Памела или награжденная добродетель

ПИСЬМО II.

Моя драгая Памела,

Письмо твое совершенно намъ съ матерью твоею навело печаль, и нѣсколько утѣшенія; въ истинну тужимъ о смерти госпожи твоею, которая такъ много о тебѣ попеченія имѣла, стараясь изрядно воспитать и научить тебя, и вовсѣ четыре года дарила тебя платьемъ, бѣльемъ и другими вещами, такъ что и дворянкѣ носить не стыдно, но страхъ насъ беспокоитъ въ томъ наиболѣе, чтобъ ты видя себя теперь предъ прежнимъ столь счастливу, не была попользновенна на что нибудь безчестное и грѣшное въ свѣтѣ. Всѣ говорятъ, что ты велика стала и стройна, а нынѣ сказываютъ что ты и очень пригожа, а и въ правду ежелибъ ты не дочь моя была, я бы и самъ тебя похвалилъ когда тебя видѣлъ, тому назадъ месяцовъ шесть. Но что то все будетъ, ежели ты погибнешь и раззоришся безъ помощи? Безъ шутокъ любезное дитя, мы начинаемъ о тебѣ крушится? Подумай, что богатство на свѣтѣ, когда нарушится совѣсть, живучи бесчестно? Правда, что мы очень бѣдны, живемъ въ великой скудости, хотя прежъ сего живали и гораздо лутче, какъ ты сама знаешь, но лутче желаемъ ѣсть сухой хлѣбъ и пить воду изъ тово рва, которой я ископалъ своими руками, нежели жить раскошно въ довольствіи; купя сное непорочностью твоею.

Я не думаю, чтобъ господинъ твой имѣлъ такое злое намѣреніе, но онъ тебѣ давъ столько денегъ, говорилъ милостиво и хвалилъ тебя, а всево болѣе насъ мучатъ; о! вредные слова, будь вѣрна, исполняй свою должность, ты мнѣ будешь нравна, тѣ самые слова смертельно насъ огорчили.

Я говорилъ о томъ сосѣдкѣ нашей Мумфордъ, ты знаешъ, что сія честная вдова у господъ живала, та насъ порадовала не много, сказавъ, что такъ водитца въ знатныхъ домахъ, у нихъ, когда кто умретъ то людямъ даютъ деньги, а особливо ежели госпожа, то всѣ деньги, что у нее были въ кармане отдаютъ горнишной дѣвушкѣ и другимъ которые, вовремя болѣзни у постели сидѣли; да лихъ для чегобъ ему такъ быть ласкову. Для чегобъ ему бѣдную дѣвку дважды за руку держать? Такъ какъ ты писала! зачемъ бы ему читать твое письмо, и хвалить, что ты хорошо пишешь? Для чегобъ ему позволить тебѣ читать матери своей книги? ей! ей! любезное дитя! мы трясемся въ страхъ о тебѣ помышляя: а ты такъ очень милости ево кажешся рада и веселишся сладостнымъ ево рѣчамъ, (которые, я признаюсь, что тебѣ можно принять за милость ежели только отъ добраго сердца происходятъ); куда какъ мы боимся… Дорогая дочь моя, боимся говорю, чтобъ къ тебѣ чрезъ чуръ много лишней благодарности не явилось, и чтобъ ты ему отъ признанія не пожрала въ воздаяніе свою добродѣтель, сокровище такое, которое ни съ чемъ на свѣтѣ несравненно.

Хотя я къ тебѣ пишу письмо и велико, только и еще нѣчто прибавлю, что мы въ срединѣ живучи нищеты, всегда надежду нашу ка единаго Бога полагали; мы всегда чистоту хранили, и надѣемся чрезъ то благополучія достигнуть; толькобъ мы жили въ добродѣтели на свѣтѣ; хотя участь наша и зла въ здѣшней жизни, и ежели ты любезная дочь! свою не взлюбишъ непорочность, то не сносная печаль скоро взявъ насъ за сѣдые наши волосы, во влечетъ во гробъ меня и съ матерію твоею"

Ежели ты насъ любишь, и хочешь благословенія Божія и будущаго спасенія желаешь, мы тебѣ приказываемъ быть осторожной, и ежели примѣтишь, что хотя малое, предначинаютъ противное твоей добродѣтели, оставь все и скорѣе бѣги къ намъ, мы лутче тебя хотимъ видѣть въ лоскуткахъ и въ полѣ на работѣ, нежели слышать, что дочь наша за что нибудь суетное и временное предала добродѣтель.

Мы съ радостію пріемлемъ присланныя отъ тебя деньги, въ знакъ любви твоей и почтенія, и пока будемъ въ безпокойствѣ, никуда ихъ тратить не станемъ, чтобъ въ твоемъ бесчестьѣ не имѣть доли, мы завернули Гинеи въ трепицу и положили подъ притолоку да окнѣ, боясь, чтобъ ихъ не украли, и молясь о тебѣ Богу, посылаемъ свое благословеніе,

Твои безпокойные, но доброжелательные,

Отецъ и Мать.

Иванъ и Елисавета Андревсъ.

ПИСЬМО III.

Мой дорогой Родитель.

Признаюсь, что мнѣ ваше письмо великое навело безпокойство; и вмѣсто тово, что мое сердце прежде наполнено было благодарности, за милость моево господина; пронзилось страхомъ и недовѣркой, но еще льщу себя, что ничего не достойнаго своей славѣ не дѣлаетъ. Что ему прибыли погубить вѣчно бѣдную дѣвку? болѣе всево меня печалитъ то, что вы въ моей осторожности и добродѣтели кажетесь сумнительны, ахъ нѣтъ! любезные родители не бойтесь и вѣрте что во вѣкъ я ничево тово не здѣлаю, что можетъ сѣдыя ваши волосы во гробъ свести съ печалію. Тысячу разъ лутче захочу умереть, нежели что нибудь противное сдѣлать моей должности. Ахъ! будте въ томъ надежны и дайте съ той стороны непоколѣбимой покой вашему сердцу, нѣтъ ничего что я жила столько времяни въ довольствѣ и въ надмѣрномъ почтеніи моей природы, но могу съ радостію возвратится къ моей нищетѣ прежней, и въ худой одеждъ могу довольствоватся хлѣбомъ и водою, и скорѣе къ тому склонюся нежели захочу потерять честь и добрую славу, кто бы ни старался искушать, въ томъ будте надежны, и имѣйте мнѣніе полутче,

о вашей покорной Дочери до смерти.

Господинъ мой безъ премѣнно ко мнѣ ласковъ. До сего времени я ничего не вижу чтобъ меня устрашало. Госпожа Жервисъ наша смотрительница со мною весьма снисходительно поступаетъ, и всѣ протчіе служительницы ко мнѣ ласковы. Всеконечно уже невозможно чтобы они всѣ взяли противу меня намѣреніе злое; а думаю, что они кажутъ мнѣ только учтивость, я льщу себя всегда въ моей жизни имѣть такіе поступки; чтобъ честные люди никакой не имѣли причины меня возненавидѣть, и ни ктобъ не захотѣлъ учинить зло мнѣ. Нашъ Иванъ часто ходитъ въ вашу деревню, я ево упросила всегда заходить къ вамъ, для тово только чтобы вы чаще обо мнѣ увѣдомлены были словесно, или письменно, что болѣе я пишу, то болѣе и тверже становитца рука моя.

Дражайшая матушка.

Послѣднее письмо писано было къ батюшкѣ, въ отвѣтъ на ево письмо, севодни намѣрена къ вамъ писать, хотя тѣмъ и покажу вамъ, много пустова тщеславія. Надѣюсь, что гордость и роскошь никогда самой себя забыть не доведутъ, надобно признаться, что человѣкъ въ сердцѣ радъ когда ево хвалятъ и доволенъ. Знайте, что Милади Даверсъ (все равно хотя вамъ не сказывать, что то сестра нашего господина) цѣлой мѣсяцъ у насъ гостила, и старалась меня узнать особливо, совѣтуя мнѣ всегда быть осторожной, но милостиво мнѣ говорила, что я пригожа и что всѣ люди любятъ меня и хвалятъ, совѣтовала мнѣ никогда короткаго обхожденія не имѣть съ мущинами, а всегда ихъ почитать и удаляться, чрезъ то лутче привлечешь ихъ къ себѣ почтеніе.

А всего болѣе приключило мнѣ радость то, что мнѣ сказала госпожа Жервисъ; а я вамъ точно описываю. Господинъ нашъ и Милади Даверсъ обо мнѣ говорили, она ему сказала, что изо всѣхъ дѣвокъ, которыхъ она видала, я пригожее всѣхъ, и что мнѣ неприлично быть въ домѣ молодаго мущины, потому, что на комъ бы онъ ни женился, жена въ своемъ домѣ меня терпѣть не будетъ, Онъ напротиву увѣрялъ ея, что я уже хорошіе успѣхи въ наукахъ имѣю, и живу постоянно и осторожно, имѣю умъ не по моимъ лѣтамъ, и что весьма будетъ сожалительно ежели то, что меня славитъ, будетъ притчиною моего главнаго несчастія. Не лутче ли она сказала Памелѣ жить у меня? Съ радостію, отвѣчалъ господинъ мой, я очень доволенъ буду видѣть ее въ такомъ хорошемъ мѣстѣ и примѣнѣніи. Изрядно говорила сестра ему, я о томъ посовѣтую съ Милордомъ, и при томъ спросила какъ я стара? Госпожа Жервисъ сказала, что мнѣ въ Февралѣ мѣсяцѣ минуло пятнатцать лѣтъ. Ахъ! она подхватила, ежели етотъ звѣрокъ, [такъ она называла всѣхъ молодыхъ дѣвокъ] будетъ жить осторожно, то еще въ красотѣ и умѣ будетъ больше имѣть совершенства.