Роман о Граале

Разумеется, жаль, что нет возможности вместе с поэтической версией «Романа о Граале» издать и прозаическую, сохранившуюся — в отличие от поэтической — во множестве списков, часто довольно сильно различающихся текстуально и явно изобилующих позднейшими вставками, тоже интересными (ибо для нас «позднейшие» вставки сделаны все-таки весьма, весьма давно). В частности, Иосиф Аримафейский по одному из таких списков оказывается проповедником христианства в Британии от этого сюжета рукой подать до круглого стола короля Артура), — и в этой версии Грааль прямо поименован потиром. В позднейшиx французских изданиях — в частности, в издании В. Нитце 1927 года, по которому выполнен перевод Е. Кассировой, введена разбивка на сцены, добавлен Прозаический отрывок, без которого текст теряет связность, — словом, перед нами в той пли иной степени попытка реконструкции окончательного поэтического замысла Робера де Борона. Однако ведь и в первых списках Библии тоже нет разбивки на слова. Потомки вынуждены хоть немного адаптировать к своему восприятию текст, пришедший из глубины веков. Иначе у книги просто не будет читателей. Однако подобные вмешательства» сведены и в публикации Нитце и тем более в современном переводе па русский язык, к предельно возможному минимуму.

Именно здесь мы подходим к последнему из возможных образов Святого Грааля — образу невербализируемому, невоплотимому в слова и собственно словам почти непричастному: «Поиск Грааля <…> — это символ духовного приключения, каковым и является поиск Бога, абсолюта, или, согласно Юнгу, внутренней наполненности, которой Соответствует господство чувств. Это приключение рыцаря, давшего обет бедности и представляющего тип идеального мужчины, обладателя трех добродетелей: отваги, верности, целомудрия». Здесь от сюжета собственно Святого Грааля мы вступаем в область иного сюжета, для европейской культуры едва ли не более важного — сюжета поисков Грааля, или, если угодно, странствия, конечной целью которого является обретение Грааля, однако цель в данном случае не перерастает в самоцель, ибо в странствии герой-протагонист способен прожить всю жизнь, совершая один подвиг за другим, приближаясь к архетипу вечного странника. В античном мире чем-то подобным было путешествие за Золотым Руном, сведшееся в конце концов к поэме Аполлония Родосского; современное литературоведение приравнивает подобное бесконечное странствие к попытке (всегда бесплодной) бежать от самого себя.

Хорхе Луис Борхес свел все сюжеты мировой литературы к четырем основным: обороне укрепленного города, странствию в поисках заветной цели, возвращению героя домой из дальнего странствия и самоубийству Бога (заметим в скобках, что как минимум пятый сюжет, легенду о братьях-антагонистах, великий аргентинский мудрец как-то пропустил мимо внимания). История о Святом Граале содержит в себе элементы чуть ли не всех четырех: как укрепленный город вполне может рассматриваться «твердыня Монсальват», где (по крайней мере, по вагнеровскому «Лоэнгрину») Грааль хранится, поиск заветной цели самоочевидно, а ведь обретя ее, придется еще и вернуться, иначе в странствии не было смысла, ну, а «самоубийством бога» не совсем христианский разум слепца-библиотекаря именовал собственно сюжет Евангелий. Однако сюжет, в котором поиски Грааля становятся важней, нежели сам Грааль, подарил миру едва ли не всю литературу, осененную крылами Музы Дальних Странствий — вплоть до естественнонаучной. Желание достичь Северного пояса или Южного, подняться на Эверест или опуститься на дно Марианской впадины, желание ступить ногой на поверхность Луны — все это в конечном счете поиски Грааля, и не так уж счастлив тот, кто своей цели достиг: жизнь его может потерять смысл. Счастливец по сравнению с ним тот, кто стремится к цели заведомо недостижимой: не к доказательству теоремы Ферма (уже доказана), не к решению квадратуры круга (того гляди решит ее кто-нибудь ненароком), не к поискам десяти пропавших колен Израилевых (вдруг да найдутся), а проще — проводит дни своего земного странствия в поисках Святого Грааля, к примеру.

Ибо жизнь такого человека исполнена высокого смысла, он готов на жертвы и подвиги, он не боится быть смешным, он исполнен нравственной чистоты и славных помыслов: он — рыцарь.

Рыцарь Святого Грааля.

Е. Витковский

РОБЕР де БОРОН РОМАН О ГРААЛЕ

Любому грешнику давно

Понятье твердое дано,

Что, перед тем как в мир явиться,

Христос не одного провидца

Оповестил, благую весть

До мира повелев довесть.

И возгласили их уста,

Что сына Своего, Христа,

Господь пришлет на землю нашу

Испить великой скорби чашу.

А в старину, скажу вам прямо,

Все люди с праотца Адама:

И Авраам, и Моисей,

И прочие, и тот, и сей,

Вельможа, патриарх, герой,

И добрый человек, и злой,

И подневольный, и владыка,

Народ от мала до велика —

Все поколения подряд,

Преставившись, сходили в ад.

В те давешние времена

Хозяин ада, Сатана,

Уверен был, что он один

Над всеми царь и господин.

Однако о небесном чуде

Мечтали в преисподней люди.

И вот в юдоль скорбей и слез

Господь наш Иисус Христос

Спустился, дабы во плоти

На муку крестную пойти.

Во чреве Дева понесла,

По воле Господа — светла,

Проста, кротка и благородна.

Так было небесам угодно.

И, добродетелей полна

И ликом хороша, она

Сравнима и сама притом,

Вестимо, с розовым кустом,

И нет душистей, нет нежней

Той розы, что сокрыта в ней!

Марией Деву величали.

То имя скорби и печали

И говорит о горьком море,

О матери, познавшей горе.

Марииных отца и мать

Иоаким и Анна звать.

Однако ж оставалась та

Благочестивая чета

Бездетной до преклонных лет,

Печалясь, что детей все нет,

Молился старец неустанно,

Чтоб понесла в утробе Анна,

И жертву к алтарю принес.

Не принял жрец даров и слез

И старец бросил дом и храм.

Он удалился к пастухам

И в горести безмерной жил,

Решив, что небесам не мил,

Ведь Бог, мольбы его презрев,

Явил ему великий гнев.

Однажды зрит Иоаким:

Посланец Господа пред ним.

И молвит ангел старику:

«Се, слово Божие реку.

Ты, Йоаким, по Божьей воле,

Отныне не бездетен боле.

Ступай обратно не скорбя.

Дщерь народится у тебя.

Родит твоя супруга Анна.

И Богу дщерь твоя желанна.

И будет у Него в чести

Она святую жизнь вести.

Марией наречется дщерь.

Итак, ступай домой и верь,

И будь спокоен, весел, рад.

А в городе, у самых врат,

Жену свою обнимешь снова.

И таково Господне слово.

Покой и радость впереди.

Иоаким, домой иди».

Начну, однако же, сначала.

Спасти от кары надлежало

Томившихся в аду людей,

Над коими царил Злодей.

Однажды плод запретный с древа

Адаму предложила Ева.

С тех пор в геенну Дьявол всех

Волок за первородный грех.

И, наконец, поведать надо,

Как вызволили нас из ада

От Люциферовых порух

Отец, и Сын, и Святый Дух.

Ведь сущность Бога триедина.

Се — сущность и Отца, и Сына,

И Духа Свята. И такое

В Едином, означает, — Трое.

Желал Господь, чтоб Сын Его

Обрел людское естество.

И волей Господа, чиста,

Мария родила Христа.

И Божий Сын, ее дитя,

Плоть человечью обретя,

Жил, как предания гласят,

Терпел, страдал и был распят,

Чтоб, наконец, сумели мы

Спастись от вековечной тьмы.

Мир с незапамятных времен

Был на геенну обречен

За ту же Евину вину.

Я о ней упомяну:

В том Евина была вина,

Что не послушалась она

И с дерева добра и зла

Плод заповедный сорвала.

И плод был сочен, ал и бел.

И взял Адам его, и ел.

И съел, и наготу свою

Увидел. Так, вкусив в раю

Плодов запретных и прозрев,

Нарвали зелени с дерев,

Повязки сшили и надели,

И с опоясаньем на теле

О райском позабыли благе.

Отныне ведали, что наги.

Гуляя по густым садам,

Сказал Господь: «Ты где, Адам?»

Сказал Адам: «Я здесь. Я наг.

Се был грехопаденья знак.

И вот, нарушивших запрет,

В раю Адама с Евой нет.

Так, в муках грешная жена

Была рожать обречена.

А человеку неизменно,

Когда скончается, геенна,

Где Дьявол всем и вся владел,

Была назначена в удел.

И все сходили в ад, покуда

Создатель не содеял чуда.

И был по милости Господней

Избавлен мир от преисподней

Посланцем Господа Христом.

А я поведаю о том —

Услышано да будет всеми, —

Что Иисуса в Вифлееме

Мария родила святая.

И, души истиной питая,

Она — живительная влага,

Источник радости и блага.

Итак, правдиво, без прикрас

Продолжу о былом рассказ,

Не утаив и не соврав,

Покуда, други, жив и здрав.

Так чудо совершил Творец.

Людскому роду наконец

Христос был во спасенье дан.

В реке прозваньем Иордан

Креститель Иоанн младой

Спасителя крестил водой.

Рек Иисус: «Водою всяк

Да крестится, чтоб не иссяк

В нем жизни благостный исток

И чтобы Сатана не смог,

Над ним заполучивши власть,

Его навек в аду заклясть».

И Церкви Иисус Христос

Права крещения принес,

И положил Петру в удел

Радеть о Церкви, и велел

Пасти людей, ключи от рая

Петру отныне поручая.

И за Адама все на свете

В роду людском, отцы и дети,

Народы, словом, всей земли

Навек прощенье обрели.

А мнилось, в царстве Сатаны

Они страдать обречены.

Однако ж Иисуса сила

От плена мир освободила!

Но ведал Бог, что слабы мы

И что влекомы силой тьмы,

Что искушенья и соблазны

Безмерны и многообразны,

Ведь немощную нашу плоть

Нам невозможно побороть.

Христос велел Петру, чтоб людям

Сказал он так: коль грешны будем

Но покаяние во всем

Чистосердечно принесем,

Винясь и в малом, и во многом,

То чрез Святую Церковь Богом

Мы будем от своей вины

Избавлены и прощены.

Так, Иисус пришел. Тогда,

В те стародавние года,

О коих ныне говорим,

Царил непобедимый Рим

Над Иудеей, и туда-то

Послал наместником Пилата.

И были некий иудей

И пятеро его людей

Пилату верная подмога.

Сей иудей, Христа премного

И почитая, и любя,

Боялся выказать себя.

И отступился — зло содеяв,

Дабы не гневать фарисеев,

Хоть почитал себя тайком

Пришельцу другом, не врагом.

Но враг — нашелся все ж таков

Среди друзей-учеников.

С проклятьем вспоминают люди

О сем предателе Иуде.

Итак, на сходках фарисеи

Кричали, что всего вернее,

Дабы остаться им в чести,

Христа немедля извести.

А Иисус душой приник

К Иуде. Оный ученик

Искариот, упомяну,

Хранил общинную казну,

Был жаден, а еще ревнив.

Иуда злился, невзлюбив,

Что меж собой ученики

И задушевны, и близки.

И так, апостолов среди

Ходил со злобою в груди.

Не ведали друзья Христовы,

Что казначей их строит ковы.

Но знал Учитель наперед,

Когда и почему умрет.

Иуда же как казначей

Сбирал дары от богачей,

При этом, велика ль, мала,

Иуде десятина шла.

И вот в дому у фарисея

Собрались, ужинать затея,

Ученики вокруг стола.

И некая жена вошла.

И, наклонясь, к ногам Христа

Припала поселянка та.

Мария было имя ей.

Пахучий нардовый елей

Мария из сосуда льет

У ног Учителя, и вот,

Сей драгоценнейший бальзам

Пролив и примешав к слезам

(не плакать ей невмоготу),

На ноги и главу Христу

Благоухающую масть

Мария начинает класть.

И благовония легки.

И тронуты ученики.

Один Искариот сердит.

С негодованием твердит,

Что триста сребреников нам,

Мол, заплатили б за бальзам.

А так, мол, мне прибытка нет —

Законных тридцати монет!

И охватила злость Иуду.

«В накладе, — думал он, — не буду!»

Вот к Каиафе неспроста,

Но мысля, как сгубить Христа,

Злодеи толковать идут.

Иуда тоже тут как тут…

В ту пору в Иерусалиме

Первосвященником меж ними

Был Каиафа всех главнее.

Иосиф из Аримафеи

Тогда участвовал в совете,

Где толковали старцы эти.

Был сей аримафеец, впрочем,

До злодеянья не охочим.

Но все, когда вошел Иуда,

Умолкли, опасаясь худа:

Считали нечестивцы те,

Что он радеет о Христе.

Иуда говорит: «Вначале

Вы громко спорили, кричали.

Почто же замолчали враз?

И тишина почто у вас?»

Они ж ему: «А ты открой,

Где Иисус, учитель твой?

Иль проповедовать куда

Пошел?» Иуда молвит: «Да,

Пошел». Не отстают они.

«А ну, — вскричали, — не темни!

Ты — Иисусов или наш?

Ты Иисуса нам продашь?»

И вот тогда Иуда, враг,

Ответил фарисеям так:

«За тридцать сребреников вам

Охотно мудреца продам.

Вас к Иисусу приведу».

И тотчас проклятую мзду

Охотно фарисеи дали

Искариоту. Ну, а дале

Стал пред синедрионом тать

Задуманное излагать.

Мы с вами, мол, в тот самый дом,

Где будет Иисус, придем.

И, будто идучи на бой,

Возьмите и ножи с собой.

Оружье пригодится. «Но, —

Речет, — запомните одно:

Что с Иисусом брат Иаков

Лицом и статью одинаков.

Смотрите, одного с другим

Не спутайте!» — «А мы хотим, —

Иуде молвят, — если так,

Отличия увидеть знак».

А он в ответ, что вещь проста,

Что поцелует, мол Христа.

При обсужденьи мерзких дел

В тревоге и тоске сидел

Иосиф из Аримафеи

И думал: «Экие злодеи!»

Се, ждали, подлые, покуда

Им знака не подаст Иуда.

В Четверг у Симона в дому

Был Иисус, и там ему

Внимали братья. А Христос

Слова такие произнес:

«Вам ныне истину открою.

Вы преломили хлеб со мною

Теперь, а на исходе дня

Один из вас предаст меня».

И рек Иуда: «Молви нам,

Равви, не я ль тебя предам?» —

«Иуда, ты сказал», — таков

Иуде был ответ Христов.

И, истинную благодать

Желая въяве преподать,

Взял умывальницу и сам

Омыл стопы ученикам.

Тем самым был урок им дан.

И тихо молвил Иоанн

В ответ на действие Христово:

«Сказать позволь, Учитель, слово».

Позволил Иисус ему.

Тогда сказал он: «Не пойму,

Почто, как некто из толпы,

Ты грешным нам омыл стопы?»

Учитель, отвечая, рек:

«То от Меня Петру урок.

Вода от первых же ступней,

Омытых человеком в ней,

Уже грязна. С ней люди схожи.

Грязны, покуда грешны, тоже.

Но могут, хоть грязны они,

Другому омывать ступни.

Омоют и омоют снова,

Как ни грязны, один другого.

Так, даже грязная вода

Грязь отмывает без труда.

И всяк омыт, и стар, и мал,

Последний точно первый стал.

Я притчу о воде беру

Примером, говоря Петру

И Церкви-Матери Святой,

Чтоб наставляли род людской.

И сможет грешник, стало быть,

Другого грешника омыть.

И будет чист омытый сей:

С того, кто Троицу и с Ней

Святую Церковь любит верно,

Отмоется любая скверна.

Но чистого не явен вид,

Пока не сказано: омыт.

И ты за сим примером следом

Запомни: всякий грех неведом,

Пока не исповедан он,

Пока от церкви утаен».

Вот так об омовеньи ног

Учитель Иоанну рек.

Итак, сидят они в дому

У Симона. И вот к нему,

Как обещал, Искариот

Господних недругов зовет.

И на предательские зовы

Явились в дом враги Христовы.

И вся община у стола

В великом страхе замерла.

А сам Искариот, злодей,

Узрев непрошеных гостей,

Целует Господа в уста

И так им выдает Христа.

Вмиг окружен и схвачен Он.

«Держите крепче! Он силен!» —

Внушает стражникам Иуда.

И увели Христа оттуда,

Решив, что он у них во власти.

Так, дело сделано отчасти.

И плакали ученики

Слезами муки и тоски.

А некто на столе фиал

Вина Христова увидал.

И не было вокруг людей.

И вынес чашу иудей,

Пока с побоями, в пыли

К Пилату Господа вели.

И обвинили, как умели

Христа злодеи, а на деле

Над Господом совсем мала

Власть фарисеева была.

Искали для Него вину —

Не отыскали ни одну.

И мог бы, только захоти,

Он от судилища уйти,

Неодолим и неподсуден.

А все-таки на суд Иудин

Явился Иисус Христос

И брань людскую перенес.

Итак, стояли у палат.

И вышел, и сказал Пилат:

«Старейшины для ясновидца

Хотят распятия добиться,

Но пленника сего вина

Ни в чем, однако, не видна.

И посему даю ответ:

Причин для наказанья нет».

Но иудеи, гневны, яры,

Желают Иисусу кары

И требуют свое опять.

Хотят на казни настоять.

«Пусть кровь Его на нас!» — кричат.

И покорился им Пилат.

Но, согласившись с ними, с ходу

Он опускает руки в воду

Прилюдно, сути не тая:

Вот, умываю руки я,

Чтоб не пошла дурная слава,

Что, мол, Пилат судил неправо!

А иудей, забрав в дому

У Симона фиал, к тому

Пилату прибежал. Фиал

Он прокуратору отдал.

Когда ж разнесся слух о том,

Что сотворилось над Христом

И ликовали фарисеи,

Иосиф из Аримафеи

К правителю пришел и рек:

«Тебе и Риму долгий срок

Служил и я, как верный воин.

И, коль решишь, что я достоин,

И оказать мне милость рад,

Ни воздаяний, ни наград

Желаю, но, душой скорбя,

Прошу иного у тебя». —

«Добро, Иосиф, по трудам, —

Сказал Пилат, — тебе воздам

Охотно, ибо признаю,

Иосиф, преданность твою». —

«Тогда позволь, — Иосиф сей,

Аримафейский рек ему, —

Распятого с креста сниму». —

«На бескорыстного слугу

Не подивиться не могу! —

Правитель молвит иудею. —

И отказать тебе не смею.

Да на отказ не стало б сил,

Когда б и большее просил.

Ступай и с верными людьми

Страдальца своего сними». —

«Благодарю. Однако стражу

Предупреди. Я с ней не слажу

Правитель же ему в ответ:

«В предупрежденьях нужды нет».

«Но, стражники твои у нас,

Правитель, стребуют приказ!» —

«Не стребуют. Ступайте смело

К Голгофе и снимайте Тело!» —

К кресту Аримафей бегом.

И вот на Теле дорогом

Уничижений и обид

Следы немыслимые зрит.

И сам, терзаясь прежестоко

Пред Телом мертвого Пророка,

Он страже говорит: «С креста,

Пустите-ка, сниму Христа». —

«О том и думать, иудей, —

Охранники в ответ, — не смей!

Ведь голосил Он: наяву,

На третьи сутки оживу.

Пусть оживет, но наперед

Пусть, как положено, помрет!» —

«Приказано мне снять Его.

Пилата слово таково».

А те: «И не проси о том.

Иначе и тебя распнем».

Иосиф кинулся назад

К Пилату и кричит:

«Грозят Мне воины, как бунтари,

И, что я им ни говори,

Ответом то плевки, то брань,

Мол, докучать нам перестань!

Я о приказе им толкую,

А солдафоны ни в какую».

Словам Иосифа не рад,

Оглядывается Пилат.

Кого, мол, в помощь, утрудим?

А рядом — некто Никодим.

Пилат окликнул Никодима.

Мол, подсобить необходимо.

«Ступайте, — говорит, — вдвоем.

О слове помните моем».

Сие сказав, Христов фиал

Пилат Иосифу отдал.

И то: искуснее и краше

На свете не бывало чаши.

«Тебе Он был милей родни, —

Сказал Пилат, — за то храни

Сие сокровище. Владей

Им нераздельно, добродей».

Расщедрился Пилат: видать,

Себя перед людьми признать

Вершителем недобрых дел

Сей прокуратор не хотел.

И вот на кузню полетели

Те иудеи. И о деле

Сказавши мастерам своем,

Забрали клещи и вдвоем

Исполнить превеликий труд

Они к Распятию идут.

Охранники на месте. К ним

Теперь подходит Никодим.

Он не боится их и сам

Бесстрашно угрожает псам.

Он молвит: «Муками Христа,

Быть может, наконец, сыта

Бессовестная ваша свора?

Не хватит ли пустого спора?

Эй вы, воинственная рать!

Велел начальник Тело снять.

Вот поздорову-подобру

Я Мертвого и заберу.

И схоронить Его отдам

Иосифу. И спорить вам

С самим правителем не след».

Но спорят стражники: мол, нет,

Тебя не пустим, Никодим

И Мертвеца не отдадим.

Но иудеи — поперек.

«Кто повеленьем пренебрег,

Покончим, — возопили, — с ним!

На древе вас самих казним!

Собакам вашим поделом!»

Тут побежали бить челом

К Пилату стражники-злодеи.

Снимает Никодим скорее

С Голгофы Тело. Наготове

Уже Иосиф. И от крови,

Следов глумления и мук,

Омыл Его как верный друг.

Последний оказал почет.

Но зрит Аримафей: течет

И падает на камень вновь

Христова пресвятая Кровь,

Лиясь из раны — а она,

Омытая, растворена.

И праведник, как мог, ловчей,

Подставил рану под ручей

И в тот подаренный фиал

Кровь Иисусову собрал.

Иосиф рассудил о Ней:

В сосуде я всего верней

Назло и вору, и врагу

Сию Святыню сберегу».

И терпеливо, и умело,

Собравши Кровь Святую,

Тело Спасителя людей Христа

Омыл Иосиф дочиста.

И, стало быть, кровавый ток

В Иосифову чашу стек.

Тогда Иосиф пеленою,

Льняною плащаницей, кою

Купил он, с головы до ног

Господне Тело обволок

И положил во гроб пустой,

И выход завалил плитой.

Проходит день. И вот спешат

К Пилату судьи. И Пилат

Выходит. Фарисеи речь

Заводят: надо-де стеречь

Скалу, заваленную той

Тяжелой каменной плитой,

Не то найдется доброхот,

В два счета Тело украдет.

И посему поутру рано

У гроба собралась охрана.

И Господа Иосиф мой

Оставил и пошел домой.

