Настоящее чудо в идеале (СИ)

– А как же? – обиделся Губков. – Не темные, телевизор смотрим. Начнут копать: где часы? Гудков приватизировал, больше некому. А так: были, а куда делись, знать не знаю. Я их не сторожил, у дороги сидел, часа два, весь взопрел. Только вы не думайте, что я совсем без понятия. Если б знал, сколько они стоят, близко б не подошел, что вы! Долларей пятьсот, думал, дадут, а когда этот, в комиссионке, сказал, что стоят они тридцать две тысячи, а поставят за двадцать четыре, у меня внутри все оборвалось. Вот это, думаю, попал, это попал! Потом забрал часы, да поздно. Хозяйке рассказал, она говорит: дурак ты, Гудков, тебе только пустые бутылки собирать. Иди, говорит, сдавайся теперь. Может, не много дадут. Вот – бельишко собрала…

– Какая разница, сколько стоят часы – пятьсот долларов или тридцать две тысячи?

– Шутите? Туда, где такие тысячи, простому человеку и соваться нельзя. Да и никому нельзя. Вот этот депутат сунулся, и что? А так жил бы себе и жил… Так что теперь?

– Вот и я думаю, что теперь. Мародерство – вот как называется то, что вы сделали.

– Бес попутал, – согласно закивал Гудков. – Даже не знаю, что на меня нашло. За всю жизнь ничего чужого не взял, а тут…

– Кем вы работали?

– Мастер производственного обучения в ПТУ. Сорок лет непрерывного стажа, ветеран труда. Имею благодарности в трудовой книжке.

– Вот что, ветеран труда… – решил Панкратов. – Берите бумагу, пишите: «В Генеральную прокуратуру. Заявление». И все, что мне рассказали, подробно. Это будет явка с повинной. А пока дадите подписку о невыезде.

– Сколько мне припаяют? – поинтересовался Гудков, закончив непростой для него труд над заявлением.

– Это решит суд.

– А условно – может так быть?

– Это решит суд, – повторил Панкратов.

На обратном пути в Тулу водитель служебной «Волги», прикрепленной к Панкратову, показал в сторону, где на высоком берегу неширокой речки виднелись в соснах коттеджи из красного кирпича:

– Вон там Сорокин жил, в том поселке. И там же чечена пришил.

Панкратов посмотрел на часы. На шестнадцать была назначена встреча с генеральным директором объединения «Туласпирт».

– Сколько до города?

– Минут двадцать.

– Давайте заедем.

Это был типичный пригородный поселок со старыми дачами и деревенскими избами. Они постепенно вытеснялись двух и трехэтажными особняками за глухими, фигурной кладки заборами. Особняк Сорокина стоял пустой, темный. На стройке в конце улицы царило оживление, двигалась стрела автокрана, подавая наверх поддоны с кирпичом.

– Здесь чечены все строят, – сказал водитель. – Хорошо, говорят, строят. Цены не ломят. И не пьют, как наши.

Возле стройки Панкратов попросил тормознуть, некоторое время сидел в машине, потом вышел и обратился к стропалю:

– Кто у вас за бригадира?

– Как за бригадира? – удивился тот. – Сам бригадир.

– Разве он не уехал?

– Давно приехал. Неделю назад. Отца похоронил и приехал. Сейчас позову.

Он прокричал что-то по-чеченски. Минут через пять появился высокий, средних лет чеченец в аккуратном брезентовом комбинезоне, вежливо поздоровался. Поинтересовался:

– Вы насчет работы? Сейчас не можем. Пока этот дом не закончим. Рук нет. Весной приходите.

– Я слышал, у вас умер отец, – сказал Панкратов.

Бригадир слегка развел руками:

– На все воля Аллаха.

Второй раз за этот день Панкратов увидел часы «Картье» на руке генерального директора производственного объединения «Туласпирт», Сергеева, и тут они были на месте. Им соответствовал и сам генеральный, крепкий, осанистый, с сильными руками мастерового, в прекрасном темном костюме с шелковым, подобранным в тон галстуком, и его кабинет с мебелью вишневого дерева, толстым ковром и глубокими кожаными креслами. Даже секретарша с внешностью топ-модели, принесшая кофе в тонком сервизе, была вполне уместна в этой обстановке, где время отмеряют по часам стоимостью тридцать две тысячи долларов.

