Стихотворения. Проза

Мы перевалили через гору Унохана, миновали долину Курикара-га-тани 252 и на пятый день середины Седьмой луны пришли в Канадзава. Тут живет один человек, по имени Касе, он купец и часто бывает в Осака. Заночевали вместе на его постоялом дворе.

Человек, называвший себя Иссе, 253 любил хайкай, слава его незаметно распространилась по миру, и многие знали его, но прошлой зимой он безвременно покинул этот мир, и теперь его старший брат решил почтить его память. По этому случаю я сложил:

Будучи приглашенными в одну травяную хижину:

Сложил в пути:

В местечке, которое зовется Сосенки — Комацу…

Посетили святилище Тада. Здесь хранится шлем Санэмори 254 и кусок парчи от его платья. Кажется, и шлем, и платье он получил от князя Еситомо в те давние времена, когда служил роду Минамото. Он и в самом деле был незаурядным воином. Шлем от козырька до боковых отворотов «фукикаэси» украшен резьбой — орнаментом из хризантем и заморских трав — и инкрустирован золотом, нашлемник «голова дракона» украшен двумя изогнутыми рогами — «кувагата». В летописи святилища ярко, во всех подробностях рассказывается о событиях того времени: о том, как после гибели Санэмори в Кисо Есинака вместе с молебной запиской передал этот шлем святилищу, как появился здесь его гонец, Хигути Дзиро. 255

Шагая по дороге к горячим источникам Яманака, мы все время имели за спиной вершину Белого корня Сиранэга такэ. Слева у подножия гор расположен храм Каннон. Известно, что, после того как государь-инок Кадзан совершил паломничество по Тридцати трем обителям, 256 он установил здесь изображение Великомилосердной заступницы, Великой печальницы, и назвал это место Ната. Скорее всего, он взял по первому слогу от названий Нати и Танигуми. Среди причудливых каменных глыб растут старые сосны, на вершине утеса стоит небольшая крытая мискантом молельня, — да, место это и в самом деле замечательное.

Окунулись в горячий источник. Говорят, что по своему живительному действию здешние источники почти не уступают источникам Ариакэ. 258

Здешнего хозяина зовут Кумэносукэ, он совсем еще ребенок. Его отец очень любил хайкай, настолько, что приехавший сюда однажды совсем еще молодой Тэйсицу 260 почувствовал себя посрамленным его мастерством и, вернувшись в столицу, поступил в ученики к Тэйтоку, 261 после чего слава о нем распространилась по миру. Говорят, что, став знаменитым, Тэйсицу никогда не брал с этой деревни плату за исправление строф. 262 Но все это — преданья далекой старины.

Сора страдал от болей в желудке, а поскольку один из его родственников жил в провинции Исэ, в местечке Нагасима, то он решил, расставшись со мной, идти прямо туда. На прощанье он оставил мне такие строки:

Сора

Велика печаль того, кто уходит, велика досада того, кто остается, словно одинокие утки блуждают в облаках. Я тоже сложил:

Остановился на ночлег в обители Дзэнседзи, за пределами селения Дайседзи. Это все еще земля Kaгa. Сора тоже ночевал здесь прошлой ночью, вот что он мне оставил:

Разлуке нашей всего одна ночь, а кажется, что между нами тысяча ри. Устроившись на ночлег в общей келье, я тоже прислушивался к шуму осеннего ветра, но вот небо посветлело и послышались светлые голоса читающих сутру, скоро донеслись звуки била, и я пошел в трапезную. Сегодня я должен идти в Этидзэн, а потому спешил пораньше спуститься в сад, но молодые монахи, с бумагой и тушечницей, гурьбой следовали за мной по пятам до самого низа лестницы. В этот миг с ивы в саду осыпались листья, и я торопливо написал, уже в сандалиях:

Подойдя к границе Этидзэн, я сел в лодку в бухте Есидзаки и, оттолкнувшись шестом, поплыл к Сосне на Перекате — Сиогоси-но мацу.

Сайге 265

Одной этой песней исчерпана красота многих видов. Добавлять к ней еще хоть слово — все равно что отращивать ненужный палец. 266

Со старцем из монастыря Тэнрюдзи в Маруоке меня связывало давнее знакомство, поэтому я решил навестить его. Кроме того, некто Хокуси из Канадзавы, намереваясь проводить меня, дошел вместе со мной как раз до этого места. В пути он не пропускал ни одного живописного вида, размышлял обо всем увиденном и время от времени делился со мной своими прекрасными замыслами. Теперь же пришла пора прощаться, и я сказал: