Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

– Передай хозяйке, – сказала она, – я пошлю тетушку Фэн с приглашениями осчастливить меня завтра своим присутствием.

Дайань склонился в земном полоне и ушел. Носильщиков, доставивших корзины с подарками, Пинъэр наградила сотней медяков. Через некоторое время она вручила тетушке Фэн шкатулку и велела отнести ее женам Симэня. В шкатулке лежали приглашения на пятнадцатое число для У Юэнян, Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь и Сунь Сюээ. Пинъэр приложила записочку Симэнь Цину с просьбой прийти к ней вечером на свидание, которую приказала передать тайком.

На другой день жены Симэня, кроме Сюээ, которую Юэнян заставила домовничать, разоделись в яркие парчовые наряды и, сопровождаемые Лайсином, Лайанем, Дайанем и Хуатуном, двинулись в паланкинах на Львиную любоваться фонарным карнавалом и поздравить с рождением Ли Пинъэр.

Недавно купленный дом Пинъэр состоял из обширного здания по фасаду и трех построек вглубь. Близ улицы возвышался терем. У больших ворот по обеим сторонам располагались просторные флигели с гостевыми, а немного поодаль, за ними, просторная трехкомнатная спальня и кухня.

Еще дальше вглубь раскинулся пустырь, простиравшийся вплоть до сада императорского родственника Цяо.

Зная, что гостьи будут любоваться фонарями, Пинъэр расставила столы и ширмы во флигеле и украсила его множеством цветных фонариков.

После взаимных приветствий в приемной хозяйка пригласила женщин в большую гостиную, расположенную сзади, где угостила чаем, но об этом рассказывать подробно нет надобности.

К обеду в гостиной накрыли четыре столика. Пирующих услаждали пением и игрою на музыкальных инструментах две приглашенные певицы – Дун Цзяоэр и Хань Цзиньчуань. После пятого тоста и третьей смены блюд Пинъэр пригласила всех подняться в терем и полюбоваться фонарным карнавалом. Там тоже был накрыт стол. Из-под стрехи спускался занавес из пятнистого бамбука, кругом висели разноцветные фонарики.

На Юэнян были соболья накидка, ярко-красная, отделанная цветами кофта и изумрудная атласная юбка, остальные были в белых шелковых кофтах и голубых атласных юбках. Они нарядились в расшитые золотом безрукавки разного цвета: Цзяоэр – в коричневую, Юйлоу – зеленую, а Цзиньлянь – красную. Их прически украшали жемчуга, цветы из перьев зимородка, шпильки-фениксы и множество разноцветных подвесок-фонариков. Облокотившись на подоконник, они устремили взоры вниз.

Народу собралось видимо-невидимо, и царило необыкновенное оживление. Прямо на улице стояли десятки увешанных горящими фонарями арок. У каждого дома шла бойкая торговля. Алые кофты смешались с зелеными халатами – яркими нарядами блистали гуляющие мужчины и женщины. Раздавался грохот повозок и экипажей. Горой до самого неба высилась украшенная фонарями и потешными огнями громадная пирамида. Красиво было на празднике фонарей!

Только поглядите:

