Записки о поисках духов

В четвертом году Гуан-хэ в Среднем ведомстве Желтых врат [57] при Южных дворцах появился юноша ростом в девять чи, облаченный в белые одежды. Служитель Среднего ведомства Желтых врат Се Бу окликнул его:

– Ты что за человек? — спросил он. — Как ты пробрался во дворцы, да еще в белых одеждах?

– Я — потомок Лянского бо Ся. Небеса послали меня, чтобы я стал Сыном Неба.

Бу бросился вперед, намереваясь схватить его, но тот в то же мгновение исчез.

В седьмой год Гуан-хэ в границах уездов Цзиян и Чанъ-юань, что в округе Чэньлю, и уездов Юаньцзюй и Лиху в округах Цзиинь и Дунцзюнь на обочинах дорог росли травы, все как одна имевшие облик человека, сжимавшего в руках войсковой арбалет. Другие по внешности были словно как волы, кони, драконы, змеи, птицы, звери белые или черные, как полагается по расцветке. Перья, шерсть, головы, глаза, ноги, крылья — все у них было, так что они не просто напоминали животных, но имели их четко очерченную внешность.

В старых преданиях говорится: «Это травы подавали знаки беды». Как раз в тот год восстали Желтоповязочные злодеи. А потом власть Хань стала ослабевать все больше.

При Лин-ди, в первый год Чжун-пин, в день жэнь-шэнь шестой луны в Лояне поселился за Верхними Западными воротами молодой человек по имени Лю Цан. Жена его родила мальчика о двух головах с общим туловищем.

Когда настали годы под девизом Цзянь-ань, еще одна женщина родила мальчика. И у этого были две головы на общем теле.

В восьмую луну третьего года Чжун-пин на гробнице Хуайлин появились воробьи — десятки тысяч. Сначала они чирикали — чрезвычайно печально, — а потом стали драться кто с кем попало и перебили друг друга. Так все они с переломленными головами и повисли, кто на ветвях деревьев, кто на колючках кустов.

Пришел шестой год — и скончался император Лин-ди. Все императорские гробницы — это символы высоты и величия, а слово «цзюэ» — «воробей» звучит так же, как «цзюэ» — «титул». Тем самым Небо как бы предупреждало, что все, помышляющие лишь о титулах и жаловании и поклоняющиеся богатству, доведут друг друга до погибели и добьются уничтожения и запустения.

Во время Аань на роскошных пирах в честь гостей или бракосочетаний всегда устраивались представления кукол-куйлэй. После попойки представления сменялись погребальными песнопениями. Сочетая музыку для кукол и для домашнего траура, погребальных песнопений и представлений, где кукол двигают с помощью веревочек, Небо как бы предостерегало: государство скоро должно прийти в полный упадок, и всякого рода роскошь и радости погибнут.

После кончины Лин-ди столица была разрушена, ворота домов были завалены трупами, пожираемыми червями. Предзнаменованием этого и служили кукольные представления в сочетании с погребальными песнопениями.

В конце правления Лин-ди в столице ходила такая песенка:

Когда настал шестой год под девизом Чжун-пин, к власти подбирался Ши-хоу. Сянь-ди же тогда еще не принял императорского титула и был захвачен Дуань Гуем и другими из его клики. Вельможи и чиновники все его сопровождали. Однако, когда его выезд достиг горы на берегу Реки, Сянь-ди удалось вернуть себе трон.

При Ханьском Сянь-ди, в году под девизом Чу-пин в Чанша жил человек по фамилии Хуань. Он умер и пролежал в гробу около месяца. И тут его мать услышала, что из гроба доносятся какие-то звуки. Гроб открыли. Оказалось, что Хуань жив. При гадании было сказано:

– Достигший тьмы Инь стал опять светом Ян. Это означает, что низшие станут высшими.

И верно, впоследствии из числа простых служилых людей возвысился Цао-гун.

При Сянь-ди, в седьмой год под девизом Цзянь-ань в уезде Юэсуй жил юноша, превратившийся в девицу. В это же время в народе имели хождение такие разговоры: «Такое уже случалось во время императора Ай-ди — значит, предстоит смена династии».

Настал двадцать пятый год под тем же девизом, и Сянь-ди был свергнут и пожалован титулом Шаньянского гуна [58].

В начальном году Цзянь-ань распевали в области Цзинчжоу такую детскую песенку:

В песенке этой намек на то, что со времени возрождения династии [59] область Цзинчжоу была самостоятельной и целостной, а народ вплоть до правления Лю Бяо жил в изобилии и радости. Когда же настанет девятый год под девизом Цзянь-ань, должен начаться упадок. И в самом деле, после смерти жены Лю Бяо его военачальники рассеялись по миру.

В словах «Когда же настанет тринадцатый год» и «лишится наследников род» предсказано, что и сам Лю Бяо в этом году умрет, а после все придет в печальное запустение.

В это же время одна девица в уезде Хуажун вдруг начала кричать, рыдая:

– Нам предстоит великая скорбь!

Слова ее были признаны преступными, а уездные власти, сочтя, что это с ее стороны колдовской наговор, посадили ее в тюрьму. Прошло около месяца, и она, все еще сидя в тюрьме, разрыдалась:

– Сегодня скончался Лю, правитель Цзинчжоу, — сказала она.

Хуажун отстоит от Цзинчжоу на несколько сот ли. И вот послали служащего проверить это воочию — да, Лю Бяо в самом деле умер. Только теперь уездные власти ее выпустили. Потом появилась еще одна песенка, где были слова:

Немного спустя Цао-гун усмирил Цзинчжоу и назначил наместником туда Ли Ли из Чжоцзюня, второе имя которого было Цзянь-Сянь.

В начальную луну двадцать пятого года правления под девизом Цзянь-ань Вэйский У-ди, возводя в Лояне дворец Цзяньшидянь, срубил дерево в парке Чжо-лун, и на дереве выступила кровь. Еще была выкопана для пересадки груша — и из пораненных корней тоже проступила кровь. Вэйский У был так раздосадован этим, что вскоре заболел и слег. В эту же луну он скончался. Это был первый год правления Вэйского Вэнь-ди под девизом Хуан-чу.

При Вэй, в первый год правления под девизом Хуан-чу во дворцах Вэйянгун случилось, что в гнезде ласточки родился сокол. Клюв и когти у него были красными.

Пришли годы под девизом Цин-лун. Император Мин-ди строил павильон Линсяогэ и не успел закончить строение, как наверху на нем оказалось сорочье гнездо. Император обратился за разъяснениями к Гаотан Луну, и тот ответил: