Не время для вечности (СИ)

- Прости, Рой, но я скажу. Я должна сказать это. Ты глупец!

- Что? - его миндалевидные глаза округлились.

- Да, глупец, а еще слепец и скупец! Ты похож на богача, который приобрел самый драгоценный бриллиант, запер его в шкатулку, а сам в это время рыщешь в поисках еще более ценных камней.

- Иша, о чем ты говоришь? Я что-то не понимаю тебя.

- Думаю, понимаешь. А если нет, то я объясню. Ты приехал сюда ночью, трясся в рикше по таксе в пять раз больше дневной цены, потому что тебе кажется, что во мне скрывается твое счастье. Но это не так. Мое сердце занято, и ты мне совершенно неинтересен, - она говорила очень откровенно и жестко, но, вспомнив плачущую в ее номере Дженни, поняла, что по-другому не сможет.

Иша очень хорошо чувствовала это несчастное любящее сердце, готовое страдать и жертвовать собой ради того, кто не замечал этого. Нет, она выскажет этому танцору все.

- Сколько ты еще будешь не замечать Дженни? - спросила Иша строго и, не дожидаясь ответа, добавила: - Ну как ты не понимаешь, что ее любовь к тебе - это бесценный бриллиант, который ты так упорно игнорируешь?

Рой ошарашенно смотрел на Ишу.

- Ну мы уже давно танцуем вместе, она чудесная девушка, но мне всегда казалось, что мы разные. Она гораздо умнее, и мне очень нравится общаться с ней. Я боялся, что, если между нами будет что-то большее, это может разрушить наши дружеские отношения. - Вид у него стал задумчивый.

- Ох, Рой, ну как ты не поймешь, что никакой дружбы между мужчиной и женщиной быть не может? Кто-то один обязательно будет желать большего, такова природа. Вы мне оба стали очень дороги, поэтому, пожалуйста, прошу тебя, позаботься о Дженни. Присмотрись к ней. Все, что ты ищешь, у тебя уже есть, постарайся не потерять это в погоне за золотым оленем, поймать которого ты все равно не сможешь. Хорошо?

- Я подумаю над тем, то ты сказала. Посмотрим. Мне действительно нужно все это обдумать. Ну раз ты уже решила уехать, то дай нам, по крайней мере, свой эмэйл.

- Конечно, с удовольствием! Я обязательно напишу вам, а вы пишите мне.

Пока они записывали друг другу электронные адреса на клочках бумаги, оторванной Ишей от своего блокнота с индийской бумагой ручной работы, к ним подошла Дженни.

У нее был усталый вид и грустные глаза. Иша отложила блокнот и ручку на рюкзак, встала и обняла Дженни:

- Привет, милая. Я рада тебя видеть, - сказала она вслух. Обняв Дженни, она шепнула ей на ухо:

- Не грусти, все будет хорошо.

Рою она просто пожала руку.

- Прощайте, ребята. Еще спишемся. Вы еще не поняли, что Индия сказочное место, где все мечты исполняются?

- Прощай, Иша, - ответили Рой и Дженни в унисон.

- Ну ладно, давайте, идите, не мешайте горе-художнику фиксировать ночную жизнь этого феерического места! - Иша шутливо изобразила негодование.

Они засмеялись и, развернувшись, пошли прочь, в теплую, но свежую индийскую ночь, пробираясь через груды лежащих прямо на бетонном полу пассажиров, бесконечно ждущих неизменно опаздывающие поезда.

Ише на мгновение показалось, что, может быть, она навсегда застрянет в этой точке пространства: с круглыми большими часами посреди зала; с яркими лампами, нещадно освещавшими весь периметр помещения, щедро усыпанный ярко и причудливо одетыми людьми и самым разнообразным скарбом, наваленным тут и там.

Иногда глаз натыкался на тело, застеленное простыней с головой, которое спокойно лежало посреди бурлящего вокруг потока из человеческих перемещений, переползаний и копошений.

Обычно так спали йоги или садху.

Когда приходил поезд, они вставали, стряхивали свою простынку и сложив ее, шли к вагону. На голове у них были длинные дреды, собранные в пучок, или наоборот полностью обритая голова. Они очень нравились Ише своим непоколебимым спокойствием и отрешенностью от мирских забот. Путешествовать им было несложно: в Индии существует негласное правило возить садху без взимания платы.

Она зарисовывала их в своем блокноте и мечтала, что, может быть, когда-нибудь в следующей жизни станет такой же. Величественной, молчаливой и отрешенной от жизненной суеты.

Поезд, пыхтящий, словно доисторический змеевидный дракон, приехал только в три часа ночи. Состав с зарешеченными окнами третьего класса прополз на перрон, и Иша, не теряя времени, вскочила в вагон, который был указан у нее в билете.

На своем месте она обнаружила множество индийцев, которые смотрели на нее во все глаза, и когда она на русско-английском языке заявила свои права на это место, они на своем индийско-английском доходчиво объяснили, что это пятый вагон, а ей нужен третий.

Иша поверила их добрым глазам, хотя и своим глазам она не имела причин не доверять, ибо совершенно точно заходила в третий вагон. Однако, выйдя из состава, она поняла причину путаницы. Тройка, написанная мелом, была стерта, и служащий вокзала старательно рисовал цифру пять.

'О, Индия!' - только и подумала Иша, с улыбкой входя в предположительно третий вагон.

Поезд тронулся, и понемногу ночное гудение вокзала осталось позади. Иша сидела на нижней полке и смотрела, как за окном мелькают багровые фонари - только их и было видно в непроглядной тьме индийской ночи...

Молодые парни напротив разглядывали ее красивое лицо, и она чувствовала их особое отношение, похожее на почтительность и даже благоговение. Ей даже показалось, что некоторые из них были ее ангелами-хранителями.

Они как будто приглядывали, чтобы у нее было все хорошо. Один помог пристегнуть чемодан к столику у окна, чтобы его не украли, пока она будет спать. Другой поднес чай и самосу.

Иша поблагодарила, но усталость быстро взяла свое. Она забралась на самую верхнюю, третью полку, окруженную выключенными вентиляторами, расстелила спальный мешок и легла сверху.

'Чай! Чай! Чай!' - противными голосами кричали продавцы масала-чая, беспрерывно снуя по узким проходам вагона туда и обратно, с горячими чайниками на голове.

Пять рупий маленький, обжигающий бумажный стаканчик. Ей сквозь сон все чудились эти стаканчики чая. Она пьет и пьет чай, а он не кончается. Стаканчик заполняется вновь и вновь...

Проснувшись, Иша умылась в туалете, а потом села на нижнюю полку. Она с удовольствием рассматривала пятки пожилой женщины, выкрашенные красным; мужчину с тюрбаном на голове, который чистил зубы небольшой палочкой, пушащейся на конце, и молоденьких индусиков. Ее ужасно забавляли небольшие усики на их маленьких лицах, но пламенные взгляды заставляли смущаться.

Но тут в вагон ввалились еще более экзотические личности. Это были молодые парни, одетые девушками, которые очень развязно и манерно выпрашивали деньги у всех, кто сидел в вагоне. Их руки нетерпеливо ожидали подаяния, а особо смутившихся они шлепали по лицам.