1О скудная вельможность нашей крови!
Тому, что гордость ты внушаешь нам
Здесь, где упадок истинной любови,
4Вовек не удивлюсь; затем что там,
Где суетою дух не озабочен,
Я мыслю — в небе, горд был этим сам.
7Однако плащ твой быстро укорочен;
И если, день за днем, не добавлять,
Он ножницами времени подточен.
10На «вы», как в Риме стали величать, [1561]
Хоть их привычка остается зыбкой,
Повел я речь, заговорив опять;
13Что Беатриче, в стороне, улыбкой
Отметила, как кашель у другой [1562]
Был порожден Джиневриной ошибкой.
16Я начал так: «Вы — прародитель мой;
Вы мне даете говорить вам смело;
Вы дали мне стать больше, чем собой.
19Чрез столько устий радость овладела
Моим умом, что он едва несет
Ее в себе, счастливый до предела.
22Скажите мне, мой корень и оплот,
Кто были ваши предки и который
В рожденье ваше помечался год;
25Скажите, велика ль была в те поры
Овчарня Иоаннова, [1563]и в ней
Какие семьи привлекали взоры».
28Как уголь на ветру горит сильней,
Так этот светоч вспыхнул блеском ясным,
Внимая речи ласковой моей;
31И как для глаз он стал вдвойне прекрасным,
Так он еще нежней заговорил,
Но не наречьем нашим повсечасным:
34«С тех пор, как «Ave» ангел возвестил
По день, как матерью, теперь святою,
Я, плод ее, подарен свету был,
37Вот этот пламень, должной чередою,
Пятьсот и пятьдесят и тридцать крат
Зажегся вновь под Львиною пятою. [1564]
40Дома, где род наш жил спокон, стоят
В том месте, где у вас из лета в лето
В последний округ всадники спешат. [1565]
43О прадедах моих скажу лишь это;
Откуда вышли и как звали их,
Не подобает мне давать ответа.
46От Марса к Иоанну, [1566]счет таких,
Которые могли служить в дружине,
Был пятой долей нынешних живых.
49Но кровь, чей цвет от примеси Феггине,
И Кампи, и Чертальдо помутнел, [1567]
Была чиста в любом простолюдине.
52О, лучше бы ваш город их имел
Соседями и приходился рядом
С Галлуццо и Треспьяно ваш предел, [1568]
55Чем чтобы с вами жил пропахший смрадом
Мужик из Агульоне [1569]иль иной
Синьезец, [1570]взятку стерегущий взглядом!
58Будь кесарю не мачехой дурной
Народ, забывший все, — что в мире свято,
А доброй к сыну матерью родной,
61Из флорентийцев, что живут богато,
Иной бы в Симифонти поспешил, [1571]
Где дед его ходил с сумой когда-то.
64Досель бы графским Монтемурло [1572]слыл,
Дом Черки оставался бы в Аконе, [1573]
Род Буондельмонти бы на Греве [1574]жил. [1575]
67Смешение людей в едином лоне
Бывало городам всего вредней,
Как от излишней пищи плоть в уроне.
70Ослепший бык повалится скорей
Слепого агнца; режет острой сталью
Единый меч верней, чем пять мечей.
73Взглянув на Луни и на Урбисалью, [1576]
Судьба которых также в свой черед
И Кьюзи поразит, и Синигалью, [1577]
76Ты, слыша, как иной пресекся род,
Мудреной в этом не найдешь загадки,
Раз города, и те кончина ждет.
79Все ваше носит смертные зачатки,
Как вы, — хотя они и не видны
В ином, что длится, ибо жизни кратки.
82Как берега, вращаясь, твердь луны
Скрывает и вскрывает неустанно,
Так судьбы над Флоренцией властны.
85Поэтому звучать не может странно
О знатных флорентийцах речь моя,
Хоть память их во времени туманна.
88Филиппи, Уги, Гречи видел я,
Орманни, Кателлини, Альберики —
В их славе у порога забытья.
91И видел я, как древни и велики
Дель Арка и Саннелла рядом с ним,
Ардинги, Сольданьери и Бостики. [1578]
94Вблизи ворот, которые таким
Нагружены предательством, что дале
Корабль не может плавать невредим, [1579]
97В то время Равиньяни обитали,
Чтоб жизнь потом и графу Гвидо дать,
И тем, что имя Беллинчоне взяли. [1580]
100Умели Делла Пресса управлять;
И уж не раз из Галигаев лучший
Украсил позолотой рукоять. [1581]
103Уже высок был белий столб, [1582]могучи
Фифанти, те, кто кадкой устыжен, [1583]
Саккетти, Галли, Джуоки и Баруччи.
106Ствол, давший ветвь Кальфуччи, [1584]был силен;
Род Арригуччи был средь привлеченных
К правлению, род Сиции почтен.
109В каком величье видел я сраженных
Своей гордыней! [1585]Как сиял для всех
Блеск золотых шаров непосрамленных! [1586]
112Такими были праотцы и тех,
Что всякий раз, как церковь опустеет,
В капитуле жиреют всем на смех. [1587]
115Нахальный род, [1588]который свирепеет
Вслед беглецу, а чуть ему поднесть
Кулак или кошель, — ягненком блеет,
118Уже тогда все выше начал лезть;
И огорчался Убертин Донато, [1589]
Что с ними вздумал породниться тесть.
121Уже и Капонсакко на Меркато
Сошел из Фьезоле; [1590]и процвели
И Джуда меж граждан, и Инфангато.
124Невероятной истине внемли:
Ворота в малый круг во время оно
От Делла Пера имя повели. [1591]
127Кто носит герб великого барона,
Чью честь и память, празднуя Фому,
Народ оберегает от урона,
130Те рыцарством обязаны ему;
Хоть ищет плотью от народной плоти
Стать тот, кто этот щит замкнул в кайму. [1592]
133Я Импортуни знал и Гвальтеротти;
И не прибавься к ним иной сосед,
То Борго жил бы не в такой заботе. [1593]
136Дом, ставший корнем ваших горьких бед,
Принесший вам погибель, в злобе правой,
И разрушенье бестревожных лет,
139Со всеми сродными почтен был славой.
О Буондельмонте, ты в недобрый час
Брак с ним отверг, приняв совет лукавый! [1594]
142Тот был бы весел, кто скорбит сейчас,
Низринь тебя в глубь Эмы [1595]всемогущий,
Когда ты в город ехал в первый раз.
145Но ущербленный камень, мост блюдущий, [1596]
Кровавой жертвы от Фьоренцы ждал,
Когда кончался мир ее цветущий.
148При них и им подобных я видал
Фьоренцу жившей столь благоуставно,
Что всякий повод к плачу отпадал;
151При них народ господствовал так славно
И мудро, что ни разу не была
Лилея опрокинута стремглавно [1597]
154И от вражды не делалась ала». [1598]