Диссоциации

У Заславского, как и у многих из рано разбогатевших московских  нуворишей, с первыми крупными деньгами появилось некоторое пренебрежение ко всем окружающим, полное ощущение своей исключительности, уверенность, что «бабки» мерило всему. С ростом благосостояния, это пренебрежение перерастало в презрительность, временами переходящую в брезгливость, к окружающим его «кузьмичам», как он называл обычных людей. Это вкупе со слабостью «пестрить» брендами и дорогими аксессуарами постепенно превращало Илью Ильича в шаржированного типажа. На отдыхе, в ресторане, в самолёте он был вечно чем-то не доволен, а мелкие, но болезненные для его самолюбия, неприятности, как будто по чьей-то злой иронии постоянно преследовали его: то пропадут ботинки в боулинге, то достанется не то место в самолёте, то на курорте слишком скучно или наоборот - слишком шумно...

Захар давно заметил, что граждане, воспитанные на особенностях вкусовых различий между ливерной колбасой за 56 или 64 копейки, неожиданно превращались в утончённых ценителей вина, доводя своими измываниями (типа покручивания бокала, поцокивания языком и прищуривания глаз) практически до самоубийства, расплодившихся в наше время, различных сомелье...

Позднее, Заславский так и двигался в фарватере «сокольнической братвы», лишь последние лет пять дистанцировался. Род его новых занятий оставался в тайне, но это не мешало ему продолжать ездить на дорогих авто и тусоваться в модных ресторанах. У него было всё в порядке, поговаривали что он был связан с каким-то влиятельными людьми из тендерного комитета, впрочем, как говорят - хорошее дело тендером не назовут!

У него всегда была феноменальная память на имена и должности, на деловых встречах он оперировал фамилиями чиновников так уверенно, что было не понятно даже его компаньонам, знает ли он их лично или это элементы блефа.

Не смотря на то, что они уже давно не были компаньонами, Захаром с ним довольно часто созванивался, в основном по делу, хотя Заславский был тот ещё «слизняк», но крутился среди нужных людей, и вопросы решал…

ЗдорОво, старик! - Захар услышал в трубке знакомый баритон –

Ты куда пропал? Когда такие люди долго не звонят, значит у них или проблемы или напротив - дела резко пошли вверх. Какой вариант у тебя?

«Этот то мудрила с какого перепуга начинает меня пробивать?» - про себя подумал Захар – «Или уже кто-то начинает сливать информацию? Закружились стервятники!»

С какой целью интересуешься? Ты вроде не был замечен в благотворительности, или и тебя коснулась православная мода? Хочешь помочь или есть желание поучаствовать в прибыли? Ты в какой доле, сладкой или горькой?

Ну ты, Захар, даёшь! Прям как Глот! С ходу меня пытаешься посадить на ваши «бандитские качели»! Я ж без «фиги в кармане»! Просто интересуюсь делами старого компаньона, как у вас говорят – «без интереса»!

Это кто же говорит – мать Тереза, Иоанн Павел II? Ладно, говори, что надо. «Ближе к телу» - как говорил Мопассан...

Классиков цитируешь! С тобой всегда было приятно поговорить. Ладно, слушай, я тут на днях был в одной компании, там были люди с Газетного (в Газетном переулке находится здание следственного департамента МВД), сначала как водится выпили, закусили, покалякали о делах наших скорбных, а потом разговор зашёл про тебя, точнее про твой холдинг. Я так понял из разговора, они с коллегами с Лубянки собираются устроить «великий дербан» или как там у старика Крупского это звучит? - Экспроприация экспроприируемого!

Уже планируют, кого из своих внедрить в Совет директоров…Нехорошие это люди, Захарка, опасные! Уж поверь мне - я врага затылком чую...Так что смотри аккуратней, как там говорится: «Предупреждён, значит вооружён!»

