.

"А если я представлю себе крылья?" - так и читался в его глазах невысказанный вопрос. Тоурен промолчал, про себя качая головой. Жажда неба станет его проклятием на всю жизнь...

А мягкая ткань ему понравилась. Забрался в кресло с ногами, завернулся в плед и сидел, привыкая к новому виду, к новому телу.

- Ты прав, нужно жить, - кивнул мужчина. - Нужно учиться.

- Чему?

- Всему. Как одеваться, как есть, как общаться с разными людьми, а потом и наукам, чтению, письму, счету, например. Таскать знания прямо из головы это хорошо, но не всегда достаточно.

И дни понеслись один за другим в бесконечных уроках. Учиться и впрямь приходилось всему. Рей поглощал все знания, до каких только мог дотянуться, и задумываться о снах и предках было некогда. Жажда неба постепенно тускнела в памяти, вытеснялась иными мыслями и желаниями. Чаще всего к вечеру он настолько уставал от впечатлений, что падал спать в своей новой комнате наверху, едва доходя до кровати и не задумываясь о разнице своего нового и прежнего существования. А было над чем.

Взяв мальчика к себе, Тоурен одним махом поставил его над всеми остальными обитателями борделя, что, само собой, вызывало их тихое недовольство. Рей, увлеченный обучением, перестал слушать окружающий ментальный фон и понятия не имел, что о нем много и со смаком говорят. Да еще и в подробностях, которых не видели. Лишь его старые няньки качали головами и говорили одно: "Лучше к Тоурену в постель, чем под каждой сволотой". Они единственные бывали наверху, получив разрешение приходить к Рею с тех пор, как хозяин коротко приказал: "Обучить".

И помимо книг из личной библиотеки Тоурена Рей постепенно постигал и иную науку. Он рос быстро и через несколько месяцев выглядел уже не на пять, а на все десять лет. Совесть сутенера не грызла, сынки вельмож начинали таскаться к нему в неполные четырнадцать. Но сам Тоурен ждал, не спеша прикасаться к своему сокровищу и наблюдая. Рей обещал стать умелым и пылким любовником, темперамент его народа бурлил в крови в полной мере, незамутненность моралью делала постижение искусства любви легким, как дыхание.

Но порой человека начинали одолевать сомнения в том, насколько правдивы рассказы о полукровках. С каждым месяцем он все больше понимал, что попадает в зависимость от этих золотых глаз, от притягательного, почти гипнотического взгляда. Порой ему начинало казаться, что мальчишеское лицо - только обертка, иллюзия, тронь ее - и проступит настоящая морда. Хотя Тоурен прекрасно понимал, что это не так - в маскирующих иллюзиях он, в силу профессии, разбирался прекрасно.

Нет, дело было не во всем этом.

Всю жизнь Тоурен считал, что полукровки рождаются более-менее людьми. А ему казалось все больше и больше, что он воспитывает чистопородного даэйра! Доверчивого, ласкового, но, тем не менее, опасного небесного хищника, которому, как ни внушай, скоро станет тесно на земле.

- Я соберу денег, продам заведение, и мы уедем отсюда подальше, - говорил ему на ухо Тоурен, когда черноволосая голова впервые приникла к его плечу на ночном ложе, а тело все еще отзывалось на мягкие прикосновения, но уже утихло. - Ты сможешь пойти учиться куда-нибудь, вырасти, а потом вернуться к своему народу, если захочешь.

- Куда учиться? - блеснули в темноте глаза.

- В Кафирскую Академию. Там никому нет дела до того, кто ты, зато магов учат знатно, - человек легонько гладил дарри по волосам в тщетной попытке отогнать внезапно налетевшие дурные мысль. Набирающая силу Церковь Единой Матери даэйров и полукровок попросту убивала, как демонов. Особенно почему-то черных.

Но Рея ведь не спрячешь под стеклом от всего мира.