Японские народные сказки

Насыпал он того пепла, что от злых соседей принес, в бамбуковую корзину и вылез на крышу:

— Лети, пепел, лети, диким гусям глаза замети! Пепел, замети глаза диким гусям, лети, лети! — кричит старик и сыплет пепел горстями. Полетел пепел по ветру и засыпал глаза диким гусям. Упали гуси на землю.

Обрадовались старик со старухой, сварили гусиную похлебку, едят и похваливают.

Вдруг опять злая старуха наведалась:

— Нельзя ли у вас огонька призанять?

— Дадим тебе горящих угольков да еще угостим похлебкой с гусятиной.

— Ладно, ладно, съем чуток, только для компании, — говорит злая старуха, а сама чашку протягивает. Наелась вволю и спрашивает у старухи:

— Как же твой старик добыл столько диких гусей?

— А вот как. Взял он корзину пепла, что остался нам на память от рисового дерева, влез на крышу и закричал: «Лети, лети, пепел, диким гусям глаза замети!» Полетел пепел по ветру, засыпал гусям глаза, и упали они на землю. Вот и сготовила я похлебку с гусятиной.

Злая старуха-соседка оставила на дне чашки маленький кусочек мясца и говорит:

— Это я домой унесу, своего деда угощу.

А ей в ответ:

— Доедай все, мы тебе домой еще дадим.

Положили лучшие куски гусятины в соломенную плетенку и дали злой старухе с собой.

А она опять, как пришла домой, так во дворе позади конюшни повыбрала все самое лакомое и съела. А взамен съеденного сунула старуха катышки конского навоза и отнесла своему муженьку:

— Угостили меня соседи гусятинкой. А я сама не ела, для тебя оставила. Вот, кушай, пожалуйста.

— Что-то навозом попахивает, а все же вкусно, вкусно, — приговаривает старик Уэда. И съел все без остатка.

— Старик-сосед меня гусятинкой угостил. А мой-то дед никудышный, — ворчит злая старуха.

— Ты сходи к соседу, попроси пепла от рисового дерева, сколько осталось. Я тоже гусей наловлю.

— Хорошо, я схожу попрошу.

Вот идет злая старуха к соседу и просит:

— Дайте хоть пригоршню пепла для охоты на диких гусей, коли остался еще.

— А-а, остался, остался, сейчас насыплю в корзинку.

— Спасибо. Научите, как на диких гусей охотиться.

— Пусть твой старик в ясный день взберется на кровлю. Как полетят гуси, надо сыпать пепел по ветру и кричать: «Пепел, лети, лети! Гусям глаза замети!» Вот и вся наука.

Настал погожий денек. Старик Уэда влез на кровлю, а злая старуха стоит под застрехой, держит в руке ухват.

Вот летит стая гусей, все ближе и ближе, вот пролетает над самой кровлей.

Тут старик стал сыпать горстями пепел. Должен он был кричать: «Пепел, лети, лети! Гусям глаза замети!», да ошибся. Как закричит: «Пепел, лети, лети, деду глаза замети! Пепел, лети, лети, деду глаза замети!»

Засыпал пепел старику глаза, он и скатился с крыши вниз головой.

А старуха подумала, что большой гусь упал.

Сколько ни кричал старик: «Это я! Это я!», старуха давай бить его ухватом и зашибла до смерти. Захотелось ей отведать гусятинки, сварила она похлебку и начала есть. Только попался ей такой кусочек, что не прожевать. Зацепила палочками, вытащила, глядит — а это ухо!

«Вот беда! — подумала старуха. — Ведь это я своего старика сварила».

Не надо людям подражать по-глупому, не надо жадничать и завидовать.

Тут и сказке конец.

14. Отчего крабы пугливы

Давно-давно, много лет тому назад, жили старик со старухой. Как-то раз отправился старик в горы собирать хворост. Стало дело к полудню подходить. Проголодался он и сел позавтракать на берегу горной речки. Вода в ней прозрачная, чистая. Вдруг видит старик: по дну ползет что-то. Пригляделся он: «Э, да это краб! Смотри ты, пожалуйста, здесь крабы водятся!»

Бросил дед в воду несколько рисинок. Обрадовался краб, стал их ловить и поймал все до одной. А старик смотрит и смеется. С тех пор, бывало, как ни пойдет в горы, все чем-нибудь да покормит краба. Полюбился он старику. «Возьму его домой, — думает. — Пусть живет у меня». Принес его старик домой и говорит:

— Старуха, а старуха, смотри, какого я краба принес!

— И правда, хорош! — отвечает старуха. — Ох, верно, и вкусный же он! Откормим его да сварим.

— Скажешь тоже, старая! Я его знаешь как полюбил!

Спрятал дед потихоньку краба в колодец, чтобы старуха о том не проведала. Вернется из лесу и зовет:

— Краб, эй, краб, косо-косо! Плыви сюда, это я, старый дед!

Каждый раз, как заслышит краб голос старика, так и выплывает со дна колодца, клешнями шевеля. А старик угощает его каким-нибудь лакомством и приговаривает:

— Краб, дружочек мой, у тебя ведь тоже есть сердце! Слушай же хорошенько, что я тебе велю. Станет тебя звать моя старуха, ты смотри, не показывайся ей на глаза! Если выплывешь со дна, съест тебя непременно, так и знай. Только тогда и плыви, как услышишь: «Краб, эй, краб, косо-косо! Это я, старый дед!»

А старуха все не могла успокоиться:

— Где только мой старик такого жирного краба спрятал?

Искала она, искала, не может найти.

Вот как-то раз старик, воротившись домой, пошел, как всегда, к колодцу ноги помыть. Заприметила старуха, что он словно сам с собой разговаривает. «Что бы это могло значить?» — подумала она, подкралась незаметно и слушает. А старик своего краба зовет:

— Краб, эй, краб, косо-косо! Это я, старый дед, пришел!

Взяла старуху досада:

— Так вот куда дед его запрятал! Ну хорошо же, пусть только уйдет завтра в горы, полакомлюсь на славу!

Не успел на другое утро старик уйти в лес, как старуха побежала к колодцу и кричит:

— Краб, эй, краб, косо-косо. Это я, старый дед, пришел!

Услышал краб знакомые слова к поднялся со дна колодца. Видит старуха: отъелся он и вырос, стал большим-большим. Схватила его и кинула прямо в кипящую, бурлящую воду — шлеп! Сварился краб, стал красным, как огонь. Полакомилась старуха нежным мясом, а скорлупку бросила на помойку под водосток.

Вернулся старик из лесу и зовет, как обычно, своего любимца краба:

— Краб, эй, краб, косо-косо! Это я, старый дед, пришел!

Звал он, звал, но краб из воды так и не показался.

— Отчего бы это? Убежал он, что ли?

Стал дед повсюду искать краба, нет его нигде, да и только! Огорчился старый. Вдруг, откуда ни возьмись — порх! — прилетела красивая птичка, села на дерево перед стариком, защебетала:

— Дедушка, дедушка! Вернулся наконец. Мясо краба у старухи в животе, а скорлупку на помойке поищи, пин-яра, пин-яра, сян!

«Каких только чудес на свете не бывает!» — подумал старик. Заглянул на помойку под водосток. В самом деле, валяются там скорлупки да клешни. Огорчился старик. Заливаясь слезами, собрал он их и закопал в самом дальнем углу двора, а над могилкой посадил деревце азалии.

Как проснулся на другое утро, так первым делом подумал: «Надо полить саженец водой, не то засохнет». Пошел к деревцу, а оно все усыпано золотыми цветами — так и горит на солнце, так и сверкает! Обрадовался старик:

— Эй, старуха, поди-ка сюда! Съела ты моего краба, не пожалела. А я скорлупку его в землю закопал, деревце на могилке посадил, и расцвело оно золотыми цветами. Надо беречь его, хорошенько поливать.

Но не успел старик уйти в горы, как старуха бегом к деревцу.

— Ладно же, погоди ты у меня! Все цветы оборву, по ветру размечу!

Смотрит — а на азалии уже не золотые цветы, а простые.

— Ты что морочишь меня, надо мной насмехаешься, дрянная хворостина! — рассердилась старуха. — Срублю я тебя под самый корень и сожгу.

Срубила она азалию и сожгла.

Вернулся из леса старик и первым целом спешит на золотые цветы полюбоваться. Смотрит — нет деревца. Удивился он:

— Старуха, а старуха, куда моя азалия пропала?

— А ты зачем такую дрянь на дворе посадил?! Только бесила она меня. Не золотые на ней цветы росли, а простые. Вот я ее и спалила, сердце отвела.

Что будешь делать! Спрашивает сквозь слезы старик:

— Скажи хоть, куда пепел дела?