Теперь поведем стародавние были,
Расскажем, как амриту боги добыли.
Есть в мире гора, крутохолмная Меру,
Нельзя ей найти ни сравненье, ни меру.
В надмирной красе, в недоступном пространстве,
Сверкает она в золотистом убранстве.
Блистанием солнца горят ее главы.
Живут на ней звери, цветут на ней травы.
Там древо соседствует с лиственным древом,
Там птицы звенят многозвучным напевом.
Повсюду озера и светлые реки,
Кто грешен, горы не достигнет вовеки.
Презревшие совесть, забывшие веру,
И в мыслях своих не взберутся на Меру!
Одета вершина ее жемчугами.
Сокрыта вершина ее облаками.
На этой вершине, в жемчужном чертоге,
Уселись однажды небесные боги.
Беседу о важном вели они деле:
Напиток бессмертья добыть захотели.
Нара́яна молвил: «Начнем неустанно
Сбивать многоводный простор океана,
Пусть боги и демоны, движимы к благу,
Как сливки, собьют океанскую влагу.
Мы амриту, этот напиток волшебный,
Получим совместно с травою лечебной.
Давайте же пахтать волну океана!» —
Нараяна молвил, вселенной охрана.
Есть в мире гора, над горами царица.
С ее высотою ничто не сравнится.
На Ма́ндаре птицы живут и растенья,
На Мандаре — диких животных владенья.
Ее оглашает напев стоголосый,
Зубчатым венцом украшают утесы.
И вырвать хотели в начальную пору
Небесные боги великую гору,
Чтоб Мандарой гордой сбивать неустанно
Безмерную синюю ширь океана.
Но гору не вырвали, как ни трудились.
К Нараяне, к вечному Брахме явились:
«Хотя домогаемся амриты чудной,
Одни мы с работой не справимся трудной».
Всесущие боги, к добру тяготея,
Тут кликнули Шешу, могучего змея.
И встал он, и вырвал он гору из лона
С цветами, зверями, травою зеленой.
Направились боги с горою великой
И речь повели с океаном-владыкой:
«Сбивать твою воду горою мы будем,
Мы амриту, влагу бессмертья, добудем».
Сказал океан: «Не страшусь я тревоги,
Но дайте мне амриты долю, о боги!»
Тогда-то к царю черепах, на котором
Стоит мирозданье [166], пришли с разговором
И боги и демоны: «Сделай нам милость,
Чтоб эта гора на тебе утвердилась».
Тогда черепаха подставила спину,
Подняв и подножье горы и вершину.
Могучие сделали гору мутовкой,
А Васуки, длинного змея, — веревкой,
И стали, желая воды животворной,
Сбивать океан, беспредельно просторный.
Сбивали, как масло хозяйки-подружки
Из сливок отменных сбивают в кадушке.
И стали совместно растягивать змея,
Конец у премудрых, у демонов — шея,
Вздымал его голову бог непрестанно
И вновь опускал в глубину океана.
Из пасти змеиной, шумя над волнами,
Взметались и ветры, и дымы, и пламя,
И делались дымы громадой летучей,
Обширной, пронизанной молнией, тучей.
На демонов, мучимых жаром жестоким,
Она низвергалась кипящим потоком,
Из горной вершины, во время вращенья,
Как ливень, струились цветы и растенья,
Сплетались цветы в вышине лепестками,
На светлых богов ниспадали венками.
Вращалась гора, — обреченные смерти,
Тонули насельники вод в круговерти,
Земля сотрясалась, и влага, и воздух,
Валились деревья с пернатыми в гнездах,
И древо о древо, и камень о камень,
Столкнувшись, рождали неистовый пламень.
Как синее облако — молнийным жаром,
Он искрами прыскал, он мчался пожаром.
В том пламени гибли неправый и правый,
И хищные звери, и кроткие травы.
Но Индра, играя громами, с отвагой
Огонь погасил бурнохлещущей влагой.
Тогда в океан устремились глубокий
И трав и деревьев душистые соки.
Вода в молоко превратилась сначала,
Затем благодатные соки впитала
И в сбитое масло затем превратилась, —
На время работа богов прекратилась.
Взмолились премудрые: «Дароподатель,
Смотри, как устали мы, Брахма-создатель!
Мы силы лишились, нам больно, обидно,
Что все еще амриты дивной не видно!»
Нараяне Брахма сказал первозданный:
«Дай силу свершающим труд неустанный».
В них силу вдохнул небожитель безгневный,
И месяц возник, словно друг задушевный.
Излил он лучи над простором безбрежным,
Он светом зажегся прохладным и нежным.
Явилась богиня вина [167]в океане,
Затем, в белоснежном своем одеянье,
Любви, красоты появилась богиня, [168]
За чудной богиней, могуч, как твердыня,
Божественно белый скакун показался,
Рожденный из пены, он пены касался.
Явился врачующий бог [169], поднимая
Сосуд: это — амрита, влага живая!
Все демоны ринулись жадно к сосуду.
«Мое!», «Нет, мое!» — раздавалось повсюду.
Тогда-то Нараяна, вечный, всевластный.
Предстал перед ними женою прекрасной.
Увидев красавицу, демоны разом
От вспыхнувшей страсти утратили разум.
Вручили сосуд появившейся чудом —
Нараяна скрылся с желанным сосудом,
И амриты дивной испили впервые
Премудрые боги, созданья благие,
Испили впервые — и стали бессмертны,
А демоны двинулись, грозны, несметны,
Рубили мечами, дрались кулаками, —
Так начали демоны битву с богами.
И в гуле проклятий, вблизи океана,
Столкнулись две рати, боролись два стана,
О палицу меч и копье о дубину
Сгибались, и падала кровь на долину.
Тела без голов на долине скоплялись,
А мертвые головы рядом валялись.
Пусть не было демонской рати предела,
Нечистые гибли, их войско редело,
И падали наземь в крови исполины,
Как яркие, красные кряжей вершины.
Багровое солнце меж тем восходило,
Скопления демонов таяла сила,
Но бой продолжался ужасный, великий,
Повсюду гремели свирепые клики:
«Руби! Нападай! Бей наотмашь и в спину!
Коли! Налетай! Заходи в середину!»
И демоны злые, теснимы богами,
Построили воинство за облаками,
Бросали с небес и утесы и кручи, —
Казалось, что дождь низвергался из тучи, —
Громадные горы бросали в смятенье,
Вершины срывались при этом паденье.
Земля содрогалась: такого обвала,
С тех пор как возникла, она не знавала!
Встал к месту сраженья Нараяна близко,
В небесные своды из грозного диска
Метнул заостренные золотом стрелы, [170]
Огонь охватил небосвода пределы,
Вершины, дробясь, исчезали во прахе,
И полчище демонов ринулось в страхе,
С протяжными воплями, с криком и стоном,
Сокрылись в земле, в океане соленом.
А боги, когда торжество засияло,
Поставили Мандару там, где стояла,
И, амриту спрятав в надежном сосуде,
Пошли, говоря о неслыханном чуде.
Пошли они, силы познав преизбыток,
Хвалили бессмертья волшебный напиток.
Пошли они, преданы твердым обетам…
Главу «Махабхараты» кончим на этом.
