Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй читать книгу онлайн
Самый загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, был написан в XVII веке.
Имя автора не сохранилось, известен только псевдоним – Ланьлинский насмешник. Это первый китайский роман реалистического свойства, считавшийся настолько неприличным, что полная публикация его запрещена в Китае до сих пор.
В отличие от традиционных романов, где описывались мифологические или исторические события, «Цзинь, Пин, Мэй» рассказывается веселой жизни пройдохи-нувориша в окружении его четырех жен и многочисленных наложниц.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Цзиньлянь молча удалилась в свои покои, чтобы привести себя в порядок.
Вскоре к Юэнян явились разряженные Ли Пинъэр и У Иньэр.
– Как мог пропасть браслет? – обратилась к Пинъэр хозяйка. – Сам тут только что с сестрицей Шестой поругался. [630] Дело чуть не дошло до рукоприкладства. Я еле их утихомирила. Хозяин на пир отправился, велел новые розги купить. Вечером бить служанок собирается. Куда ж твои служанки с кормилицей смотрят? Дают ребенку золотые вещи, потом теряют. Ведь не что-нибудь – золото!
– Не знаю, для чего он дал ему четыре браслета, – говорила Пинъэр. – Я с госпожой У Старшей и с Чжэн Третьей занималась. Тут же была сестрица Вторая. [631] Пока мы вели разговор, браслет и исчез. Служанка на кормилицу грешит, кормилица на старую Фэн. А старуха клянется, плачет: не брала, мол. Того и гляди, покончит с собой. Прямо-таки загадка! Ума не приложу, кого и винить.
– Как хорошо, что меня там не было! – воскликнула У Иньэр. – Знать, самому Небу было угодно так распорядиться. Я ведь целый день с ребенком играла, а тут как раз вышла, прической занялась. А то б на меня подумали. Сказать, может, и не сказали бы, а я бы переживать стала. Деньги кто не любит! Только нам, из заведения, запрещено о них даже поминать, а то пойдет дурная молва…
Пока они говорили, вошли Хань Юйчуань и Дун Цзяоэр с узелками в руках и, весело улыбаясь, отвесили земные поклоны Юэнян, госпоже У и Ли Пинъэр.
– А ты, Иньэр, со вчерашнего дня тут? – приветствуя подругу, спросили они.
– А вы откуда знаете? – удивилась Иньэр.
– Мы вчера у батюшки пели, он нам и сказал, – отвечала Дун Цзяоэр. – Велел сегодня прийти, матушек услаждать.
Юэнян предложила певицам присаживаться, а Сяоюй подала чай. Они поспешно встали, чтобы взять у служанки чай, и поклонились.
– До каких пор вчера пели? – спросила Иньэр.
– После второй ночной стражи до дому добрались, – отвечала Хань Юйчуань. – Вместе с Ли Мином вышли.
Между тем Юэнян наказала Юйсяо поторопить певиц, так как опасалась, как бы не нагрянули гостьи. Вскоре был накрыт стол. На нем красовались весенние блюда и четыре коробки со сладостями.
– Ступай к матушке Второй и пригласи Гуйцзе, – обратилась к Сяоюй хозяйка. – Пусть тоже попьет чаю.
Вскоре появилась Гуйцзе в сопровождении своей тетки. Они отвесили поклоны и сели к столу. Когда убрали посуду, появилась по-праздничному одетая Инчунь с Гуаньгэ на руках. Его украшала атласная шапочка с расшитыми золотом пожеланиями всяческих благ. На нем были ярко-красная даосская ряса, белые шелковые чулочки и черные атласные туфельки. На груди красовались таблички и талисманы, а на ручонках – золотые запястья.
– О, дорогой мой сыночек! – увидев Гуаньгэ, воскликнула Пинъэр. – Тебя не приглашали. Зачем же ты пожаловал сюда?
Она посадила сына на колени. Младенец осматривал полную людей комнату, переводил взгляд с одной женщины на другую. Сидевшей на кане Гуйцзе захотелось поиграть с Гуаньгэ.
– Чего это ты на меня так смотришь, сынок, а? – спросила она, поманив ребенка. – На руки хочешь?
Она взяла младенца и заключила его в объятья.
– Дитя малое, а ласку понимает, – заметила, улыбаясь, старшая невестка У.
– В отца пошел, – вставила Юэнян. – Подрастет – такой же повеса будет.
– Тогда маме придется наказывать сынка, – заметила Юйлоу.
– Смотри, сынок, тете платье не испачкай, – предупредила Пинъэр. – А то накажу.
– Ну и испачкает, чего страшного! – говорила Гуйцзе. – Люблю с детьми играть.
Она крепко прижала к себе Гуаньгэ и расцеловала.
– Мы целый день здесь, а матушкам не спели, – сказала Дун Цзяоэр, и певицы попросили Сяоюй принести инструменты.
Сяоюй принесла цитру и лютню. Дун Цзяоэр взяла цитру, Хань Юйчуань – лютню, а Ли Гуйцзе встала рядом и приготовилась петь цикл «Роскошный пир луною полной освещен. С платана свисают златые канаты качелей». Она пропела первую фразу, держа на руках Гуаньгэ, и голос ее был такой сильный, что, казалось, закружилась пыль, эхо раздалось в каменистых ущельях, трели вознеслись к самым небесам. Испуганный Гуаньгэ съежился, не решаясь поднять голову. У него даже дыхание перехватило.
– Сестрица Ли! – позвала Юэнян. – Возьми ребенка! Пусть Инчунь унесет его. Горе – не ребенок! Погляди, как перепугался, – лица нет!
Пинъэр тотчас же взяла у Гуйцзе сына, велела Инчунь заткнуть ему уши и отнести в спальню.
Певицы запели вчетвером.
На мотив «Милого браню»:
На мотив «Восточного Оу»: [632]
На мотив «Тронута милостью царской»:
На мотив «Сижу за рукоделием во флигеле»: