Мемуары

Между тем камердинер, исполняя приказания со всей точностью, какая была ему рекомендована, выехал из своего жилища в конце предписанного ему времени. Он пускался в путь исключительно по ночам, потому как это ему было приказано, и, отыскав судно на Роттердам, прибыл в этот город через два или три часа после того, как уехал из Гааги, а на следующий день он направился в Антверпен. Шпион Короля Англии, кто гораздо лучше знал человека, за кем ему было приказано следить, по одежде, чем в лицо, принял одного за другого, увидев, как тот выходил из своего дома, отплыл вместе с ним на Роттердам, выследил его до Антверпена, потом погрузился с ним на судно до Брюсселя, и увидев, как тот поселился «Под Вывеской Волка», он пошел искать Резидента, какого Король Англии имел при этом Дворе, и сказал ему, якобы он выследил человека, кого было делом первейшей важности для службы Короля, его мэтра, распорядиться арестовать. Он показал ему в то же время приказ, полученный им от Посла Англии в Гааге, следовать за этим человеком, так что Резидент, не теряя времени, тут же отправился упрашивать министров Его Католического Величества дать ему на это позволение. Так как они были счастливы его ублаготворить, а Наместника Нидерландов не было на этот момент в городе, они от их собственного имени предоставили ему все, о чем он их просил. В то же время Резидент послал того, кого называют Бургомистром в этой стране, в ту Гостиницу, и этот Бургомистр, поднявшись со своими стражниками в комнату того, кого он искал, застал того за столом и овладел его персоной.

/Злосчастный камердинер. / Сначала его допросили о его имени и его званиях, а также о месте, откуда он явился, и о том, что он собирался там сделать. Этот человек ответил на все вопросы в соответствии с правдой, а именно, что он звался так-то, был камердинером такого-то, явился из Гааги, а прибыл туда вместе со своим Мэтром; но тот, кто его допрашивал, уверившись в том, будто бы он хотел его надуть, ответил ему, что все его укрывательства ни к чему не послужат, и он намного лучше сделает, сказав правду, чем пытаясь спастись увертками, как он и делал; он допросил его заново о множестве других вещей, о каких тот отвечал по-прежнему тем же самым тоном. Он сказал даже об обмене одеждами, что его Мэтр заставил его сделать, об отданном ему приказе не выходить в течение двух дней и, наконец, о повелении явиться ожидать его в Брюсселе, в той самой гостинице, где он и находился, в случае, когда он не получит от него известий до тех пор. Резидент Англии, кому передали его показания, в то же время написал Послу Короля, своего Мэтра, сообщая ему, что он боится, как бы его шпион не принял лакея за Мэтра. Посол тотчас же послал отыскать хозяина постоялого двора, где останавливался этот человек, и спросил его, был ли это мэтр или лакей, кто проживал у него последним; хозяин подтвердил ему все, что было отражено в показаниях заключенного. Он сказал ему даже, что был совершенно поражен, увидев на нем одежды его господина, в том роде, что он чуть было не послал за Профосом, кто арестовал бы его, как вора, и, может быть, как убийцу; но, наконец, он сообразил, что тот не может быть ни тем, ни другим, потому как если бы этот лакей им был, он бы не набрался наглости проживать у него целых два дня после отбытия его мэтра; итак, он уверился, что не мог нанести ему по-честному такую обиду; а кроме того, что еще больше убедило его с ним так не поступать, гак это то, что один из его родственников, занимавшийся коммерцией во Франции, отправлял товары в Амстердам в тот же самый день, когда отбыл его мэтр; так вот тот, кто должен был их везти, отрапортовал ему, что в том же самом судне, куда он их погрузил, он вроде бы заметил мэтра этого лакея, переодетого в его одежды.

Послу не потребовалось ничего большего для осознания того факта, что его шпион сделался жертвой обмана, и такой контрудар задевал и его самого. Он ответил Резиденту, что подозрения, какие он ему выразил, оказались даже слишком правдоподобными; тем не менее, ему предписывается тщательно охранять заключенного, в ожидании, пока он не получит известий из Англии, куда он немедленно напишет по этому поводу; однако пусть его допросят насчет имени и званий его мэтра и обо всем, что могло бы иметь к нему какое-то отношение. Это было уже сделано и без его указаний; но это не добавило никаких новых сведений. Камердинер показал, что его мэтра звали Виллар; он взял его на свою службу в Париже за восемь или десять дней до того, как явиться оттуда в Гаагу; он проживал в Отеле Муази на улице Дофин, однако он не был уроженцем этого города, но, скорее, Гаскони или прилегающих к ней Провинций, как достаточно свидетельствовал об этом его выговор.

/Неуловимый шпион. / Найти его по таким приметам было все равно, что отыскать иголку в стоге сена. Однако, так как Резидент не знал, была ли это уловка или же правда, когда тот говорил в этом роде, он пригрозил ему применить пытку, если тот не пожелает сказать большего. Бедный малый, кто был не больше осведомлен по этому поводу, чем уже показал, сказал ему в ответ, что он был в его руках, и тот поступит с ним, как ему заблагорассудится; однако, либо его будут терзать или же доверятся его доброй воле, он не скажет об этом больше, чем только что сказал, по меньшей мере, если не начнет говорить против правды. Его наивность и его вид, располагавшие в его пользу, сделали так, что Резидент не пожелал больше ничего предпринимать самостоятельно. Он ждал приказов Посла, кто вовлек его в эту заботу, а тот со своей стороны ждал их из Англии, и прошло две недели, прежде чем он их получил, потому как ветер не способствовал их прибытию из этой страны. В такой манере тот, кого искали и кого очень бы хотели найти, имел время отдать отчет Месье Кардиналу о начатых им переговорах и о том, до чего ему удалось их довести. Его Преосвященство приказал ему не показываться, из страха, как бы кто-нибудь его не узнал, потому как по той манере, с какой Король Англии за это взялся, ему будет трудно оградить того от его негодования. Этот человек не заставил его говорить себе об этом дважды; он в то же время уехал из Парижа и удалился в свою страну до тех пор, пока не пройдет гроза.