Необычайные похождения царевича Нараваханадатты

Тогда молвил Картикея царю, устоявшему перед его испытаниями: «Порадовал ты меня, упорный! Проси, чего ты хочешь!» Услышав это, обрадовался царь и попросил у того бога: «Пусть, повелитель, благодаря твоей милости родится у меня сын!» «Да будет так, и будет у тебя сын, в котором воплотится один из моих ганов, и прославится сын твой в мире под именем Хираньяварши!» — и, оказав такую особую милость царю, восседающий на павлине бог позвал его войти внутрь храма.

Тогда незаметно вышла нагини из тела царя, ибо нельзя из-за страха проклятия входить женщинам в святая святых храма, и вступил царь, лишенный покровительства нагини, в храм Картикеи, пламенем пышущего бога. Заметив это, подумал бог: «Что бы это значило?» И, догадавшись, что благодаря волшебству нагини сумел царь перенести тяжкие испытания, разъярился Картикея и тут же проклял Канакаваршу: «Ты со мной шутки шутить? За это будет тебе мучительное наказание — разлучишься ты и с сыном и с женой, как только сын родится!» Словно удар грома поразило это проклятие раджу, и он, великий поэт, стал умолять бога сладкозвучными гимнами сменить гнев на милость. Сладкими словами обрадованный шестиликий бог сказал Канакаварше: «Умилостивил ты меня, царь, своими гимнами, и положу я предел этому проклятию. Весь следующий за рождением сына год будешь ты разлучен с женой и сыном, а потом, после того как ты три раза избежишь смерти, вернешь их себе». Умолк-Картикея, и раджа, поклонившись ему, напившись амриты его милости досыта» отправился к себе в город. Со временем родила, ему царица Маданасундари сына, подобного сладостному дающему прохладу сиянию месяца, и, глядя на личико сына, они не могли ни на миг оторваться и бесконечно наслаждались его красой. Устроил тогда царь праздник, и щедро рассыпал богатства, и оправдал имя свое Канакаварша, ибо воистину сыпал золотом, как ливень водой.

Прошло пять ночей, а на шестую ночь у покоев, где спала царица с младенцем, после того как поставили стражу, нежданно-негаданно собралась грозовая туча, и все она росла и росла, пока не закрыла все небо, словно враги окружили царство беззаботного царя. Ветер словно безумный слон помчался, с корнем вырывая деревья и швыряя на землю потоки дождевой воды, подобные потокам пота. Сорвало с запора дверь, и какая-то ужасного вида женщина с кинжалом в руке ворвалась в покой Маданасундари и, оторвав приникшего к груди матери младенца, околдовала всех слуг и кинулась опрометью прочь. «Горе мне, горе! — закричала Маданасундари. — Ракшаси украла у меня сына!» И с этими словами бросилась в погоню за похитительницей. Та мчалась с младенцем в руках все дальше, пока не исчезла в пруду, и туда за ней, словно желая утолить жажду, бросилась и Маданасундари.

Стала туча рассеиваться, а с ней и ночь прошла, и тогда все услышали из покоя плач и стоны служанок. Бросился туда Канакаварша, и не увидел ни жены, ни сына, и упал без памяти, а когда пришел в себя, все причитал: «Сыночек мой! Женушка моя!» И тут-то вспомнил он, что Картикея проклял его и что проклятие кончится только через год!

«Зачем, Сканда, пожаловал ты мне дар, отягченный проклятием, — словно дал мне ты амриту, напоенную ядом! Как проживу я этот год — ведь будет он тянуться тысячи веков! — без любимой моей Маданасундари!» Так он рыдал, и, хотя министры, узнавшие о том, что случилось, утешали его, ничто не помогало, словно стойкость его исчезла вместе с женой. Ушел царь из города и в тоске стал скитаться в лесах Виндхийских гор, ища в глазах юных газелей взор любимой, в гривах чамари — кудри возлюбленной, в движениях слоних — плавность ее походки, и от этого еще пуще палил его огонь разлуки. Скитаясь, томимый голодом и жаждой, мучимый зноем, добрался он до подножия Виндхийских гор и, утолив из родника жажду, присел на корнях дерева, как вдруг из пещеры раздался рев, словно загрохотали сами Виндхийские горы, и выскочил оттуда лев с развевающейся гривой, готовый его растерзать. Как раз в это время пролетал там какой-то видьядхар и, спустившись, ударом своего меча рассек льва надвое. Приблизился видьядхар к царю: «Скажи мне, царь Канакаварша, как случилось тебе прийти в эти края?»

При этом вопросе вспомнил царь все, что с ним случилось, и спросил его: «Разве не знаешь ты, что гонит меня огонь разлуки?» Тогда сказал ему на это видьядхар: «Жил я прежде в твоем городе в человеческом образе и был подвижником, а звали меня Бандхумитра. Попросил я у тебя однажды помощи, и ты оказал мне ее, и с помощью заклятья веталы [403] стал я видьядхаром. Узнал я тебя и, желая отблагодарить, когда увидел этого льва, готового растерзать тебя, убил его. А зовут меня теперь Бандхупрабха». Ответил ему Канакаварша, исполненный любви и благодарности: «Конечно, помню я тебя и дружбу твою вижу. Но скажи мне, когда же встречусь я с женой и сыном?» Его слова выслушав и с помощью волшебства узнав об этом, сказал видьядхар Бандхупрабха повелителю земли: «Когда поклонишься ты богине, обитающей в горах Виндхья, вновь обретешь ты супругу и сына. Поэтому ради достижения своей цели ступай туда, а я отправляюсь в свой мир». Тут он вознесся в поднебесье, а царь снова обрел решимость и уверенность и отправился поклониться богине, живущей в Виндхийских горах.

То шел, то бежал царь по бесконечной лесной дороге, как вдруг, мотая головой и хлопая ушами, накинулся на него безумный слон. Заметил его Канакаварша и бросился в расселину, а слон кинулся в ярости за ним и пал замертво, не пройдя в нее. Пошел дальше царь, измученный дальней дорогой, жаждой, усталостью, и дошел до большого пруда, над которым качались на высоких стеблях белые лотосы. Омывшись и напившись, утолил он голод нежными стеблями душистых лотосов, уселся под деревом усталый, и тотчас же его одолел сон.

А в ту пору шабары [404] охотились там на газелей и наткнулись на спящего царя, обладающего всеми добрыми признаками. Решили они, что может он быть хорошей жертвой богине, связали его и притащили к своему вождю, повелевавшему их племенами, по имени Муктапхала. Увидев его, наделенного добрыми приметами, велел вождь нести его в храм богини, обитающей в горах и Виндхийских лесах, чтобы принести его, как скота, ей в жертву. Увидел царь грозную богиню и взмолился к ней, и тотчас же по ее милости и по соизволению Сканды спали с него путы. Увидев это чудо и поняв, что такова воля богини, избавил паря от гибели повелитель шабаров. Так в третий раз избавился Канакаварша от гибели, и как раз кончился на этом год довлевшего над ним проклятия. Тотчас же явилась перед ним нагини, сестра его отца, ведя Маданасундари и сына, и сказала царю: «Знай, Канакаварша, что стало мне ведомо о проклятии, наложенном на тебя Кумарой, и поэтому я обоих твоих любимых увела и спрятала у себя в доме. Возьми их — любимую жену и сына. Будешь ты теперь, избавившись от проклятия, наслаждаться царством!» При этих словах поклонилась нагини царю и тотчас же исчезла, а царю показалось, будто возвращение жены и сына ему приснилось.

Сладостны были долгие объятия царя и царицы, и лили они, измученные долгой разлукой, счастливые слезы. Муктапхала же, тамошних шабаров вождь, узнав, что пред ним повелитель земли царь Канакаварша, просил у царя, пав ему в ноги, прощения, и, введя его с женой и с сыном в свою хижину, принял его как гостя и всячески угощал. А Канакаварша пока гостил у него, послал своих гонцов затем, чтобы позвать тестя Девашакти да из своего города вызвать войско. Потом, усадив любезную свою Маданасундари вместе с сыном, по воле Картикеи названного Хираньяваршей, на слониху, отправился с ними сначала в дом тестя. Через сколькото дней добрались они до него в славный город, называющийся Кундина, украшающий собой царство Видарбху, и провели там царь с женой, и сыном, и с дружиной несколько дней, и щедро потчевал их Девашакти. А потом отправился царь в город свой Канакапур, точно праздник распространяющий повсюду радость и веселье, и вступил в него, приветствуемый взглядами горожанок, истосковавшихся по его красе, сопровождаемый женой и сыном. Повязал он Маданасундари шарф почетный и сделал ее самой главной женой. С супругой и с сыном, в вечном празднике, словно бы никогда не испытывавший горя разлуки, без врагов, проницательный царь Канакаварша повелевал кругом земным».