Дон-Кихот Ламанчский. Часть 1 (др. издание)

Глава VII

При послѣднихъ словахъ священника послышался голосъ Донъ-Кихота, громко кричавшаго: «ко мнѣ, ко мнѣ безстрашные рыцари! Здѣсь вы должны показать силу вашихъ рукъ, если не хотите уступить придворнымъ первенства на турнирѣ«. Всѣ кинулись на этотъ крикъ, бросивъ дальнѣйшій разборъ книгъ; вслѣдствіе чего Каролеа и Леонъ Испанскій отправились въ огонь вмѣстѣ съ Подвигами Императора, написанными Донъ Луисомъ де Авилою. Сочиненія эти, попавъ въ руки племянницы и экономки Донъ-Кихота, испытали участь хуже той, которая постигла бы ихъ, еслибъ онѣ были просмотрѣны священникомъ и цирюльникомъ. Прибѣжавъ на крикъ своего друга, они застали его пробужденнымъ, кричавшимъ по прежнему и наносившимъ мечомъ удары на право и на лѣво. Рыцаря взяли подъ руки и уложили въ постель. Не много успокоясь, онъ обратился къ священнику съ слѣдующими словами: «епископъ Турпинъ, согласитесь, что великимъ позоромъ покрываютъ себя странствующіе рыцари подобные намъ, уступая придворнымъ побѣду на турнирѣ, послѣ трехдневнаго надъ ними торжества.

— Все въ волѣ Божіей, отвѣчалъ священникъ, и если Ему будетъ угодно, то побѣда вскорѣ опять озаритъ ваше оружіе. Не унывайте, и помните, что часто на другой день мы находимъ потерянное наканунѣ. Теперь подумаемъ о вашемъ здоровьи; вы должны быть чрезвычайно измучены, если не тяжело ранены.

— Нѣтъ, я не раненъ, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, но страшно измученъ и избитъ, и немудрено: Роландъ билъ меня дубовымъ су" комъ за то, что я одинъ возсталъ противъ его хвастовства, но едва лишь я встану съ постели, такъ не буду я Рейнальдомъ Монтальванскимъ, если онъ не заплатитъ мнѣ дорого за свои удары, не смотря на всѣ свои очарованія. Теперь дайте мнѣ поѣсть, а о мщеніи предоставьте позаботиться мнѣ самому.

Ему подали поѣсть, и, герой нашъ, подкрѣпивъ себя пищей, уснулъ опять, удививъ всѣхъ окружавшихъ его страннымъ родомъ своего помѣшательства.

Вечеромъ экономка сожгла всѣ его книги, какъ выкинутыя на дворъ, такъ и оставшіеся въ домѣ; многія изъ нихъ не заслуживали постигшей ихъ участи, но злая судьба закрыла предъ ними двери спасенія, и онѣ оправдали на себѣ пословицу, говорящую, что за грѣшника часто страждетъ невинный.

Одно изъ средствъ, придуманныхъ священникомъ и цирюльникомъ противъ болѣзни Донъ-Кихота, состояло въ томъ, чтобы задѣлать дверь его библіотеки такъ, чтобы онъ не нашелъ ее по своемъ выздоровленіи. Этимъ они думали уничтожить причину болѣзни, и чрезъ то и самую болѣзнь. Рыцарю положено было объявить, будто волшебникъ унесъ его книги и кабинетъ.

Черезъ два дня Донъ-Кихотъ всталъ съ постели и прежде всего отправился въ свою библіотеку. Не находя ее на прежнемъ мѣстѣ, онъ принялся всюду отыскивать ее, безпрерывно обходя то мѣсто, на которомъ она была расположена, ощупывая руками стѣну, ничего не говоря и не понимая. Наконецъ онъ спросилъ, съ какой стороны была расположена его библіотека.

— О какой библіотекѣ говорите вы, спросила экономка, и что ищите вы тамъ, гдѣ нѣтъ ничего, потому что чортъ унесъ ваши книги и кабинетъ.

— Не чортъ, а волшебникъ, добавила племянница, прилетѣвшій сюда на драконѣ, вскорѣ послѣ вашего отъѣзда. Онъ былъ въ вашемъ кабинетѣ, — что онъ тамъ дѣлалъ, этого я не знаю; — но только спустя нѣсколько времени, мы видѣли, какъ онъ вышелъ черезъ крышу, наполнивъ дымовъ весь домъ. Когда же мы полюбопытствовали взглянуть, что онъ надѣлалъ здѣсь, то не нашли ужь ни вашей комнаты, ни вашихъ книгъ. Улетая, онъ кричалъ намъ, что, ненавидя васъ, онъ причиняетъ вамъ вредъ, который замѣтятъ впослѣдствіи; въ этому онъ добавилъ, что его зовутъ Мюньетонъ.

— Фрестонъ, а не Мюньетонъ, замѣтилъ Донъ-Кихотъ:

— Право не знаю: Фритонъ или Фрестонъ; знаю только, что имя его кончается на тонъ, отвѣтила племянница.

— Да, сказалъ Донъ-Кихотъ, мудрый Фрестонъ питаетъ ко мнѣ смертельную ненависть, угадывая, что нѣкогда я встрѣчусь на поединкѣ съ рыцаремъ, которому онъ покровительствуетъ, и какъ ему извѣстно, что не смотря на всѣ его старанія, я останусь побѣдителемъ въ этой битвѣ; по этому онъ и дѣлаетъ мнѣ, въ ожиданіи ея, всевозможныя непріятности, но пусть знаетъ онъ, что ничто не въ силахъ измѣнить велѣній небесъ.

— Кто въ этомъ сомнѣвается? возразила племянница. Но, дорогой мой дядя, къ чему вамъ вовлекать себя во всѣ эти опоры? Не лучше-ли мирно сидѣть въ своемъ домѣ, чѣмъ рыскать по свѣту и отыскивать хлѣбъ лучше пшеничнаго? Мало ли людей, отправлявшихся искать шерсти, возвращались остриженными?

— Другъ мой, возразилъ рыцарь, прежде чѣмъ остригутъ меня, я вырву бороду тому, кто тронетъ хоть одинъ волосъ на моей головѣ.

