Необычайные похождения царевича Нараваханадатты

Выслушала сказанное царем царица Гунавара, несравненная в своей добродетели и верная супругу, и, охваченная и страхом и нежной любовью, молвила так: «Не знаю я, благородный, за что ввергаешь ты меня в подземелье, но буду я счастлива, если ценой моей жизни будет тебе благо. И даже если придется мне умереть, пусть тебя не коснется невзгода. И здесь, на земле, и на том свете для жен один закон — воля мужа». Заплакал царь, слушая такие слова, и подумал: «Не было между ней и Суракшитой никакого греха — ведь видел я, что он глядел мне в лицо прямо и открыто. Вот беда-то! Что-то придется делать с этой клеветой!» Обратился царь, горем удрученный, к царице и сказал: «Вот мое решение, божественная: придется тебе быть в подземелье». И она согласилась: «Пусть так и будет!» И повелел тогда царь там же на женской половине сделать подземную темницу и поместил туда царицу.

Спросил огорченный царевич мать свою, по какой причине ей достался такой удел, а она успокоила его, передав все, что царь говорил ей. Сказала, что темницу эту подземную считает раем небесным, ибо от этого зависит счастье мужа, а для женщин добродетельных их счастье не счастье, а вот мужа счастье — их настоящее счастье.

Когда же все это случилось, то Аяшалекха, это вместилище бесславия, так наставляла сына своего Нирвасабхуджа, уединившись с ним: «Царь нынче в расстройстве, а злодейка Гунавара в подземелье. Вот бы еще сыночка ее из страны выдворить, то было бы нам благо. Вот и подумай-ка со всеми другими братьями, сыночек, как бы нам Шрингабхуджу отсюда спровадить!» Передал материнский совет Нирвасабхуджа всем другим братьям, таким же завистникам, как он сам, и стали они вместе думать, каким способом злодейство осуществить-. Однажды все вместе царевичи упражнялись в овладении разным оружием и заметили на крыше дворца очень крупного ворона.

Видя, как они уставились на эту противную птицу, сказал им мудрый монах, которому случилось там проходить: «Это, царевичи, не ворон! Это ракшас Агнишикха, погубитель городов! Поразите его острой стрелой, пока он не улетел!» Услыхали такие слова девяносто и девять старших царевичей и начали стрелять в ворона, но сколько ни стреляли, а ничья стрела в того ворона не попала. Посоветовал тогда им мудрый монах: «Может, ворона сразит ваш младший брат? Он — хороший стрелок из лука». При этих словах сразу вспомнил Нирвасабхуджа наставления своей матушки и подумал: «Ботто случай подходящий спровадить Шрингабхуджу. Дам-ка я ему для этого дела стрелу из отцовского колчана. Та стрела золотая коли в ворона попадет, он улетит, а Шрингабхудже придется вслед за ним бежать, чтобы стрела не пропала. Коли не сыщет он ракшаса, станет он кидаться и туда и сюда, а без стрелы вернуться не посмеет». Так рассудив, дает злодей Шрингабхудже стрелу из отцовского колчана и лук отцовский, чтобы убил он ракшаса.

