Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Лотаръ расхвалилъ счастливую мысль Ансельма и обѣщалъ, съ своей стороны, помочь ему воздвигнуть вѣковѣчный памятникъ во славу его жены. Такъ-то остался Ансельмъ наилучше обманутымъ въ цѣломъ мірѣ мужемъ. Онъ продолжалъ дружески принимать въ своемъ домѣ того, кого считалъ виновникомъ своего счастія, и это былъ только виновникомъ его позора; Камилла же принимала друга своего мужа съ недовольной наружной миной и съ тайнымъ восторгомъ въ душѣ. Обманъ удавался нѣсколько времени, но колесо фортуны скоро повернулось въ другую сторону. Долго и тщательно скрываемый позоръ наконецъ обнаружился, и Ансельмъ заплатилъ жизнью за свое безразсудное любопытство.

Глава XXXV

Осталось дочитать нѣсколько страничекъ, когда изъ мансарды, въ которой спалъ Донъ-Кихотъ, выбѣжалъ испуганный Санчо, крича во все горло: «ради Бога, поспѣшите за помощь къ моему господину, онъ выдерживаетъ самую ужасную и кровопролитную битву, какую видѣлъ я на своемъ вѣку. Клянусь Богомъ, онъ такъ хватилъ великана, врага принцессы Миномиконъ, что снесъ ему голову, какъ рѣпу, до самыхъ плечь».

— Съума ты сошелъ? воскликнулъ священникъ, прервавъ чтеніе; вѣдь великанъ находится теперь за двѣ, или за три тысячи миль отъ насъ.

Въ эту минуту, въ каморкѣ Донъ-Кихота раздался страшный шумъ, покрываемый его собственнымъ голосомъ. «Остановись измѣнникъ, бандитъ!» кричалъ онъ; «мечъ твой не послужитъ тебѣ ни въ чему, потому что я держу тебя въ своихъ рукахъ.» При послѣднемъ словѣ послышались удары оружіемъ, наносимые стѣнѣ.

— Не время сидѣть теперь, сложа руки и развѣсивъ уши, сказалъ Санчо; поспѣшите разнять сражающихся и помочь моему господину; великанъ, впрочемъ, должно быть погибъ уже и отдаетъ теперь отчетъ Богу въ своей прошлой жизни; я видѣлъ собственными глазами, какъ текла по полу кровь и покатилась въ уголъ голова его, величиною въ винный мѣхъ.

— Пусть меня повѣсятъ, воскликнулъ хозяинъ, если Донъ-Кихотъ не изрѣзалъ мѣховъ съ виномъ, стоявшихъ въ головѣ у его постели, а этотъ болванъ принялъ вино за кровь. Сказавши это, онъ побѣжалъ на чердакъ; за нимъ послѣдовала вся компанія и застала Донъ-Кихота въ короткой рубахѣ, съ трудомъ покрывавшей ляжки его; длинныя, жилистыя, сухія ноги рыцаря были сомнительной чистоты, на головѣ красовалась маленькая, красная шапочка, издавна вбиравшая въ себя весь жиръ съ головы хозяина корчмы. По лѣвую сторону его лежало, памятное для Санчо, одѣяло, въ правой рукѣ держалъ онъ обнаженный мечъ, и наносилъ имъ съ страшными угрозами удары на право и на лѣво; точно, въ самомъ дѣлѣ, поражалъ великана. Но лучше всего было то, что поражая великана во снѣ, онъ сражался съ закрытыми глазами. Воображеніе его было поражено предстоявшимъ ему приключеніемъ, и ему приснилось, будто онъ прибылъ уже въ микомиконское царство и вступилъ въ битву съ великаномъ, и поражая вмѣсто его мѣха съ виномъ, наводнилъ имъ всю комнату. Видя такую бѣду, разсвирѣпѣвшій хозяинъ съ сжатыми кулаками кинулся на Донъ-Кихота, и принялся такъ тузить его, что еслибъ священникъ и Карденіо не вырвали его изъ рукъ хозяина, то рыцарь, вѣроятно, въ послѣдній разъ сражался бы ужь съ великаномъ. И однако эти удары не могли разбудить его; онъ очнулся только тогда, когда цирюльникъ, притащивъ изъ колодца цѣлый ушатъ воды, окатилъ имъ несчастнаго рыцаря. Пробудясь, Донъ-Кихотъ долго не могъ сообразить, гдѣ онъ и что съ нимъ дѣлается? Доротея, увидѣвъ какъ легко одѣтъ рыцарь, не рѣшилась быть свидѣтельницей битвы ея защитника съ ея врагомъ. Санчо же шарилъ по всѣмъ угламъ, и нигдѣ не находя головы великана воскликнулъ наконецъ: «я зналъ, что въ этомъ проклятомъ домѣ все очаровано; прошлый разъ на этомъ самомъ мѣстѣ меня избили кулаками и ногами, такъ что я не зналъ, не видѣлъ, кто это бьетъ меня? теперь опять пропала голова великана, тогда какъ я собственными глазами видѣлъ, что ее отрубили и кровь тутъ текла ручьями.»

— О какой крови и какихъ ручьяхъ, толкуешь ты, чортово отродье! крикнулъ хозяинъ. Развѣ не видишь ты, болванъ, что эта кровь и ручьи — это мои изрѣзанные мѣха съ краснымъ виномъ, въ которомъ плаваетъ теперь эта комната. О, если бы такъ плавала въ аду душа того, кто уничтожилъ мои мѣха.

— Ничего я этого не понимаю, отвѣчалъ Санчо; и знаю только, что если не отыщу я этой головы, такъ графство мое растаяло, какъ соль въ водѣ. Санчо, бодрствуя, сумасшествовалъ болѣе, чѣмъ господинъ его во снѣ; такъ подѣйствовали на его слабую голову обѣщанія Донъ-Кихота.

Хозяинъ выходилъ изъ себя, видя какъ хладнокровно взиралъ оруженосецъ на разрушеніе, сдѣланное его господиномъ. Онъ клялся, что теперь Донъ-Кихоту и Санчо не улизнуть, какъ въ прошлый разъ, ничего не заплативши, что не спасутъ ихъ теперь никакія привилегіи рыцарства, и они заплатятъ за все, даже за заплатки и сшивку козлиной кожи. Священникъ между тѣмъ держалъ за руки Донъ-Кихота, и рыцарь, считая битву конченной и воображая, что онъ стоитъ передъ принцессой Миномикомъ, сказалъ священнику, опустившись передъ нимъ на колѣни: «прекрасная, державная дама, теперь вы можете безопасно проводить вашу жизнь, не страшась никакого чудовища; я же, съ своей стороны, освобожденъ отъ даннаго вамъ слова, потому что при помощи Божіей и той, кѣмъ я живу и дышу, я такъ счастливо окончилъ ваше дѣло.»

— Что? не моя правда, воскликнулъ Санчо, услышавъ слова своего господина; пьянъ я былъ, что ли? продолжалъ онъ, скажите на милость, развѣ не убилъ господинъ мой великана? Дѣло сдѣлано, и графство теперь у меня въ карманѣ.

Нельзя было не разсмѣяться, глядя на эту безумствовавшую пару: господина и слугу. И дѣйствительно всѣ хохотали до слезъ, кромѣ хозяина, посылавшаго себя во всѣмъ чертямъ. Наконецъ священникъ, цирюльникъ и Карденіо уложили, хотя и не безъ труда Донъ-Кихота въ постель, и рыцарь тотчасъ же уснулъ, какъ человѣкъ, окончившій тяжелый трудъ. Оставивъ его въ покоѣ, друзья наши сошли въ низъ и принялись утѣшать Санчо, приходившаго въ отчаяніе оттого, что не могъ онъ отыскать головы великана. Но не такъ-то легко было утѣшать хозяина, огорченнаго внезапной потерей своего вина. Хозяйка тоже кричала, подкрѣпляя слова свои разными жестами: «въ недобрый часъ попалъ сюда этотъ господинъ, обходящійся мнѣ такъ дорого. Прошлый разъ уѣхалъ онъ, ничего не заплативши за ночлегъ, ужинъ, постель, овесъ и сѣно, отговариваясь тѣмъ, что онъ какой-то рыцарь, искатель приключеній, да пошлетъ ему Господь и всѣмъ искателямъ приключеній на свѣтѣ какое-нибудь проклятое приключеніе, — который не можетъ и не долженъ платить, потому что такъ это написано въ какихъ~то рыцарскихъ законахъ. Потомъ изъ-за него явился сюда этотъ другой господинъ, который взялъ мой хвостъ и возвратилъ мнѣ только половину его, да и то какую-то ощипанную, совсѣмъ не годнугю теперь для моего мужа; и вотъ сегодня опять разливаетъ этотъ рыцарь мое вино и разрѣзаетъ мѣха. О, зачѣмъ не течетъ такъ кровь его передъ моими глазами. Но клянусь костьми отца моего и вѣчной памятью бабушки, пусть не надѣется онъ уѣхать теперь, не заплативши, до послѣдняго обола, за все, что онъ перепортилъ тутъ, или не буду я дочь моего отца; и станутъ звать меня не такъ, какъ зовутъ.» Отголоскомъ хозяйки служила добрая Мариторна; молчала только дочь хозяина, изподтишка улыбаясь. Священникъ утишилъ, наконецъ, эту бурю, пообѣщавши заплатить хозяевамъ за весь убытокъ, понесенный ими на винѣ и мѣхахъ, въ особенности же за хвостъ, изъ-за котораго хозяйка подняла такой шумъ. Доротея же утѣшила Санчо, сказавъ ему, что если господинъ его дѣйствительно обезглавилъ великана, то она дастъ ему самое лучшее графство въ своемъ царствѣ, какъ только вступитъ въ мирное обладаніе имъ. Это успокоило Санчо, умолявшаго принцессу повѣрить ему, что онъ видѣлъ собственными глазами отсѣченную голову великана съ бородой, доходившей до поясницы, и если головы этой не нашли, то потому, что въ этомъ домѣ все очаровано, въ чемъ убѣдился онъ на самомъ себѣ, въ тотъ разъ, когда ночевалъ здѣсь. Доротея сказала, что она вѣритъ всему, и просила Санчо успокоиться, обѣщая устроить все по его желанію.