Тесные комнаты (СИ)

- Я охотно возьмусь и за неприятное дело, мэм.

Она посмотрела на него очень удивленно.

- Этот фильм помог тебе... лучше составить представление о его жизни? - поинтересовалась мать Гарета, казалось, пытаясь оттянуть время.

- Он был и остается замечательным юношей... он скачет верхом, как будто он ветер... вольный дух, - с болью заключил Сидней. Он хотел было сказать как бог, но постыдился или побоялся слишком горячо восхищаться своим "подопечным".

- Он выиграл немало наград на родео, - сообщила мать довольно равнодушным тоном, словно зачитывая по чьей-то просьбе заметку в газете.

- Может все-таки скажете, что это за неприятная процедура? - спросил ее Сидней с упреком.

Ирен ответила не сразу. "Он уже несколько дней не опорожнял кишечник", - помолчав, наконец резко произнесла она. "Обычно мы помогаем ему вдвоем с Дэймоном..."

- Нет, - заговорил Сидней, сам испугавшись своего непомерного рвения, - доверьте его во всем мне... я хочу сказать, Ирен, такие вещи должен делать я. Это моя прямая обязанность, ведь теперь я отвечаю за него...

- Но, может быть, он пока не чувствует себя в твоем присутствии достаточно свободно... мне так неловко... что он схватил тебя за пальцы зубами.

- Да нет же, поймите, - Сидней старался сдерживать себя, - он совсем не хотел сделать мне больно... я даже и рад, что...

- Давай вначале немного посидим, - предложила Ирен, видя его растущее рвение.

- Конечно, как скажете.

Они перешли в гостиную и сели друг напротив друга в два массивных деревянных кресла, с подголовниками, украшенными латунным узором тонкой работы.

Мать Гарета вернулась к их разговору.

- Это очень утомительная процедура -- промывать ему кишечник.

Последние слова она произнесла через силу.

- Прошлой зимой он едва не умер. Врачи опасались, что у него кишечная непроходимость... Он не ест... и у него осложнена дефекация.

Ирен несколько смущенно употребила это медицинское выражение, не зная, будет ли оно понятно Сиднею.

- Ему станет лучше, я об этом позабочусь - обещал тот не без хвастовства.

- Я не сомневаюсь, Сидней.

Когда они вошли в комнату, Гарет встретил их стоя. Он тотчас бросился к Сиднею и спрятался у него за спиной, ища защиты, а потом закричал оттуда все тем же хриплым голосом, напоминавшим рев животного, однако на этот раз облекая свои вопли в слова: "Не подпускай ее ко мне, не подпускай!"

- Гарет, Гарет! - сказала мать с болью, но теперь ее в голосе появилась гневная нота, а Сидней в свою очередь усомнился, не обманывает ли его память, ведь он думал, что Гарет не разговаривает, а тот, оказывается, мог изъясняться и весьма доходчиво, вот только в самом звучании его речи было так мало человеческого, что у Сиднея вдоль позвоночника вновь забегали мурашки.

Сидней взял подопечного за руку, чувствуя, как под кожей юноши трепещет частый пульс.

- Гарет, послушай, - снова заговорила мать. - В прошлый раз мы слишком нервничали, боясь сделать тебе больно, вот и получилось ровно наоборот... Но сегодня все сделает Сидней... Если ты только ему доверишься, то я знаю, что в его руках ты не почувствуешь боли.... Поэтому прошу тебя, милый...

Не тратя времени даром, миссис Уэйзи расстелила на постели плотные покрывала, достала из-под кровати внушительных размеров ночной горшок, тюбик мази и клизменный аппарат. Гарет вынырнул из-за спины Сиднея и стал наблюдать за происходящими приготовлениями.

- Я уже сходил в туалет, мама, ты ведь знаешь, - произнес он отчетливо и спокойно.

- Тогда это будет тем более легкая процедура, - ответила она. - Сидней поможет тебе раздеться.

