Геракл

Гера, не без ужаса следившая за самими приготовлениями, окаменела, когда уста убитого юноши затрепетали и издали чуть различимый стон.

Казалось, старуха была удовлетворена. Кончиком ножа она проткнула себе вену на левой руке и окропила собственной кровью глаза юноши. Тот вздрогнул, словно раскаленное масло попало на кожу. Веки затрепетали и неподвижный тяжелый взгляд уставился в темноту. И вдруг мертвец издал пронзительный крик, резанувший душу богини леденящим кошмаром.

А старуха шептала, беснуясь, все новые и новые заклинания, в своем нечестивом заблуждении восставая против воли светлых богов и пытаясь вернуть дыхание жизни тому, чья душа еще несколько часов тому присоединилась к прочим мертвым душам.

И когда мертвец встал и пошел, глядя перед собой невидящим взором и нашаривая простертыми руками пространство перед собой, Гера не выдержала. Было видно, с каким трудом дается юноше каждый шаг, и смертная мука отражалась на прекрасном лице.

О нечестивая! - вскричала Гера.- Я щадила твои чувства, старуха, сколько могла, но ты преступила законы и человеческие, и божеские, заставляя мучаться этого юношу и после смерти! Ты заставила мертвого не только ожить, но и бесовскими чарами гонишь его по пустыне, когда видно, что его душа уже покинула тело и присоединилась к своим собратьям! Разве ты не знаешь,- продолжала в гневе богиня,- что судьбы мертвых не принадлежат человеческому существу?!

И взмолилась старуха, стеная и падая на колени, и простирая руки туда, откуда послышался невидимый голос:

О душа моего сына! - в слепом заблуждении мать приняла голос Геры за голос родной души,- ты знаешь, сколь велико горе матери, потерявшей единственное чадо! Смерть забрала моего старшего сына, когда кентавры напали на наше селение - я с богоугодным смирением приняла волю небес. Болезнь отняла среднего - я оплакала и похоронила его, согласно обычаям предков! Но теперь, когда у меня остался лишь младший, моя надежда и опора оставшихся мне дней, откуда-то издалека вынеслись на черных конях чернокожие всадники - и разграбили селение, уведя прекрасных жен и девиц и убив всех мужчин, теперь я не верю, что боги поступили справедливо, отдав моего сына черным демонам ночи!

И столь велико было горе матери, таково отчаяние старой женщины, что усмирила гнев Гера, продолжая уже благосклонно:

Но разве ты не видишь, о женщина, что не жизнь, а подобие жизни движет членами твоего сына? Разве имеет этот незрячий взгляд и эти движения паяца что- либо общее с движениями живого теплого тела?

О горе мне!-вскричала старуха.- Знаю я, о бессмертная душа, что не моя старая жидкая кровь, а лишь кровь убиенного младенца способна вернуть тебя в тело, но так велико было мое желание вернуть моего мальчика, что пренебрегла я законами колдовства, думая, что моя любовь способна будет заменить энергию новорожденного, чья кровь молода, бурлит и играет, заставляя мертвых оживать!

Жди меня! -откликнулась незримая Гера: горе матери ей было понятно, и она не призналась старухе, что она - не душа бедного юноши. Другое направление приняли мысли Геры: она знала, кровь какого младенца принесет Гере радость, к телу юноши вернет душу.

Вскочила богиня в золотую колесницу. Как вихрь понеслись ее кони, направляясь в великие Фивы.

Жди меня с благой вестью, старуха! - донеслось издали раскатистое эхо.

Сына Алкмены и Зевса решилась принесли в жертву богиня. Достигши Фив, призвала Гера гадов ползучих и диких зверей. Прилетели, хлопая крыльями, хищные птицы. Выползли из-под земли жирные крысы. Все внимали богине.

Молвила Гера:

По моему повелению, ступайте все вы во дворец царя Амфитриона! Найдите младенца, спящего в щите на белоснежной шкуре тонкорунного барана. Вы узнаете его тем, что отличается он от прочих младенцев ростом и крепостью! И убейте его! Разорвите ему горло острыми клыками, продолбите череп твердыми клювами! Растащите останки, чтобы и следа не осталось от сына Алкмены!

Услышав странные речи богини, всполошились звери и птицы, и кинулись наутек от богохульных речей Геры. Лишь холодные змеи не побоялись гнева Зевса - ползучие твари согласились убить детище Громовержца. Правду молвят люди, что не божьим повелением появились змеи на свет, что темные силы ночи - прародители мерзких пресмыкающихся с мертвыми глазами.

Тише тени вползли змеи по холодному камню ступеней. Проникли в царскую опочивальню. Любовалась богиня, как, беспомощный, трепыхается в смертельных объятьях сын Алкмены.

Не стала Гера дожидаться развязки, поспешив донести до светлого Олимпа гнусную весть.

Вздыбились кони, заржав в ночи. От их громового голоса прошел по земле ветер, срывая тростниковые крыши, ломая виноградные лозы, пугая спящих людей. Достиг ветер дворца царя Амфитриона, загасил светильники. Бросил горсть камней в лица спящим у врат стражам. Отхлестал по щекам спящих прислужниц. Ворвался в царские покои: проснись, царь Амфитрон! Беда грозит твоим сыновьям!

Ветер сломал старый платан, надломив крону, и ветвями мазнул все еще беспамятную царицу.

Шум прошел по дворцу, пробуждая спящих людей. Подхватился Амфитрион. Бросились в царские покои воины с зажженными факелами. Метнулась к колыбели царица, обретя, наконец, подвижность.

Десятки воинов, стройных и высоких, ворвались в опочивальню, звеня обнаженными бронзовыми мечами.

Алкмена, торопясь, обо что-то споткнулась. При свете факелов увидела плачущего Ификла, жалкого и напуганного. Царица подхватила ребенка на руки, в ужасе думая о судьбе первенца.

Но каково было удивление собравшихся, когда они увидали в колыбели беспечно смеющегося Алкида. Ребенок с любопытством озирался на такую уйму народа. А пухлые ручонки мальчика сжимали мертвые тела гадов. Шутя справился ребенок с гадами, задушить которых было не под силу и взрослому мужчине.

Священный трепет прошел по рядам присутствующих.

- Боги покровительствуют малышу! Милостью Олимпа наделен сын царя и царицы!

Рано торжествовала Гера-напрасно проливал горькие слезы над судьбой сына Зевс.

Не смогли гады выполнить повеление богини, сами пав от руки годовалого младенца.

Возблагодарили счастливые Амфитрион и Алкмена небеса.

А юный Геракл удивленно таращился на свет факелов: из чего столько суеты?

Становление героя и выбор пути

В спокойствии и довольстве проходили дни. Лето сменяло зиму. Деревья то сбрасывали наряд, то по весне убирались вновь свежей зеленью.

Подрастали сыновья царя Амфитриона. Особо радовал отца первенец, выказывая среди сверстников необычайную силу и ловкость, что вселяло веселье и гордость в сердце отца.

Царь Амфитрион сам решил заняться воспитанием мальчиков, решив научить их всему, что знал и умел сам.

Однажды, когда близнецы чуть подросли, царь, никому не сказавшись, отобрал сотню мальчиков и лунной ночью, погрузив на галеру еду и питье, отбыл от морских берегов.

Чудесный корабль, легкий и устойчивый, неслышно отчалил от пристани, взяв курс на туманный остров.

Гребцы налегли на весла - берег, вначале отмеченный прибрежными огнями, превратился в далекую темную полоску, а затем и вовсе пропал из виду.

Амфитрион наполнил серебряную чашу вином и провозгласил:

- За удачу!

С теми словами он выплеснул вино за борт, как положено по морским обычаям.

Геракл блестящими от возбуждения глазами следил за колыханием волн и легкими тенями чаек над головой.

Долго плыл корабль Амфитриона. Утро сменило ночь. И жаркое солнце поднялось над морской гладью. Ветер, сопутствовавший мореплавателям с момента отплытия, утих. Бессильно упали и обвисли паруса, словно белая гигантская птица в изнеможении опустила крылья.

Детей начали мучать голод и жажда. И только тут выяснилось, что на галере не оказалось запаса пресной воды.

Лишь царь Амфитрион знал, что он нарочно приказал продырявить бочонки, чтобы испытать мужество избранных им воспитанников, а прежде всего собственных сыновей.