Дон Кихот (с иллюстрациями) (перевод Энгельгардта)

Его обтерли, принесли ему вина и сняли щиты. Санчо тяжело опустился на кровать и лишился чувств от пережитого страха, побоев и усталости. Устроители этой комедии перепугались было, полагая, что шутка их зашла слишком далеко, но их тревога длилась недолго: губернатор скоро пришел в себя и спросил, который час; ему ответили, что уже светает. Он замолчал и принялся одеваться. Все, так же молча, смотрели на него и ждали, что он предпримет дальше. Санчо оделся и медленно – ибо он был так избит, что еле мог двигаться, – отправился в конюшню, куда вслед за ним двинулась и вся его свита. Там он подошел к серому, обнял его, нежно поцеловал в лоб и со слезами на глазах сказал:

– Приди ко мне, дорогой мой товарищ, друг и помощник в трудах и невзгодах. Воистину, счастливы были часы, дни и годы моей жизни, когда я жил с тобой и все мои мысли были заняты заботой о том, как бы починить твою упряжь и добыть тебе корм. Но с тех пор, как я бросил тебя и вознесся на башню честолюбия и гордости, меня одолели тысячи невзгод, трудов и волнений.

Говоря это, он седлал своего осла. Никто при этом не проронил ни звука. А оседлав серого, Санчо, кряхтя и охая, взобрался на него и обратился с такой речью к майордому, секретарю, дворецкому и доктору Педро Ресио и остальным присутствовавшим:

– Посторонитесь, любезные сеньоры. Не мешайте мне. Я опомнился, я воскрес из мертвых и хочу вернуться к моей прежней вольной и беззаботной жизни. Я не рожден для того, чтобы быть губернатором и защищать острова и города от неприятеля. Мне больше пристало пахать и копать землю, подрезывать и подчищать виноградные лозы, чем издавать законы и защищать провинции и государства. Я знаю теперь, что каждому из нас следует заниматься тем делом, для которого он родился. А мне больше пристало держать в руке серп, чем жезл губернатора; уж лучше мне наедаться досыта похлебкой, чем мучиться по прихоти нахального лекаря, который морит меня голодом. Я предпочитаю растянуться летом под тенью дуба, а зимой по собственному желанию кутаться в баранью шкуру, чем спать на голландских простынях и носить собольи шубы на этой губернаторской каторге. Оставайтесь с богом, ваши милости, и скажите сеньору моему герцогу, что голым я родился, голым и остался, ничего не выиграл и не проиграл. Я хочу сказать, что вступил в управление без гроша в кармане и так же без гроша покидаю его, хотя обыкновенно губернаторы поступают совсем иначе. А теперь расступитесь и дайте мне дорогу. Я поеду полечиться, потому что, кажется, у меня ни одного ребра целого не осталось.

– Не бывать этому, сеньор губернатор! – воскликнул доктор Ресио. – Я дам вашей милости питье против ушибов и ранений. Оно немедленно возвратит вашей милости прежнюю силу и здоровье. А кроме того, я обещаю исправиться и разрешить вам есть все, что вам будет угодно.

– Слишком поздно, слишком поздно! – ответил Санчо. – Да я скорей сделаюсь турком, чем отложу свой отъезд. Нет, такие шутки не повторяются. Клянусь богом, не останусь я здесь губернатором, да и другого губернаторства не приму, хотя бы мне поднесли его на блюде. Это так же верно, как то, что без крыльев на небо не полетишь. Я ведь из рода Панса, а они все были упрямыми. Если кто-нибудь из нас сказал «нечет», так уж никогда не отступится от своего слова, хотя бы весь мир говорил «чет». Пускай тут в конюшне останутся те муравьиные крылышки, которые, на мое несчастье, вознесли меня на вершину, для того чтоб меня там заклевали мои недруги. Уж лучше спуститься на землю и ходить по ней просто-напросто ногами; пусть они не будут обуты в узорные башмаки из кордуанской кожи, зато грубые веревочные лапти у меня всегда найдутся. Всякая овца должна знать свое стадо. Из постели ног не высовывай. Ну, довольно болтать. Пропустите меня, потому что час уже поздний!

На это майордом сказал:

– Сеньор губернатор, мы с полной готовностью отпустим вашу милость, хотя нам и очень тяжело вас лишиться, ибо ваша мудрость и христианское поведение заставляют дорожить вами. Но всем известно, что каждый губернатор, прежде чем покинуть управляемую им область, обязан предварительно представить отчет. Представьте же, ваша милость, отчет за десять дней вашего управления и тогда отправляйтесь с миром.

– Никто не вправе требовать от меня отчета, – ответил Санчо, – кроме лица, уполномоченного на это моим сеньором герцогом. А я сейчас и еду к нему и отчитаюсь перед ним в самом лучшем виде. Да и то сказать: я уезжаю отсюда таким же бедняком, каким сюда приехал. А это лучшее доказательство, что я управлял, как ангел.

– Честное слово, великий Санчо прав! – воскликнул доктор Ресио. – И я полагаю, что мы можем его отпустить, ибо герцогу свидание с ним доставит бесконечное удовольствие.

Все с ним согласились и позволили Санчо уехать, предварительно предложив ему почетную охрану и разные дорожные припасы. Санчо ответил, что ему хотелось бы получить овса для серого, а для себя – каравай хлеба и кусок сыра; больше ему ничего не нужно, ибо путь его не далекий и он надеется скоро добраться до герцогского замка. Все по очереди обняли его, а он со слезами обнял каждого и уехал, оставив их пораженными его речами и твердым и разумным решением.

Глава 53 о том, как Санчо Панса встретился со своим господином и как они оба уехали из герцогского замка

Веселый и в то же время грустный Санчо расстался со своим губернаторством и отправился обратно к своему господину, общество которого было ему больше по сердцу, чем управление всеми островами на свете.

Но не успел он далеко отъехать от своей бывшей резиденции, как его кто-то громко окликнул. Санчо в недоумении оглянулся и увидел какого-то прохожего, протягивавшего к нему руки. Вглядевшись пристальнее, Санчо узнал в нем мавра Рикоте, который до изгнания мавров из Испании [112] держал лавочку у них в деревне. Обрадованный этой встречей, Санчо соскочил с осла и горячо обнял приятеля. Между ними завязалась оживленная беседа. У Рикоте нашлись кой-какие припасы и объемистая фляга с вином. Они расположились близ дороги и провели весь день в дружеских разговорах и возлияниях. Рикоте поведал Санчо о всех своих злоключениях и о том, как он тайком вернулся в Испанию для устройства своих дел. Санчо, в свою очередь, описал Рикоте свои мытарства в должности губернатора острова Баратарии. В заключение Рикоте попросил Санчо не выдавать его властям. Санчо обещал ему это.

Между тем солнце стало клониться к закату. Тут Санчо спохватился, что ему давно пора двинуться в путь. Торопливо простившись с Рикоте, он взобрался на своего серого и погнал его по направлению к герцогскому замку. Однако ему не удалось добраться туда засветло.

Темная, непроглядная ночь спустилась на землю, а Санчо все еще был в пути. Но он не очень смутился этим. Стояло лето, было тепло, и он решил заночевать в поле. Свернув с дороги, он стал искать местечка, где бы поудобнее расположиться, чтобы дождаться утра, как вдруг, к своему великому ужасу, почувствовал, что вместе со своим серым летит в какое-то глубокое и мрачное подземелье. Тут Санчо вообразил, что он провалился в преисподнюю, и от всей души поручил себя богу. Однако все обошлось гораздо проще: пролетев немного более двух саженей, серый опустился на землю, а Санчо удержался на его спине. Он ощупал все свое тело и, убедившись, что остался цел и невредим, стал возносить горячие благодарственные молитвы богу. Затем он ощупал руками стенки подземелья, чтобы посмотреть, сможет ли он выбраться оттуда без посторонней помощи. Но стены оказались гладкими, без малейших выступов. Это чрезвычайно огорчило Санчо, особенно когда он услышал жалобные и тихие стоны серого. По-видимому, для серого падение сошло не так благополучно, как для Санчо.