Спасибо за информацию...Ну и дружки у тебя стали, Илюша...Быстро «масть меняешь», смотри резьбу не сорви...Ладно, не обижайся, дело твоё, в любом случае спасибо!

После услышанного продолжать беседу не было никакого желания и Захар постарался, сославшись на вызов по второй линии, прервать разговор...

Москва, Садовое кольцо, 07:35PM

Белый захаровский Porshe остановился на светофоре на Смоленском бульваре. На фоне заходящего солнца сквозь Большую Пироговскую улицу виднелись купола Новодевичьего монастыря. Пробка рассосалась, наступал ещё один вечер, загоняя москвичей после дневной изнуряющей жары по своим квартирам. Мощный автомобиль, как застоявшийся среди тяжеловозов скакун, призывно рычал и стремился вырваться на простор…

- Что ж, пора подвести итог... Что мы имеем к указанному Алексеем сроку - думал про себя Захар - Папка с «подколотым, подшитым материалом» (генеральная доверенность, подписанные бланки, необходимых для ввода в совет директоров требуемых людей, протоколы решений, оригиналы Уставных документов и печати) лежала на заднем сиденье. Виртуальная дискуссия с самим собой проведена, по результату которой принята резолюция, максимально выгодная прежде всего для самого Захара.

...Загорелся зелёный сигнал светофора, будто разрешая не только движение автомобилей, но и давая добро лично Захару на принятое решение...

Заключение.

Захар бросил машину напротив Киевского вокзала. Возмущённо жестикулировал парковщик, матерились мимо проезжающие водители. В задыхающуюся от аномальной жары Москву резко ворвалась долгожданная прохлада. Поднялся резкий, порывистый ветер, небо заволокло тяжёлыми, монстроподобными тучами. Уже наступал вечер. По тротуару спешно передвигались, задевая друг друга, прохожие. Мимо проходила парочка, им было хорошо вдвоём. Молодой худощавый парень робко обнимал маленькую курносую девчонку. Под ногами путались летящие вдоль асфальта обрывки газет, фантики, высохшие от изнурительного зноя листья…Только Захар неподвижно стоял на привокзальной площади, держа в руках кожаную папку и устало смотрел на проходящую мимо толпу, на уродливую громадину торгового комплекса, будто построенную каким-то злым гением, люто ненавидящим Москву и москвичей. Наконец, выйдя из оцепенения, словно получив какой-то импульс сверху, он подошёл к ближайшей урне и, не задумываясь ни на секунду, точно на автомате, бросил в неё мобильный телефон, с уже сдохшей батарейкой, и злополучные документы и быстрым, уверенным шагом направился в сторону перрона.

Никто из проходящих мимо не обращал на него никакого внимания, все спешили укрыться от надвигающегося ливня. Глядя на всю эту привокзальную суету, видя знакомый с детства силуэт вокзала, Захар к удивлению почувствовал себя легко и просто, пожалуй, впервые за последние лет десять, как будто из его груди наконец-то вырвалась тоска и тягостные сомнения, с проблемами и нерешёнными вопросами и он в момент превратился в того беззаботного молодого парня, единственной проблемой, которого было успеть на обнинскую электричку. Казалось, что все эти фсбешники, рейдерские захваты, криминальные лица и фешенебельные рестораны лишь эпизоды из очень реалистичного сна. Казалось, что кто-то неведомый отмотал ленту его жизни немыслимым образом назад, подобно тому, как в детстве маленький Захар, разматывая перфорированную плёнка от диафильма, с интересом разглядывал на просвет, поднося её к настольной лампе, но стоило только случайно выпустить целлулоидный конец, как непослушная плёнка вмиг сворачивалась в исходное положение, возвращая его к начальным титрам.

Вдруг раздался оглушительный грохот, содрогая густой, застоявшийся воздух. Словно бритва, спустя несколько секунд по глазам полоснула ослепительно белая молния. На город обрушился долгожданный, спасительный ливень.