Умерших праведников ради

Господь наш побывал во аде,

Пока, правителю служа,

У гроба бдили сторожа.

В аду от муки и печали

Во власти Сатаны кричали

Все, ибо Бес свиреп и лют.

Но праведный и добрый люд

Христос избавил для небес.

И с грешными остался Бес.

А с копьями наперевес,

Не зная, что Христос воскрес,

Охрана у Христова гроба

Стояла и глядела в оба.

Зато Марииного Сына

У гроба зрела Магдалина,

А с нею и сия, и та

Воскресшим видели Христа.

От них о превеликом чуде

Другие услыхали люди,

Заговорили, загалдели,

Мол, Иисус ожил на деле,

Раз Магдалине и Петру

Живым явился поутру.

Мол, убедил он и Фому,

Сему явился, и тому,

И мироносице Марии.

И видели его другие.

А сторожа подняли крик

И к фарисеям напрямик

Помчались доложить об этом.

И фарисеи всем советом

Тут затевают шум и гам.

«Ой, горе, — воют, — горе нам!»

Твердят, что скрылся

Из гробовых пелен и уз,

И что отвалена плита,

И что гробница, мол, пуста,

Коль верить слугам, а навряд

Они неправду говорят.

«А коли нет Его нигде,

Быть, — голосят, — большой беде!

Но мы Пилата убедим.

Речем, что Тело Никодим

С Иосифом снимали — знать

Им за Него и отвечать».

И положили так сии

Старейшины и судии:

«Пилату не боясь речем:

Мы в похищеньи ни при чем.

Иосиф с Никодимом эти

Единые за все в ответе.

И с них за Иисуса спрос.

А кто ж еще Его унес?

По их вине пуста гробница.

Им пред тобою и виниться».

И в синагоге все подряд

Так фарисеи говорят:

«Обоих надо в кандалы.

Они за Иисуса злы

На нас и, верно, завопят,

Что Иисус зазря распят.

Но мы их схватим, а засим

Виновниками огласим.

Ужо помучим их, притвор.

Объявим, что Иосиф — вор».

Вот так и рассуждали в лад

На том совете стар и млад.

Затеял зло синедрион.

И приговор произнесен.

А Никодима верный друг

О том оповещает вдруг.

И он, опасностью гоним,

Бежал, когда пришли за ним.

Стучат — а им ответа нет.

Вошли — а Никодима след

Простыл уж: в доме ни души.

Тогда возьми и поспеши

Первосвященникова рать

Иосифа вязать и брать.

Озлобились, ломают двери,

Неистовствуют, точно звери.

Лютуют, голосят в ночи:

«Эй! Признавайся! Не молчи!

Почто пуста Его гробница?

Где Тело мертвое хранится?»

Иосиф, терпелив и тих,

Удостоверивает их:

«В гробницу из последних сил

Я Иисуса положил

И отбыл. А дозор у скал

Людей к ней больше не пускал».

Но Иисусовы враги

Опять ему кричат: «Не лги!

Тебя единого к ответу!

В гробнице Иисуса нету!» —

«Не вем. В саду четыре дня, —

Речет он, — не было меня.

И, ежели пуста гробница, —

Не на Иосифа браниться!»

Но, нечестивые, в ночи

Его пытали палачи:

Иль уговаривали, или

Секли и батогами били.

И наконец, уж на рассвете,

Иосифа злодеи эти,

Первосвященники-врали

В узилище поволокли

И, пленника в темницу бросив,

Дабы томился в ней Иосиф

Себе на муку и на горе,

Замуровали вход в каморе.

О том проведавши, Пилат

Был злодеянию не рад

И фарисеев поносил,

Перечить не имея сил

И из узилища не смея

Освободить Аримафея.

Но Иисус Христос нигде

Не бросит праведных в беде,

От поруганий и обид

Утешит и освободит.

И в одночасье поутру

В Иосифову конуру,

Где он томился взаперти,

Христос пришел его спасти.

