ЭХО. Предания, сказания, легенды, сказки

Всю ночь грузились ахейцы на свои чернобокие суда, сняли их с полусгнивших за десять лет подпорок и спустили на воду. Тогда вывезли коня на больших колесах за пределы лагеря и поставили перед главными воротами Трои. Тихо, стараясь не греметь медными доспехами, в брюхе коня скрылись Одиссей, Менелай, Неоптолем, Диомед, строитель Эпеос и другие воины. С трудом разместились в темной бочке рослые герои. Наконец Эпеос закрыл задвижку. А весь ахейский флот уже уплыл и скрылся за ближним островом.

…Всю ночь троянская стража с недоумением слушала необычную возню во вражеском лагере, стук топоров, скрип судовых снастей и крики команд.

И лишь только забелело утро, с высоты стен стал виден… пустой лагерь, а на песке — глубокие борозды от судов! Радостно, впервые за десять лет, сбежали стражники со стен и выбежали к берегу. Все здесь говорило о поспешном отъезде.

— Вот здесь жил когда-то Ахиллес, — сказал начальник стражи. — А здесь была палатка Агамемнона.

В это время первые лучи солнца осветили на берегу какую-то темную громаду. С удивлением увидели стражники огромного, невиданного деревянного коня.

— Как будто я с вечера ничего не пил! — сказал начальник стражи. — Такое чудище не может и присниться… А вот и дощечка с надписью.

Вернулся бегом запыхавшийся стражник-гонец.

— Сейчас придут из дворца, — выдохнул он.

Опираясь на руку сына, приближался Приам со своей свитой. Рядом с ним шел его друг и ближайший советник Антенор. Подойдя к коню, Антенор прочел надпись на дощечке: «Этот дар приносят Афине-воительнице уходящие данайцы».

— Радуйтесь, победоносные троянцы! — возгласил Антенор. — Мы победили, а данайцы бежали! Стража, окружить коня и, пока мы не разберемся в этом, никого не подпускать.

А из ворот уже бежали сотни любопытных мужчин и женщин, радуясь тому, что можно наконец свободно выйти к морю.

Победа! Приам оглянулся на стены крепости. Десять лет он их не видел со стороны. Десять лет на них стояли защитники города. Не зря, выходит, погиб любимый Гектор, но зря погиб и сам виновник войны Александр — Парис, не зри лились слезы жены Гектора и десятков других жен. Гроза миновала, стены целы, и пред ними — искупительный дар отступивших врагов!

— Это — искупительный дар богине Афине, которая была нашим врагом! А если мы его введем в город, она станет нашим другом, и Троя спасена! — сказал Приам.

Вдруг раздался мелодичный голос Елены:

— Позволь мне, царь, сказать два слова этому коню?

— Деревянному-то? — рассмеялся Приам. — Твоя красота, Елена, может, значит, покорить и дерево?

— Что-то говорит мне, что не все в нем деревянное.

Подойдя к коню, Елена стала искусно подражать голосам жен героев, а их-то она знала. Трижды обошла она вокруг коня.

Может быть, жаль ей стало прекрасной Трои, где прожила она двенадцать лет.

Постучав в бок коня, она сказала:

— Эй, друзья мои, откликнитесь! Тут ли мой бывший жених хитроумный Одиссей? Пенелопа тебя заждалась.

Здесь ли ты, мой любимый муж Менелай? Давно я тебя не видала, мой кудрявобородый.

Столько лет не слыхал Менелай любимого голоса, и вот при звуках его застучало сердце в медную броню и рука потянулась к задвижке. Но Одиссей при свете лучиков, проникавших в щели, схватил Менелая за руку, другой же зажал рот безрассудному. Так он боролся с ним в темноте и тесноте.

— Что же, не хотите, видно, со мной разговаривать? Прощайте.

Приам насупился:

— Тебе, видно, приснилось, Елена. Иди-ка лучше в свой дворец и занимайся женскими делами — пряди свою пряжу.

— А вот увидим, царь, кому какую нить судьбы спрядут сегодня седые Мойры, — ответила Елена и, подобрав подол длинного платья на руку, ушла.

Приам и Антенор стояли в раздумье: «Что же скрыто в коне? Разрушить его — прогневить снова Афину! Так его принять — а вдруг права Елена?»

