Висрамиани

Рамин и Вис были неразлучны целых два месяца, предаваясь утехам любви, и получили от превратного мира свою долю радостей. Тем временем наступила весна. И вот Рамин сказал Вис:

— Мне не следует больше скрываться. Лучше предстать перед Моабадом и повидаться с ним, прежде чем обнаружат меня здесь.

Разумный Рамин нашел выход из положения. Он покинул в полночь опочивальню и проехал полдневный путь, удаляясь от города. Затем, на заре, он повернул коня и направился к городу Мораву. Он ехал, не скрываясь, по большой дороге и въехал в городские ворота без всякой свиты. Как путешественник, едущий издалека, он был запылен и при этом делал вид, что очень утомлен. Когда Рамин подъехал к воротам дворца, тотчас же доложили о нем шахиншаху:

— Солнце славы взошло над землей. Прибыл Рамин, украшающий мир. Лицо его подобно луне, а его стан — кипарису. Усталый от долгого пути, он ждет у ворот твоего дворца.

Шахиншах обрадовался приезду Рамина. Ом велел впустить его. Рамин предстал перед шахиншахом, пал ниц и воздал ему хвалу. Шахиншах радостно приветствовал его и расцеловал. Затем он стал его расспрашивать о том, как он путешествовал. Рамин поведал шаху о трудностях долгого пути и затем сказал следующее:

— Вознесенный богом, прославленный людьми и справедливый царь! Пусть твоя слава будет превыше славы всех властителей и царей, и да будут повергнуты к твоим стопам все враги! Да возвеличится имя твое до небес и да будет судьба твоя прославлена и победоносна! Надо иметь сердце твердое, как алмаз, и силу магнитной горы, чтобы вынести разлуку с тобой и не состоять у тебя на службе. Ты ведь тоже воспитывал меня. Ты мне даровал жизнь и так меня отличал, что вознес до небес. Я не могу не видеть тебя и огорчен тем, что так долго не воздавал тебе почестей. Разве ты не знаешь, что для меня, — хотя я твоего же рода, — большая честь быть привратником твоего дворца? Я не могу примириться с тем, что не служу тебе. По твоему повелению я поехал в Гурган и мечом очистил от врагов горы и долы. Я так умиротворил Хойстан, что лев стал слушаться козы. От Мосула и Арана до Шома не осталось ни одного твоего врага. Я твой раб по воле бога и от тебя имел все, что только может пожелать сердце. Но я был разлучен с тобой и не мог воздавать тебе почести. Как ни щедр создатель неба и земли, он не исполняет всех желаний человека. Так было и со мной. Я хотел день и ночь видеть тебя и наконец больше не смог терпеть разлуку. Я мчался один и добывал себе пропитание охотой. Подобно льву, я питался сырым мясом. Ныне бог помиловал меня, ибо я вижу тебя в благоденствии и могу преклониться перед тобой.

Судьба ко мне благоволит; очевидно, бог не создал меня несчастным. Душа моя воспрянула. От радости я окрылился духом, и венец мой коснулся небес. Я пробуду здесь три месяца и буду веселиться и пировать, подымая за тебя заздравный кубок. Затем я отправлюсь в страну, которую ты мне дал в управление, или же займусь тем. что ты мне прикажешь. Что может быть для меня лучшим, чем исполнять все твои приказания, не жалея себя. Лишь тогда я по-настоящему живу и обретаю бессмертие, когда жертвую собой, чтобы выполнить твои желания.

Когда шахиншах выслушал эту хвалебную и благозвучную речь, он поблагодарил Рамина и сказал ему так:

— Мне приятно было узнать о твоих деяниях. Ты показал свою храбрость и нашел нужные слова, поведав мне правду. Видеть тебя — радость для моего сердца. Но мне недостаточно видеть тебя лишь один день. Я хочу, чтобы ты остался дольше. Ныне еще стоит зима. Самое подходящее в это время— пировать, веселиться и услаждать слух пением мутрибов. Когда наступит весна, дни станут теплее, воздух мягче и у тебя будут попутчики, отправляющиеся в Гурган. Я же буду тебя провожать, доколе ты пожелаешь. По дороге буду охотиться: весной ведь скучно оставаться дома. А пока пойди в баню, перемени платье и отдохни.

Когда обрадованный Рамин пошел в баню, шахиншах послал ему богатую одежду. Так провел Рамин у Моабада три месяца, веселясь и не ведая печали. Судьба посылала ему все, что он желал: он тайно встречался с Вис, предаваясь любовным утехам; их встречи были скрыты от всех. Они встречались в таком месте, куда не могла проникнуть даже мысль Моабада.

82.

МОАБАД ЕДЕТ НА ОХОТУ

Когда наступила весна, горы и долины зазеленели. Луга расцвели, мир, овеянный эфиром, уподобился раю, земля красой стала походить на небо, старая земля помолодела от роз, фиалок и множества других цветов. Земля уподобилась царской сокровищнице, запели птицы, и повсюду слышны были сладкозвучные трели соловьев. Земля, запестревшая цветами, стала похожа на китайскую парчу. Небо было ясным, и земля улыбалась от блеска росы. Звери бродили по равнинам. Ветви деревьев стали наливаться соком и зацвели. Нарциссы начали набухать. Сады и цветники привлекали взоры, как красивые девушки, и земля радовалась, словно шел царский пир. Каждому, даже терзаемому печалью, захотелось отвести душу на лоне природы. Веселящиеся не выпускали из рук чаши с красным вином, как Хосров — руки Ширин. Когда они гуляли по фруктовым садам, зефир сыпал на них жемчуг и золото и радовал влюбленных. Дождь смыл прах с проросшей травы, а людские сердца обновились. Окрестности Морава стали прекрасны и сияли, как рай. Увлажненная земля была осенена зеленью, как садами Шуштари.

Взволнованный расцветающей природой Моабад захотел поохотиться в поле. Созвав вельмож и собрав войско, он им объявил:

— Мы поедем охотиться в страну Гурган, приготовьте все нужное. Там много пернатой дичи и зверя.

Войско стало готовиться к охоте.

Когда Вис догадалась, что Рамин должен идти на охоту вместе с Моабадом, она словно лишилась рассудка. Как одержимая, она потеряла разум и терпение. И вот она сказала кормилице:

— Есть ли что-нибудь удивительнее, чем тот случай, когда живой человек стремится к смерти? И это именно приключилось со мной. Если я не лишу себя жизни, она станет мне в тягость. Я тысячу раз смертельно поражена мечом судьбы. Ныне шах Моабад желает ехать на охоту в Гурган. Да пошлет ему бог ворона по пути и да сопутствуют ему звезды, несущие беды. Как я могу вынести разлуку с Рамином? Как я могу избавиться от Моабада, ненавистного мне, как дьявол? Если Рамин завтра уедет, то мое сердце не сможет последовать за ним, ибо я умру, тоскуя без возлюбленного. Увы, горе мне! Его конь наступит мне на глаза подкованным копытом, и каждый его шаг будет накладывать клеймо на мое сердце! Я буду днем и ночью стоять на страже у его пути. Я изолью родник слез из моих очей и дам путникам напиться из него. Может быть, бог услышит мою молитву и избавит меня от горя и несчастья! Никто, кроме Моабада, не печалит мою душу, ибо только он творит зло и злословит. О, если бы творец избавил меня от мучений и горе больше не угнетало меня! Ступай к Рамину и поведай ему о моем отчаяньи. Узнай его намерения, собирается ли он снова покинуть меня и обрадовать моих врагов, или нет?. Едет ли он завтра с Моабадом? Передай ему: «Кто может пережить разлуку с ним? У кого столь нечувствительное сердце, чтобы оно могло жить без Рамина? Если ты поедешь, то когда вернешься, клянусь твоим солнцем, уже не застанешь меня в живых. Если моя смерть тебя огорчит, не сопровождай его, придумай какую-либо причину, чтобы остаться дома. Мы будем веселиться, а он, печальный и угрюмый, пусть едет, куда ему хочется».

Кормилица все передала Рамину. Этими словами она словно посыпала соль на его раны. Сердце Рамина и без того трепетало от муки, и он сидел, подавленный горем. Выслушав кормилицу, Рамин начал плакать. Мысль о разлуке стрелой пронзила его сердце. Поплакав, он успокоил свое сердце. Ведь он уже с юности подвергался опасностям и испытывал горести, и не было у него ни часа безмятежного счастья. Вот что он сказал кормилице:

— Моабад пока ничего не говорил мне об отъезде и не приказывал мне собираться в дорогу. Может быть, он забыл обо мне. Если же он прикажет мне его сопровождать, я найду какую-нибудь отговорку и не поеду. А ты пока что распространи слух о том, что у меня болят ноги. Когда Моабад узнает об этом, он, наверное, не станет требовать, чтобы я с ним ехал. Я скажу ему: «Тебе ведомо, как я люблю охоту, но путешествовать с больными ногами тяжело. Вероятно, и ты знаешь, что я лежу из-за боли в ногах». Когда он это услышит, он не будет настаивать… Я останусь здесь, в Мораве. Если бог смилуется надо мной, и все будет так, то что же лучшее может выпасть на мою долю?