Пером любви — на сердце знак надежды;
На мне — любви чудесные одежды.
Я начал песню о любви для мира,
Настроив сердце, словно чанг [48] для пира.
Едва в окне забрезжила денница,
Как я уже зачином мог гордиться.
Когда б продолжил изводить чернила.
Мотива хусайни мне б не хватило.
Владычица сердец с глазами лани,
Наездница любви на поле брани!
Я пленник твой — мне никуда не деться.
Пусти стрелу — я сам подставлю сердце.
Пока дышу, я — твой и, славя Бога,
Не поднимусь от твоего порога.
Как прихотям твоим не покориться?
Стал голубь сердца жертвой ловчей птицы.
Иосиф ликом, ты светла, как пламя,
Ты — царственной изысканности знамя.
Пусть ты вовек не даришь мне вниманья.
Но сердце свято ждет с тобой свиданья.
По нраву сердцу злая участь эта:
На кровь мою нет для тебя запрета [49].
Несут все страны восхваленья к трону.
Я — узник твой по высшему закону.
Ведь слаще твой упрек, чем мед из Крыма,
Хоть жизнь, как розы цвет, неуследима.
Взгляд бросив на тебя и рай изведав,
Христианин забудет веру дедов.
Заслышав аромат кудрей царицы,
От церкви отвернутся византийцы.
Твой лик — зерцало: истекая кровью,
В нем отражусь я со своей любовью!
Аллах создал твой лунный лик прекрасный,
Чтобы осветил миры твой облик ясный.
Меня ж создал Он равным небосводу,
Где не было луне подобной сроду.
В твоих глазах, пьяня, миры мятутся,
В твоих словах — дыханье Иисуса.
В сердцах людей ты выше идеала,
Красой ты чище горного кристалла.
Тебя узрев, увянут и тюльпаны,
Так розы лишь в раю благоуханны.
Раб, ноги госпожи рад целовать я,
Сам Соломон не знал такого счастья.
Свиданье наше в сердце будет вечно,
Хоть и прошло оно так скоротечно.
Бокал лица наполнен блеском солнца,
В раю цветка такого не найдется.
Я раб, но не способен на измену.
Я каждому свиданью знаю цену.
Коль нет тебя, мне и души не надо.
Зрит Хорезми миры в зерцале взгляда.
Жестокая, чьи клятвы скоротечны,
Мир — словно ветер, розы в нем не вечны.
Всем гуриям, чьи взоры чернооки,
Ты преподашь неверности уроки.
Я испытал все виды наказаний.
Но я вернулся из страны терзаний.
Казнимый, ждал, что облегчишь ты долю.
Теперь прощай — я ухожу на волю.
Твой образ милый — глаз моих услада,
Но не отведал я плодов из сада.
К устам твоим стремился я когда-то:
Ведь красота не избежит зяката [50].
Все время, что провел с тобою рядом,
Я жертвой был твоей, казнимой взглядом.
В иной предел я ухожу молиться,
Там сердце я отдам другой царице.
Не счесть красавиц, чьи глаза — нарциссы,
Уста что сахар и повадки рысьи.
Но все же — я в силках назло невзгодам,
Ведь и твои насмешки льются медом.
Яви же милость ты к мольбе смиренной,
О свет очей моих, дух плоти бренной!
Пока есть мир, одна ты небожитель,
Покуда есть душа, я твой служитель.
Душа, твой образ выше всех сравнений!
Душа, я — вечный раб своих мучений!
Как невозможно нам избегнуть смерти,
Так узы нам нельзя расторгнуть эти.
Прослыв среди людей одним из умниц,
В твоих оковах я опять — безумец!
Мне без тебя не нужно воскрешенья,
Быть без души — нет худшего лишенья.
Твой взор опять раздует пламя сердца,
К любым гоненьям можно притерпеться.
Красу Бог создал с оговоркой тою,
Что несовместны верность с красотою.
В любви нельзя стенать, ломая руки.
Приятней скучной преданности — муки.
На все гоненья отвечать любовью
Приучен я, не внемля суесловью.
Бог, одарив тебя красою пери,
В алхимию любви открыл мне двери.
Здесь, красноречьем Хорезми сраженный,
Сломал перо Меркурий побежденный.