Двое драконов, камень обвивая, ведут игру в воде. Журавль одинокий, зарею освещенный, парит высоко в облаках. Вот фонарь – золотая лилия, а это – яшмовый терем – как россыпь жемчуга сверкает. Фонари кувшинка и лотос – целая группа расшитой парчи. Фонарь-гортензия блистает белизной, фонарь-снежинка искрится и парит. Фонарь-сюцай. [264] кланяться не перестает – помнит заповедь Конфуция и Мэн-цзы [265] Фонарь-жена – покорности и кротости пример – как Мэн Цзян. [266] верна и непорочна. Фонарь-монах буддийский изображает Юэмина, прильнувшего к Люцуй [267] Фонарь-загробный судья – сидит Чжун Куй. [268] рядом с сестрицей. Злых духов заклиная, машет опахалом перовым фонарь-шаманка. Фонарь Лю Хай [269] – за спиною желтая жаба величайшую ценность шутя играючи глотает. Фонарь-верблюд и лев зеленый [270] – редчайшие диковинки один везет, другой оскалил пасть, ревет. Шалит, кривляется фонарь-мартышка, а белый слон несет сокровище [271] ценою в десяток городов. Фонарь-краб в чистых водах клешнями шевелит, а сом усатый спокойно заглатывает ряску, разевая громадную пасть. Ночные бабочки – одна другой пестрее. Серебристая ива красуется, переливаясь. Плывут шары, парами вьются расшитые ленты. Гуськом тянутся роскошные знамена, экипажи. Пляшут рыбки и драконы. Семеро истинносущных [272] и пятеро старцев [273] подносят сокровенное писанье. Везут дань ко дворцу инородцы и Юга, и Востока. Рядами идут, оглушая толпу, барабанщики сельских общин. Коробейники со всех концов стекаются сюда. Свое уменье, ловкость показать сошлись затейники и скоморохи. Кружат там и тут передвижные фонари. Вверх-вниз снуют висячие фонарики. На перламутровой ширме раскинулись Пэнлайские сады [274] На восток полюбуйтесь – рябит в глазах от золота и небесной сини резных по лаку инкрустированных лож. На запад обратите взор – фонарь-подвески и фонарь-узор переливаются словно цветастая парча. На севере – предметы старины, безделки. На юге – курильницы, вазы, картины. Вот баричи глазеют через барьер – там игра в мяч в самом разгаре. Вон в тереме высоком блистают пышностью нарядов важные дамы из знатных домов. Не счесть гадателей – их как звезд мириады. Скопились громадные толпы вокруг их палаток – всяк хочет судьбу разузнать. Ждет каждого, конечно – рассвет и увяданье. А там, на возвышеньи, отбивая такт, поют романсы, арии актеры. Тут, ударяя в бубенцы, монах бродячий ведет рассказ о Сюаньцзане. [275] А сколько сбыто новогодних пирожков, сладостей! Торгуют бойко весны красою – буйно цветущей сливой мэй. Все ветками ее украсили себя. Колышет ветер шпильки и подвески. В прическах, как солнце, золото горит. Парчовые шатры Ши Чуна. [276] красуются на ширмах. Жемчуг занавесок с цветами сливы и луной поспорит яркой белизною. Не описать всей прелести горы фонарной! Такое торжество сулит год сытый и веселый [277]

Юэнян поглядела немного на праздничную сутолоку и вместе с Цзяоэр села за стол. Но Цзиньлянь, Юйлоу и певички, облокотившись на подоконник, продолжали смотреть вниз. Цзиньлянь засучила белые шелковые рукава, из-под которых показывались ее тонкие, как перо молодого лука, пальчики с шестью золотыми, в виде семечек, перстнями, и наполовину высунулась на улицу, выставляя напоказ свою раззолоченную безрукавку. Она грызла тыквенные семечки и плевалась шелухой прямо на прохожих, не переставая хихикать и подсмеиваться вместе с Юйлоу.

– Поди-ка погляди, сестрица, – обращалась она к Юэнян, тыкая пальцем, – вон у того дома под стрехой как красиво колышутся два фонаря-астры! – Немного погодя Цзиньлянь позвала Цзяоэр: – Глянь-ка напротив! Видишь, у ворот подставка, а на ней как интересно развешаны фонари: впереди большая рыба, а за ней рыбешки, черепашки и крабы. – Еще через некоторое время она кликнула Юйлоу: – Смотри-смотри! Фонарь-старуха и фонарь-старик.

Тут налетел ветер и порвал снизу фонарь-старуху. Цзиньлянь, не удержавшись, так громко рассмеялась, что привлекла внимание прохожих.

Они подняли головы, сгрудились – не пройдешь, не пробьешься – настоящая давка. В шумной толпе нашлись гуляки-лоботрясы, которые, указывая на Цзиньлянь, начали гадать.

– Наверняка, из богатого дома, – заметил один.

– Должно быть, наложница какого-нибудь родовитого вельможи на карнавал пожаловала, – поддакнул другой. – Вырядилась как придворная дама.