Не время для вечности (СИ)

- Эй ты, кушать подано! - передо мной стояла железная миска, в которую было налито нечто серое, а рядом стоял глиняный стакан с водой.

- Спасибо, - ответил я, и дверь снова затворилась. Но есть я не стал, только жадно выпил воду, а затем кинул стакан в угол, где он разбился на мелкие черепки.

Потом улегся в другом углу на кучку жухлой соломы и заснул'.

Фотографировать

В восемь лет, когда жестокая автокатастрофа унесла жизнь его любимой матери, Ясон почувствовал сильный интерес к фотографии. Он был глубоко потрясен потерей и одновременно с этим почувствовал, что фотографирование помогает и лечит. Это занятие отвлекало от недетской боли, поселившейся в сердце.

Когда Ясон подрос, отец увидел, что на мыльницу у сына получаются интересные кадры.

Тогда в один из солнечных дней они сходили вместе в магазин, и отец купил ему хороший комплект фотоаппаратуры.

Летом на даче целые дни Ясон проводил с камерой в руках, иногда даже пропуская обед или ужин.

Он снимал золотистые пейзажи; лоснящихся лошадей, склонившихся мягкими мордами в траву; широкие закаты, раскидывающиеся привольно на небесах, и утренние туманы, прохладной дымкой обнимающие низкие кусты; поэтичных девушек, стоящих на влажных мостках у озера.

В Париже они с отцом сходили на выставку Анри-Картье Брессона, гения репортажной фотографии, и, вдохновившись его примером, Ясон стал целыми днями пропадать в городе.

С жадностью охотника гнался он за интересными, необычными кадрами, стараясь быстро ловить мимолетные видения волшебным глазом объектива. Так ему казалось, что он останавливает время, дает жизнь прекрасному мгновению, безымянно гибнущему в вечности.

Как-то раз, блуждая в асфальтовых джунглях, он забрел в район, где еще ни разу не был. Громадная трасса, стремительное движение, масштабная автокатастрофа.

Несколько машин столкнулось, и на асфальте разодранными куклами лежали тела. Вокруг них разливалась кровь. В отдалении валялся одинокий кроссовок, слетевший с чьей-то ноги.

Тогда он почувствовал, как остро подступили детские воспоминания. Он мало помнил подробности того дня, но само впечатление глубокой бороздой было высечено на мягкой пластине памяти.

Искореженная, дымящаяся груда металла.

Вдруг резко его желудок будто свернули в трубку, и Ясона вырвало прямо на тротуар.

После этого случая он долгое время не мог себя заставить выходить с камерой на улицу, и отец, видя его состояние, снял квартиру, которая стала фотостудией.

У Ясона получалось. Один раз отец выделил денег на организацию фотовыставки, и там выдающиеся работы начинающего фотографа заметили. Его стали звать в журналы и платить хорошие деньги за снимки.

Это был быстрый успех. Он стал общаться с моделями, с местной богемой, но преследующие его видения не давали возможности чувствовать себя таким же, как остальные.

Однажды Ясон записал:

'Когда ты молод и талантлив, то горишь ярко, как свежая, восковая свеча с длинным, хорошо просмоленным фитилем.

Все остальные для тебя 'массовка' или, может быть, те маленькие, грошовые свечечки, продающиеся в церквях.

Но время проходит, ты взрослеешь и начинаешь понимать, что твою свечу кто-то зажег, кто-то дал тебе огня и кто-то оберегает твое пламя от дуновения злого ветра.

А это значит, что ты наконец учишься ценить других.

Я буду всегда помнить, что мою свечу зажег отец'.

Часть 2. ШАГИ В ГЛУБИНЕ РЕЗКОСТИ

Дорога в.

Немного попетляв в узеньких улочках и поддаваясь на все настойчивые уговоры навигатора, машина наконец вынырнула на большой проспект. Ясон безучастно смотрел в окно, глядя, как пролетают мимо старые, величественные здания, красиво украшенные лепниной, морскими якорями, а иногда даже полуобнаженными статуями - героями мифических историй и древнего эпоса.

Его эта трепетная старина совсем не волновала, но, когда машина, вновь уйдя с проспекта, погнала по небольшой улице, где по обе стороны дороги возвышались доисторическими динозаврами полуразрушенные заводы, он стал смотреть пристально и с интересом.

Старые, полуобветшалые, громадные здания заводов всегда волновали его, хотя он и не мог объяснить себе, чем конкретно.

Цвет пережженного кирпича, крошечные стеклянные оконца, глухие стены без окон и высящиеся трубы, выдыхающие облака белого дыма в безбрежные голубые небеса - странная, но волнующая поэзия.

Одно из зданий затянуто мелкой светло-зеленой сеткой, а через разломанные окна виден выпотрошенный остов лестниц, перекрытий и кусочек голубого неба. Ветер гнал по сетке волны, когда они проезжали мимо, и пристально вглядывающийся Ясон увидел плотно заколоченные двери, как будто они могли спасти от чьего-то незаконного посягательства.

'Так и я. Заколочен снаружи, а внутри разруха и больше ничего'.

Иша ехала с другой стороны города и специально попросила таксиста, чтобы он провез ее через Старый Город.

На гранитной набережной, изящно изгибающейся в излучинах реки, спали задумчивые сфинксы. Дом с громадными белыми колоннами гордо держал на себе Посейдона, слепо глядящего вдаль, на присыпанные серой пылью дворцы с лепниной тонкой работы, на гигантских атлантов, устало придерживающих крышу.

Вот здание, разрушенное наполовину, из него словно вырезали кусок и затянули зеленой сетью.

'Когда наступит конец всех вещей и океаны разольются по планете, кто попадет в твои сети?' - сочинила на ходу Иша.

В наушниках Том Йорк истерично выпевал: 'Women and children first And children first And children...'

'Этот город, этот чертов прекрасный, холодный убийственный город, дорогой город... Я рада, что лечу от тебя за тридцать девять земель'.

Она прикрыла глаза и какое-то время просто плыла в темноте своих век, по которым снаружи выплясывало рыжее солнце.

Голос таксиста вывел ее из этого состояния. Она открыла глаза и увидела, что уже приехала в аэропорт.

Забрав свой большой походный рюкзак из багажника, она решила постоять перед входом. До вылета было еще много времени, и можно было не спешить.

Пока она стояла так, подставив лицо теплому осеннему солнцу, подъехала большая черная машина.

Внутри, словно в темном аквариуме, сидел Ясон, который что-то сказал водителю, а затем вышел и, увидев Ишу, приветливо махнул ей рукой.

- Привет, Иша! Рад тебя видеть. Ты тоже рано.

- Привет. Да, только что приехала. Стояла и смотрела на питерское солнце. Как думаешь, чем оно отличается от солнца других городов и стран?

- Не знаю, я думаю солнце везде солнце.

- А мне иногда кажется, что наше солнце слишком холодное и стыдливое.

- Наверное, так и есть, - улыбнулся Ясон

Они зашли в здание аэропорта и, пройдя стандартную процедуру досмотра, отправились к стойкам регистрации на рейс.