Донъ-Кихоту перестали возражать, видя, что это сердитъ его. Двѣ недѣли прожилъ онъ у себя дома, ничѣмъ не обнаруживая своего намѣренія — пуститься въ новыя странствованія. Каждый вечеръ съ друзьями своими, священникомъ и цирюльникомъ, онъ велъ презабавные разговоры, доказывая, что міръ ощущалъ живѣйшую потребность въ странствующихъ рыцаряхъ, доблестное сословіе которыхъ онъ намѣревался воскресить въ своемъ лицѣ. Священникъ иногда возражалъ ему, но большею частію, не желая раздражать его, притворно соглашался съ нимъ. Между тѣмъ Донъ-Кихотъ не бездѣйствовалъ; онъ велъ тайные переговоры съ однимъ своимъ сосѣдомъ, крестьяниномъ хотя бѣднымъ, но все-же кое-что имѣвшимъ, и только не принадлежавшимъ, какъ кажется, въ числу мудрецовъ. Герой нашъ увѣрилъ простяка, что, сдѣлавшись оруженосцемъ странствующаго рыцаря, онъ можетъ ожидать огромныхъ выгодъ, можетъ наткнуться на такое приключеніе, которое доставитъ ему обладаніе островомъ. Этимъ и другими, столь же удобоисполнимыми обѣщаніями, онъ вскружилъ голову Санчо-Пансо, (имя будущаго оруженосца нашего героя), рѣшившагося покинуть свою семью и послѣдовать за рыцаремъ. Покончивъ съ столь важнымъ дѣломъ, какъ пріисканіе оруженосца, Донъ-Кихотъ началъ думать какъ бы достать денегъ, и продавъ одно, заложивъ другое, все это съ большимъ убыткомъ, успѣлъ скопить кое какую сумму, послѣ чего, доставъ у одного изъ друзей своихъ щитъ и починивъ шлемъ, увѣдомилъ Санчо о днѣ и часѣ своего отъѣзда, доставивъ ему, такимъ образомъ, возможность запастись къ назначенному сроку всѣмъ для него и необходимымъ, совѣтуя ему въ особенности не позабыть сумки. Санчо обѣщалъ взять ее и сказалъ рыцарю, что, будучи плохимъ ходокомъ, онъ намѣренъ взять съ собою своего осла. Слово оселъ нѣсколько озадачило Донъ-Кихота; онъ сталъ припоминать какой-нибудь случай, въ которомъ бы оруженосцы странствующихъ рыцарей являлись верхомъ на ослѣ, и хотя ничего подобнаго. не припомнилъ, тѣмъ не менѣе не противорѣчилъ Санчо, надѣясь пересадить его на болѣе благородное животное, при первой встрѣчѣ съ какимъ-нибудь дерзкимъ рыцаремъ. Запасшись наконецъ бѣльемъ и другими необходимыми вещами, о которыхъ говорилъ ему хозяинъ заѣзжаго дома, онъ въ одинъ прехрасный вечеръ, не простившись съ племянницей и экономкой, вторично ускользнулъ отъ нихъ, увлекши за собою на этотъ разъ Санчо, который въ свою очередь покинулъ домъ свой, не простясь съ женою и дѣтьми. Вою ночь они ѣхали такъ скоро, что на зарѣ могли считать себя безопасными отъ преслѣдованій своихъ родныхъ, въ случаѣ, еслибъ послѣднія пустились за ними въ погоню. Важно и чинно сидѣлъ Санчо за своемъ оспѣ съ котомкой и высушенной тыквой, служившей ему бутылкою, нетерпѣливо ожидая обѣщаннаго ему острова и слѣдуя за своимъ господиномъ по той же монтіельской долинѣ, по которой рыцарь направился и въ первый свой выѣздъ; теперь онъ путешествовалъ впрочемъ, съ меньшимъ неудобствомъ, потому что, благодаря раннему утру, солнечные лучи, падая на него съ боку, нисколько не безпокоили его. Спустя нѣсколько времени, Санчо, лишенный способности долго молчать, сказалъ своему господину: «ваша милость, не забывайте, прошу васъ, объ обѣщанномъ вами островѣ; потому что я чувствую себя въ силахъ управлять имъ, какъ бы ни былъ онъ великъ».

— Другъ мой, отвѣчалъ Донъ-Кихотъ, во всѣ времена странствующіе рыцари свято держались обычая — дарить завоеванные ими острова и королевства своимъ оруженосцамъ, и я не только не намѣренъ отступать отъ этого благороднаго обычая; но думаю даже сдѣлать больше. Прежніе рыцари награждали своихъ оруженосцевъ тогда лишь, когда тѣ, состарѣвшись, выбивались изъ силъ и становились неспособными служить, вслѣдствіе тяжелыхъ дней и еще болѣе тяжелыхъ ночей, проведенныхъ на службѣ у рыцарей; тогда лишь, повторяю, рыцари дарили имъ какую нибудь провинцію съ титломъ графа или маркиза. Я же надѣюсь, не позже недѣли, если Господь поможетъ пережить ее, — завоевать такое царство, въ зависимости отъ котораго будетъ находиться нѣсколько меньшихъ царствъ, и тебѣ, Санчо, я предназначаю корону лучшаго изъ нихъ. Не. думай, чтобы слова мои были преувеличены, нисколько. Странствующимъ рыцарямъ представляется ежедневно возможность завоевывать королевства такъ неожиданно, что мнѣ рѣшительно ничего не стоитъ дать тебѣ гораздо больше, чѣмъ обѣщалъ я.