Миссис Уэйзи пришлось еще раз позвать Сиднея по имени, чтобы привлечь его внимание, потому что мысли его в эту минуту были далеко, а точнее сказать он был поглощен воспоминаниями, относившимися к тому времени, когда он сидел в тюрьме. Ему представилось, что он вот-вот сделает с этим беспомощным и загнанным в угол юношей то же самое, к чему другие заключенные - бывалые преступники - так часто и столько раз принуждали его самого в туалете и в душе, и о чем он испытывал потребность поведать Вансу, однако брат, которому, было бы самое место в церковном хоре - такой он был всегда непогрешимый и не желающий мараться никакой грязью - не допускал разговоров об этом.

- Сидней! - взволнованный голос миссис Уэйзи, донесшийся до него, казалось, откуда-то издалека, вернул его в действительность. - Что с тобой, Сидней...?

Ирен пришлось подойти к нему и обнять.

- Послушай, я могу сделать это и сама, - она обратилась к нему еще ласковее, чем к сыну. - Ты выглядишь таким подавленным...

- Нечего там шептаться за моей спиной, - раздался сердитый голос Гарета, который уже лежал на постели, полностью раздевшись без посторонней помощи

- Думаю, в этот раз вам лучше выйти из комнаты, миссис Уэйзи...

Та посмотрела на Сиднея характерным пытливым взглядом. Потом медленно перевела глаза на Гарета, еще раз напоследок взглянула на Сиднея и вышла. Однако почти сразу вернулась.

- Теплая вода здесь, - Ирен указала на большой таз, стоявший на столе. Все готово и можно начинать вливание. Я буду рядом снаружи, на случай, если еще что-то понадобится.

- Вы лучше подождите внизу, мы тут все сами сделаем - посоветовал Сидней. К нему уже полностью вернулось самообладание.

- Хорошо, как скажешь,- согласилась Ирен. Уходя, он не решилась еще раз взглянуть на Гарета.

Сидней подождал пока не услышал, как она спускается по лестнице.

- Ну что, давай полегоньку, Гарей, я знаю, ты не против, что я это сделаю. Он накрыл рукой лоб больного.

- Ладони как льдины, - заметил Гарет, глядя на нового "помощника" расширенными зрачками.

Не сводя взгляда с подопечного, Сидней энергично растер руки, согревая их.

- Я все сам, Гарей, ты только не зажимайся. Он произнес это почти касаясь губами губ пациента. - Повернись и мы в два счета с этим разделаемся.

Гарет недовольно перевернулся на живот.

Когда Сидней ввел в него кишечную трубку, Гарет испустил яростные вопли, больше походившие на звериный вой, а зубы его заскрипели и заскрежетали. Вся спина юноши покрылась холодной испариной, и он затрясся как больной в припадке.

- Скажи, как по полной примешь в себя теплой воды... Идет, Гарей? ...дай знать, как будешь под завязку.

Сидней не удержался и прильнул губами к его упругим розовым ягодицам, что заставило подопечного сердито дернуться, в результате сделав себе трубкой больно. Гарет взвыл.

- Давай, держи в себе покуда сможешь, - резко велел Сидней.

Последовало продолжительное молчание.

- Все, не могу больше, быстро черт тебя дери, идиотина, вынимай, ну! - яростно взорвался Гарет. Сидней со всей аккуратностью извлек из него кишечную трубку и подняв юношу на руки, перенес его к ночному горшку и навесил над ним.

Гарет метал на своего нового помощника яростные, униженные, несчастные, и даже полные саркастичного веселья взгляды, а когда звуки его опорожняющегося кишечника заполнили комнату он заорал: "Будешь меня тут сто лет держать, убью!"

Когда Гарет уже встал на ноги и Сидней по особому распоряжению миссис Уэйзи подтер его чрезвычайно дорогим полотенцем из тонкого льна, "помощник больного" заглянул в горшок и обнаружил, что содержимое кишечника юноши было смешано с кровью.

- Гарет. - Сидней указал ему на увиденное.

- Одень меня, - угрюмо и презрительно отозвался подопечный, - и поскорей.

Когда это было исполнено, и Сиднею оставалось только натянуть ему носки, Гарет вдруг отдернул ноги и сказал: "Может ты мне и пальцы для разминки оближешь... чего ты, давай, я никому не скажу, убийца...".

Сидней моргнул, кашлянул, а затем взял в рот оба его больших пальца, чей привкус напоминал пьяные вишни.