Взял младший царевич отцовский лук, наложил стрелу золотую с хвостом, украшенным самоцветами, натянул тетиву, и поразил той стрелой ракшаса могучий Шрингабхуджа. Но только ранен был ракшас и со стрелой, в теле его застрявшей, истекая кровью, улетел, взмахнув крыльями. Стал подлый Нирвасабхуджа вместе со всеми другими братьями корить героя: «Ты верни эту стрелу золотую, она ведь из отцовского колчана взята, а не то мы тут все перед тобой разом умрем. Если не вернешь стрелу, то отец нас всех из царства выгонит! Другой такой стрелы не достанешь и не сделаешь». Мужественный Шрингабхуджа тазе отвечал этим хитрецам: «Не трусьте вы, потерпите! Бросьте ваши хитрости. Пойду я, убью ракшаса подлого и принесу стрелу обратно!» Забрал он лук и стрелы и отправился в ту сторону, куда улетел ворон. А тот ронял на лету кровь, и по кровавым пятнам шел Шрингабхуджа дальше и дальше, а все его братья тем временем, радостные, что его спровадили, побежали к своим матерям. Шел он, шел и забрался в дремучий лес, а когда дошел до его конца, увидел город обширный, подобный плоду дерева добродетели, вызревшему со временем ради того, чтобы кто-нибудь отведал его. Присел он, усталый, под деревом в каком-то саду, чтобы отдохнуть, и увидел, что приближается к нему некая дева небывалой красоты, при разлуке жизнь похищающая, а при встрече возвращающая ее, — ведь творец создает красавиц из смеси яда и амриты! Когда же приблизилась она, бросив на него взор, исполненный любви, спросил ее царевич, сердце которого устремилось к ней: «Как называется этот город, газелеокая, и кто в нем правит? Скажи мне, кто ты и как здесь очутилась?» Кокетливо скосив глаза, опустила она взор свой долу и ответила ему, белозубая, сладостным голосом: «Город этот — сокровищница всяческих богатств — называется Дхумапур, а живет в нем величайший из ракшасов Агнишикха, а стоит перед тобой дочь его Рупашикха, с сердцем, похищенным твоей несравненной красотой, пришелец! Ответь мне, кто ты и что тебя сюда привело?» Когда кончила она говорить, тотчас ответил ей Шрингабхуджа и как зовут его, и какого царя он сын, и как из-за стрелы он попал в Дхумапур, а она, узнав про все с ним случившееся, промолвила: «Нет во всех трех мирах лучника лучшего, чем ты! Ведь это твоею стрелой был ранен мой отец в образе ворона, а ту золотую стрелу забавы ради я взяла себе, отца же моего от раны вылечил министр Махаданштра, великий знаток всяческих снадобий, исцеляющих недуги. Поспешу к отцу, расскажу ему обо всем и быстро приведу сюда. Ты, благородный, покорил меня!» Выговорила все это Рупашикха, оставила Шрингабхуджу и поспешила к отцу своему, Агнишикхе. «Батюшка, — промолвила она, — пожаловал сюда царевич по имени Шрингабхуджа, с которым никто-никто не сравнится ни в красоте, ни в роде, ни в юности, ни в добродетели. Верно, это божество какое-нибудь, снизошедшее на землю, а не смертный человек. Если он мне мужем не станет, тотчас же я с жизнью расстанусь!» Отвечал ей на это отец ее ракшас: «Люди, доченька, для нас пищей служат. Но уж коли тебе он понравился, быть по-твоему. Приведи его сюда и покажи мне». Немедля кинулась Рупашикха к Шрингабхудже, рассказала, как все устроилось, и привела царевича к отцу. Агнишикха тогда и говорит ему, послушному, склонившемуся перед ним: «Отдаю я за тебя, царевич, дочь мою Рупашикху, если только ты никогда против слова мвего не пойдешь». Согласился на это царевич и сказал, что никогда ни слова его, ни воли не нарушит. Обрадовала Агнишикху такая разумная речь царевича: «Встань, ступай, соверши омовение и возвращайся сюда». И так повелев царевичу, дочери своей Рупашикхе он сказал иначе: «А ты ступай, собери всех сестер, да поспеши». Получили они оба каждый свой приказ и тотчас же ушли, сказав: «Да будет так!»

Когда же удалились они от Агнишикхи, обратилась к Шрингабхудже с такими словами хитроумная Рупашикха: «У меня, благородный, сто сестер-царевен. Все мы одна на другую похожи и обликом, и одеждой, и украшениями, и у всех на шее одинаковые жемчужные ожерелья. Хочет он запутать тебя, любимый, собрав нас всех вместе, а когда соберет, скажет тебе: «Найди среди них твою желанную!» Я про это знаю и скажу тебе, как эту задачу решить. С чего бы ему всех нас собирать, коли не для этого? Когда же все соберутся, закину я ожерелье на голову себе, а ты, узнав меня по этой примете, надень на меня гирлянду из лесных цветов. Не очень-то догадлив и благороден мой батюшка, иначе зачем ему так со мной поступать?! Поэтому ты все, чтобы он ни сказал тебе, чтобы тебя обмануть, мне передавай, а уж что там надо будет сделать, я сама соображу». Так она наказала возлюбленному и побежала за сестрами, а он молвил: «Пусть так и будет» — и отправился совершать омовение.

Вот приходит Рупашикха со всеми сестрами к отцу, и приходит туда тотчас же после омовения и Шрингабхуджа. Дает тут Агнишикха венок из лесных цветов Шрингабхудже и говорит: «Выбери из них суженую свою». И царевич взял венок и, заметив, которая из девушек закинула ожерелье на голову, надел венок на Рупашикху. Тогда и говорит Агнишикха им обоим: «Завтра поутру справим свадьбу по закону!» — и отпустил и их и всех прочих. А потом подозвал к себе Шрингабхуджу, да и велит ему: «Вот тебе упряжка волов, возьми их, ступай за город, насыпано там в кучу шесть тысяч четыреста двадцать серов [237] кунжутных зерен, и ты все их посади!»