Тайна происхождения. Трилогия

Суть проблемы заключалась в том, что образование достигло предела развития прирожденного интеллекта. Оба класса по разным сторонам демаркационной линии осознавали, что интеллектуалы всегда будут интеллектуалами, равно как и их дети, а рабочие – наоборот. Браки между классами стали крайне редкими, потому что никто из интеллектуалов не хотел идти на риск, что его потомки угодят в низший класс без надежды на возвращение.

Экономический и социальный раскол все углублялся. Ради поддержания мира предпринимались различные соглашения и сделки. Но в конце концов попытки компромисса провалились, и насилие стало для рабочих единственным средством ведения переговоров.

Экран показал нарастание волнений фракции рабочих, эскалацию протестов до бунтов, хаотических нападок, а там и до организованного терроризма, унесшего тысячи жизней.

Арес вертел эту проблему в голове так и эдак, почти не слушая Номос, председателя Совета.

– Суть проблемы в наших силах поддержания правопорядка.

– А что с ними не так? – поинтересовался Арес.

– У нас их нет уже триста лет. Преступлений было очень мало, и гражданский надзор в сочетании с системами глобального наблюдения привели к тому, что правонарушителей всегда задерживали. Здесь – дело другое. Эти люди готовы отдать жизнь за свое дело – чтобы их дети не терпели таких же лишений, как они.

– Более серьезная проблема заключается в том, – подал голос другой член Совета, – что новые силы правопорядка надо набирать из числа рабочих, а им доверять мы не можем. Они могут свергнуть правительство, захватив полную власть. Полагаю, именно этого-то мы все и боимся, хоть я и единственный, кто осмелился произнести это вслух.

Воцарилось молчание.

Наконец Номос нарушила его:

– Арес, решение, к которому мы пришли, ради которого пробудили вас… проконсультироваться о смягчении Змеиных ограничений.

Арес не сумел подавить свой гнев.

– Эти законы созданы отнюдь не без причины, ради спасения нас от себя самих.

– Мы лишь рассматриваем небольшое смягчение двух из трех ограничений, – подняла руку Номос, – снимающее запрет с генной инженерии – лишь раз, чтобы обеспечить рабочим интеллектуальное равенство. А во‑вторых, мы снимем запрет с робототехники, позволим простым служебным дроидам взять на себя весь физический труд. Эти перемены позволят создать единое жизнеспособное общество…

– Если вы, дурачье, откроете в этом мире ларец генной инженерии и робототехники, – вскочил Арес, – вы гарантируете, что мы станем Змеиным миром рано или поздно – даже без вторжения. Это неминуемо. Именно так Змеиная пагуба и возникла в первую голову. Мы просто повторим ошибки предшественников, и поддержать этого я не могу. Погрузите меня обратно в сон, а еще лучше, позвольте мне умереть по-настоящему. Видеть это свыше моих сил.

– А что бы сделали вы?

– Наша проблема крайне проста, – сказал Арес. – Двадцать процентов нашего народа убивают остальных. От них надо избавиться.

*

Генерал оглядел армию обучающихся новобранцев. Если б бакен на орбите не скрывал его планету от окружающей Вселенной, они стали бы посмешищем для всего космоса.

Совет был прав: вербовка сил безопасности из числа рабочих была сущей благоглупостью. Арес предпочел интеллектуалов, вписывавшихся в схему: модели – точеные, мускулистые и натасканные выглядеть бесстрашными независимо от собственных способностей; танцоры и акробаты – они двигались с грациозностью и точностью, но не были способны сражаться даже ради спасения собственных жизней; и спортсмены – они прекрасно сосредоточены и спокойно чувствуют себя в беснующихся толпах, но наверняка скиснут, когда люди начнут умирать.

Арес смотрел, как они тренируются. Это не армия, и никогда ею не станет. Но благодаря мундирам и муштре смахивает на нее хоть отчасти, а только это ему и требовалось.

Арес тосковал о временах экспедиционного флота, но тот пал очередной жертвой Змеиных ограничений. Исследование космоса может вести к неведомым опасностям, а то и к величайшему риску из всех – снова быть обнаруженными Змеиной армией.