Внимание Приама привлек приближавшийся почтенный старец в белых одеждах и с жезлом в руках. Его сопровождали два отрока. Это был почитаемый всеми жрец храма бога Посейдона — Лаокоон и два его сына. Все троянцы склонялись перед ним по мере приближения, но он, ни на кого не глядя, шел к царю.

— Несчастные, легковерные люди! Десять лет вы воевали с данайцами и теперь готовы поверить, что они добровольно ушли да еще оставили дар Афине! Разве вам неизвестно их коварство и хитрость Одиссея? Боюсь я данайцев, даже дары приносящих!

— Но нельзя спешить, Лаокоон, — возразил Антенор. — Может быть, данайцы на это и рассчитывают, что мы разрушим коня и этим оскорбим богиню?

Но Лаокоон выхватил у стражника медноострое копье и с силой пустил в коня.

Пробив деревянную стенку, оно звякнуло обо что-то металлическое и остановилось.

— Вы видите! — воскликнул жрец. — Там что-то есть!

Приам задумался. Но в это время его внимание привлекли громкие крики стражников. Они тащили связанного пленника в изодранном хитоне.

— О царь! — закричали стражники. — Мы осматривали лагерь и нашли в яме этого связанного пленника. Он говорит, что Одиссей его приговорил к голодной смерти и, уезжая, покинул.

Приам приказал развязать пленника и допросить.

— Кто ты? — спросил начальник стражи.

— Я Синон, я царь Эвбеи. Вчера на военном совете Одиссей обвинил меня в предательстве и в том, что я получил золото из Трои. Но ты-то знаешь, что этого не было.

— Верно, не было, — подтвердил начальник стражи. — Кроме того, вчера мой лазутчик слышал сквозь стену палатки, как Одиссей обвинял его, и видел, как его вывели связанным. Скажи же нам правду! Зачем этот конь?

— Афина приказала вернуть в Трою свою священную статую, украденную Одиссеем и Диомедом из ее храма в Трое. Она оскорблена! А конь сделан таким огромным, чтобы вы не смогли его внести в ворота. И еще Одиссей пустил слух, что там воины, в чреве коня. Это чтобы вы разрушили коня — дар Афине — и еще раз оскорбили ее.

— Ах, так! — закричали собравшиеся троянцы. — Мы сломаем верх Скейских ворот и втащим его назло данайцам и Одиссею!

— Опомнитесь! — закричал Лаокоон, подняв свой жезл. — Как вы можете верить этому лицемеру и предателю? Если он предал своих, разболтав военную тайну, предаст и нас.

И вдруг общее внимание привлекло новое чудо. Взволновалось море вблизи лагеря, и из него вынырнули два огромных морских змея. Кроваво-красные гребни вздымались над их головами, длинные тела извивались и быстро плыли по волнам.

Застыли от ужаса все собравшиеся. Змеи выползли на берег и бросились к стоявшим ближе всех сыновьям Лаокоона. Настигнув мальчиков, оба змея обвили их своими тяжелыми кольцами. На отчаянные крики детей Лаокоон бросился к ним, но змеи, задушив мальчиков, обвили своими чешуйчатыми телами отца. Тщетно он бил их священным посохом и пытался вырваться. Вскоре и он замер. Оставив на берегу три безжизненных тела, змеи поползли дальше и исчезли в храме Афины.

Мало-помалу троянцы пришли в себя.

— Вот видите, сограждане! — сказал Антенор. — Боги покарали смертью посягнувшего на дар Афине.

С криками радости троянцы впряглись в коня. Другие же побежали к воротам. Схватив ломы, они стали ломать верх ворот. Когда везли коня, из него не раз слышалось бряцание меди. Но разве толпа, охваченная одним порывом, может еще что-то слышать?

И вот конь на площади Трои! А вокруг сели мудрейшие люди города. Вплоть до вечера они размышляли: что же теперь делать?

— Вы видели, что сталось с Лаокооном, — сказал престарелый царь Приам. — Оставим коня здесь, перед храмом Афины, как вечную жертву богам. Пусть боги сами укажут нам, что с ним делать.

Все согласились. Колонны храма Афины они украсили цветочными и лавровыми гирляндами. Запели в храме торжественные гимны. А потом ликовали и праздновали победу до позднего вечера, пока все не заснули.

Как только окончилось пиршество и троянцы заснули опьяненные, Синон встал и отошел в сторону. Никто его не заметил. Подойдя к коню, он постучал условным стуком и запел, чтобы узнали его голос.