Свет, ослепителен и бел,

Аримафея обогрел.

Он глянул на Христа и тут

В Его руках узрел сосуд.

А накануне в сей фиал

Он кровь Христову собирал!

Кричит Иосиф из оков:

«Почто? Отколе? Кто таков,

Рассеиватель темноты?

О Господи? Ужели — Ты?» —

«Да, Небом Посланный — с тобой,

Сказал Господь. — Не утаю,

Иосиф, быть тебе в раю».

Иосиф рек: «В моей ночи

Так ярки дивные лучи

Что не дают они, увы,

Тебя увидеть, Раввуни!» —

«Внемли началу из начал, —

Христос страдальцу отвечал. —

Род человеческий храня,

Господь-Отец послал Меня

Явиться людям во Плоти,

Меж вами быть и вас спасти.

И Я, Распятый ради вас,

Вас от мучений ада спас.

Простилось мукою креста,

Что прародителей чета

В сени Эдемовых дерев

Запрет Создателя презрев,

Запретный плод добра и зла

На радость змию сорвала.

И первочеловеков тех

За совершенный ими грех

Карая, Вседержитель Сил

С тех пор бессмертия лишил.

А порожденных ими чад

Неистовые бесы в ад

Влекли за первородный грех,

При этом забирая всех,

Всех до единого, покуда

С Марией не свершилось чуда.

Се, от жены явилось зло —

И благо от жены пришло.

И тот, и этот, и иной

Сгубились и спаслись женой.

Наказаны из-за жены,

Из-за жены и прощены!

Знай, Сына Божьего, светла,

Пречиста, Дева родила.

Оплеван с головы до пят

И на кресте людьми распят,

Однако волею небес

На третьи сутки Он воскрес.

Се — Я в обличии людском

Был фарисеями иском,

Захвачен, мучим и казним

Затем, что ненавистен им.

Иосиф тянется из уз,

Кричит Ему: «Ты — Иисус!

И это Ты распят на древе!

И это Ты Марии-Девы

Сын! И старался, стало быть,

Искариот — Тебя сгубить!

Тебя поганый этот идол

За тридцать сребреников выдал!

И это чудо из чудес

Ты совершил — тем, что исчез!

И за Тебя, выходит, днесь,

О Боже, мне погибнуть здесь!»

«Да, это Я, Иосиф, верь,

Не размуровывая дверь,

К тебе спустился, коль темница

Тебе погибельною мнится».

Иосиф отвечает: «Равви,

В небесной воссиявший славе!

От фарисеев отженя,

О Господи, спаси меня!

Ведь очевидно: мне, доколе,

Я не умру, не быть на воле!

А я, ручаюсь головой,

Был непоколебимо твой,

Но в том не признавался, Боже.

Я числился в совете тоже

Одним из судей фарисеев,

Чьи наговоры не рассеяв,

Хоть сожаленьем и томим,

Выходит, был врагом Твоим!» —

«Однако не был ты врагом,

Иосиф, в действии благом.

Себя раскаяньем не мучай.

Твое судейство — это случай.

Ты на совете был, но вскоре

Тебе мучение и горе,

В побоях тело кровеня,

Иосиф, дали за Меня.

И в том великая заслуга,

Что ты явил себя как друга.

Отец Небесный Мой тебя,

Иосиф, вдохновил, любя.

И ты, смирен, благочестив,

Пилата обо мне просив,

Мне оказал, достойный друг,

Поверь, услугу из услуг». —

«Услуга, — узник, не смолкая,

Ответствовал, — мала такая». —

«Нет, — Иисус с

1 2 3 4 5 6 7 ВПЕРЕД

Перейти на страницу: 1234567

Рекомендуем к прочтению

Режим дня

Голгофа - Последний день Иисуса Христа

Против энтропии (Статьи о литературе)

Детство Понтия Пилата. Трудный вторник

Уик-энд на берегу океана

Евангелие от Пилата