Хосров и Ширин

Узрев Луну, что свет простерла по округам,

Для тополя сего он сердце сделал лугом.

Увидев гурию, что здесь, в земном краю,

Ворота заперла, как гурия в раю.

Увидев светлый ум, готовый к обороне,

Чуть не повергся в прах сверкающий на троне.

И с трона он вскочил, чтоб вмиг облобызать

Пред ней свои персты, — и сел на трон опять.

С мольбой о милости он к ней приподнял длани,

Он осыпал ее сластями пожеланий:

«Как тополь, ты стройна, юна и хороша.

Да будет радостна всегда твоя душа!

Твое лицо — заря; с ним блещет вся природа.

Ты — стройный кипарис, опора небосвода.

От свежести твоей во мне весенний свет.

Поработил меня учтивый твой привет.

Ты ткани и ковры постлала по дорогам,

И мчался я к тебе, как будто бы чертогом.

Ушных подковок лал, исполненный огня,

Дала ты для подков мне верного коня.

За ценным даром вновь я одарен был даром;

От жарких яхонтов мой лик пылает жаром.

Ты — россыпь радостей! Как лучший дар возник

Передо мной твой лик! Да светится твой лик!

Я — молоко, ты — мед. Твои усладны речи.

И выполнила ты обряд почетной встречи.

Но для чего врата замкнула на замок?

Ошиблась ты иль здесь мне что-то невдомек?

Меня назначила ты в плен земле и водам —

Сама же в высоте явилась небосводом.

Но я не говорил, что, мол, вознесена

Хосрова мощь над той, что светит, как луна.

Нет, я ведь только гость. Гостей приезжих взоры

Не упираются в железные затворы.

Опасным пришлецом могу ли быть и я?

Ведь для меня лишь ты- источник бытия!

Приветливых гостей, приблизившихся к дому,

Высокородные встречают по-иному.

Ведь если смертен я, — ты также не пери,

И с райских жительниц примера не бери».