Мысль об этом напомнила ему о собственной роли в миссии, повлекшей этот конец – его захват сферического «стража», образовавший брешь в черте, которая позволила циклопической ехидне выползти и портироваться к изначальной родине атлантов. Он ни за что не допустит повторения этой ошибки.

Атланты мечтали о едином обществе на единственной планете, под защитой бакена и колоссальной армии «стражей», образовавших стену в космосе вокруг нее; планета атлантов, преисполненная мира и изобилия, простирающихся в вечность. Эта мечта опиралась на отказ от трех искусов – легкой работы роботов, ложных достижений генной инженерии и обаяния исследований дальнего космоса.

Арес вдруг заметил, что рядом с ним стоит Номос, но промолчал в надежде, что эта дурища ответит тем же. И, как обычно, его ждало разочарование.

– Они с каждым днем все больше походят на армию, – заметила Номос, еще больше уронив мнение Ареса о собственном интеллекте.

– Да, они сыграют свою роль расчудесно.

*

Арес не знал, когда ожидать следующей атаки, но это и не играло особой роли. Будущее для него было предрешено, как уравнение, ответ которого известен заранее.

Спал он редко, а если сон и приходил, то лишь прерывистый. Он сидел за письменным столом в апартаментах, которые ему отвели, перебирая письма, написанные ему женой, просматривая ее видеозаписи и проигрывая в голове нескончаемые сценарии в рассуждении о том, как бы все могло быть, сложись все иначе. Но правда заключалась в том, что он просто играл свою роль, как многие поступали до него и будут поступать после. Аватар был прав – теперь Арес это знал. Атлант гадал, сколько же раз тот видел, как миры возносятся и повергаются во прах. Тысячу? Миллион? Больше?

Аватар отстаивал простое существование, жизнь по общему кодексу. Аресу представлялось, что на этих планетах каждый гражданин – и интеллектуал, и рабочий, и каждую жизнь ценят и уважают. Они правы.

И еще Арес размышлял над собственными словами, сказанными тогда: «Мы будем сражаться».

Но не было никакого могущественного врага, чтобы с ним сразиться, только беспомощные жертвы. Не было зловещей угрозы у порога, которая сплотила бы его народ. Змеиная армия так и не пришла, а в отсутствие угрозы его люди утратили волю к борьбе. На самом деле, едва отведав насилия впервые за тысячу лет, тут же бросились выводить из анабиоза его – окаменелость почти забытого прошлого, возвращенную для борьбы с угрозой варварства.

Нет, они не хотят биться. Такова темная сторона человеческой сущности: без конфликта, без вызова внутренний огонь угасает, а без пламени общество впадает в стагнацию и медленно сползает по наклонной. Есть только одно решение проблем его мира – вырезать раковую опухоль.

Арес ужасался этого. Но это хотя бы конфликт, вызов, причина для его существования. Может быть, только это и удерживало его в живых…

Подойдя к окну, он полюбовался городом, который они выстроили, – одним из тысяч, покрывших почти всю поверхность планеты до последнего дюйма. Они очень дотошно спланированы. В отличие от городов старого мира, где он вырос, эти метрополисы объединили природу со сталью и стеклом в этакое полотно искусства и функциональности.

Из своих апартаментов на 147‑м этаже Арес смотрел вниз на зелено-коричневые леса, поля и сады, покрывающие верхушки зданий. Ниже от здания к зданию протянулась, как паутина, сеть переходных мостиков. По мостикам двигались люди и капсулы, будто колония насекомых, пробирающихся по лабиринту из стекла и металла, искрившихся светом, и каждый огонек тщательно регулировался для оптимизации красоты и функциональности. Некоторые здания венчали громадные теплицы, пышную растительность которых по ночам освещали и культивационные огни, и свет города.

Как столь развитая цивилизация может быть столь ущербной – вплоть до самой сердцевины?

И тут город подбросило взрывами. Мостики затряслись и развалились. Здания рушились.