Панкратов не склонен был доверять атмосфере стабильности, которую источал и сам кабинет, и его хозяин. Он знал, что на губернаторских выборах Сергеев выставлял свою кандидатуру против Стародубцева, выборы проиграл, и уже одно это не способствовало их взаимопониманию. А без взаимопонимания с губернатором ни один чиновник, даже самый высокопоставленный, не может быть уверен в своем будущем. Конечно, Панкратов не рассчитывал, что генеральный будет с ним откровенным и так уж сразу выложит все, что знал о взаимоотношениях Сорокина с губернатором, но что-то могло промелькнуть – в интонациях, в паузах, в уклонении от вопросов. А уж понять, что за этим стоит, Панкратову не составит труда.

– Я слышал, вас можно поздравить? – добродушно поинтересовался Сергеев, выходя из-за письменного стола и опускаясь в кресло возле журнального стола, на котором был сервирован кофе.

– С чем? – спросил Панкратов.

– Ну как? Генеральный прокурор сообщил на пресс-конференции, что убийство Сорокина раскрыто. Об этом в сегодняшнем «Коммерсанте» на первой полосе.

– Еще не видел, обязательно посмотрю, – уклончиво отозвался Панкратов.

– Чем могу быть полезен? – спросил Сергеев, поняв, что посетитель не хочет обсуждать сенсационную новость.

– Я хотел бы кое-что уточнить. Сколько заводов работает на вашем спирте?

– Около сотни. Иногда больше, иногда меньше. Одни закрываются, другие открываются.

– Чем объяснить, что так много ликероводочных заводов и так мало производителей спирта? Насколько я знаю, спирт сейчас разрешено производить всем.

– Все очень просто. Что значит открыть ликероводочный завод? Крыша над головой, две-три линии, минимум технологического оборудования. Спиртзавод – совсем другое дело. Одна ректификационная колонна стоит миллион долларов. А нужна не одна. Производство спирта – сложнейший процесс. Тут мало купить оборудование и найти поставщиков зерна и всех компонентов. Нужны опытные технологи, нужны традиции. Если новые спиртзаводы появятся, то не завтра. Так что конкуренция нам не грозит.

– Спирт вы отпускаете по твердым ценам? – продолжал Панкратов.

– Да, цены фиксированные. Это не очень соответствует идеологии рынка, но мы госпредприятие, и определять ценовую политику не можем.

– А как распределяются квоты на спирт?

– Ну, тут у нас полная свобода. Заявки своих стараемся удовлетворять, а чужих, из Подмосковья, приходится ограничивать. Что делать, спирта на всех не хватает.

– Почему вы прекратили отпускать спирт заводу, который Сорокин продал Лопатину? – задал Панкратов главный вопрос, который его интересовал.

– Какому заводу? – Сергеев задумался или сделал вид, что задумался. – А, да, помню. Сергей Анатольевич попросил, у него там были какие-то дела с Лопатиным. Я не мог ему отказать.

– Почему?

– Он из тех людей, которым не отказывают.

– Был, – поправил Панкратов.

– Да, был. Прискорбно, но факт. В непростые времена живем. Да и с чего им быть простыми? Все – с нуля, методом проб и ошибок. В Китае говорят: не дай вам Бог жить в эпоху перемен.

– Ну, вам-то грех жаловаться.

– Пока да, – согласился генеральный. – Но у каждого свои сложности. Я в этом смысле не исключение.

Он довольно демонстративно посмотрел на часы.

– У вас есть еще вопросы?

– Красивые у вас часы, – заметил Панкратов.

– Да, подарили на юбилей. Я не смог отказаться.

– Почему?

Легкая тень пробежала по лицу генерального.

– Мне не хотелось бы об этом говорить.

– Подарил Сорокин?

Сергеев нахмурился.

– Я не понимаю направленности ваших вопросов. Но готов ответить на них. Сделайте официальный запрос, мои сотрудники подготовят ответ. Что же касается моих отношений с Сорокиным… Вы будете встречаться с губернатором?

– Может быть.

– Спросите у него, который час.

По пути в гостиницу Панкратов объехал несколько газетных киосков и в одном из них нашел свежий номер «Коммерсанта». Отчет о пресс-конференции, которую Генеральный прокурор дал по случаю своего полугодового пребывания в должности, начинался коротким анонсом на первой полосе с продолжением в середине номера. Отвечая на вопрос о ходе расследования одного из самых громких преступлений последнего времени, убийства депутата Госдумы Сорокина, генпрокурор сообщил, что преступник арестован и дает признательные показания. Соучастники объявлены в федеральный розыск. Никаких подробностей сообщить не может в интересах следствия.