Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

4. За пять дней до календ, вечером, ко мне прибыл Бальб младший 1517, спешно ехавший тайным путем к консулу Лентулу от Цезаря с письмом, с поручениями, с обещанием наместничества, если он возвратится в Рим. Не думаю, чтобы его можно было убедить, если не будет встречи 1518. Он же говорил, что Цезарь ничего так не хочет, как догнать Помпея — этому я верю — и восстановить согласие — этому я не верю и опасаюсь, как бы вся эта мягкость не свелась к той Цинновой жестокости 1519. Правда, Бальб старший пишет мне, что Цезарь ничего так не хочет, как жить без опасений под главенством Помпея. Ты, думается мне, веришь этому. Но в то время как я пишу это, за четыре дня до календ, Помпей уже мог прибыть в Брундисий; ведь он, опередив свои легионы, налегке выехал из Луцерии за десять дней до календ. Но это чудище 1520 отличается ужасающей бдительностью, быстротой, точностью. Что будет, совсем не знаю.

CCCXL. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., VIII, 10]

Формийская усадьба, 26 февраля 49 г.

Когда Дионисий явился ко мне против моего ожидания, я поговорил с ним вполне откровенно: изложил, каковы обстоятельства, попросил сказать о своих намерениях; я ничего не требую от него вопреки его желанию. Он ответил, что не знает, где находится то, что у него было в наличных деньгах; одни не платят, срок для других еще не наступил. Сказал еще кое-что насчет своих рабов, вследствие чего он, по его словам, не может быть со мной. Я пошел ему навстречу: отпустил, как учителя Цицеронов, без радости; как неблагодарного человека — охотно. Я хотел, чтобы ты знал это, а также — как я сужу о его поступке.

CCCXLI. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., VIII, 11]

Формийская усадьба, 27 февраля 49 г.

1. Ты считаешь меня сильно взволнованным и встревоженным; так действительно и есть, но не в такой степени, как тебе, возможно, кажется. Ведь всякая забота облегчается, когда либо принято решение, либо от обдумывания ничего не выясняется. Однако сетовать на то можно хотя бы целые дни, но опасаюсь, как бы я, не принеся никакой пользы, также не опозорил своих занятий и сочинений. Итак, я провожу все время, рассматривая, сколь великой силой обладает тот муж, которого я достаточно тщательно (как кажется, по крайней мере, тебе) изобразил в своих книгах 1521. Итак, помнишь ли ты того правителя государства, в котором мы хотели бы представить все? Ведь Сципион говорит, думается мне, в пятой книге так: «Как благоприятный путь для кормчего, здоровье для врача, победа для императора 1522, так для этого правителя государства служит целью счастливая жизнь граждан, — чтобы она была обеспеченной благодаря средствам, богатой благодаря изобилию, чтимой благодаря славе, почетной благодаря доблести. Я хочу, чтобы он был исполнителем этого величайшего и прекрасного человеческого труда».

2. Об этом наш Гней и раньше никогда не думал, а менее всего в этом деле. К господству стремились они оба, не добивались, чтобы граждане были счастливы и жили в почете. И он оставил Рим не потому, что не может защищать его и Италию, не потому, что его из нее вытесняют, но вот о чем думал он с самого начала: взволновать все страны, все моря, поднять царей-варваров 1523, привести в Италию вооруженные дикие племена, собрать огромные войска. Такого рода сулланское царство уже давно служит предметом стремлений, причем многие, находящиеся вместе с ним, жаждут его. Или ты полагаешь, что между ними 1524 не могло быть никакого договора, не могло состояться никакого соглашения? Сегодня может. Но ни у одного из них нет той цели, чтобы мы были счастливы; оба хотят царствовать.

3. Вот что я вкратце изложил по твоему предложению; ведь ты хотел, чтобы я высказал, какого я мнения об этих несчастьях. Итак, мой Аттик, предвещаю, не гадая, как та, которой никто не поверил 1525, но на основании предположений заглядывая вперед:

Говорю тебе, я могу почти так же пророчествовать. Такая угрожает нам Илиада бед. К тому же мы, находящиеся дома, в более тяжелом положении, чем те, которые перешли вместе с ним 1527, оттого что те боятся одного из них 1528, мы же обоих.

4. Отчего в таком случае, скажешь ты, я остался? Либо я послушался тебя, либо не встретился 1529, либо так было правильнее. Ты увидишь, говорю я, как ближайшим летом несчастная Италия будет растоптана и потрясена силой того и другого, когда соберутся рабы; не так следует страшиться проскрипции, о которой, как говорят, возвещают в Луцерии 1530 в многочисленных разговорах, как гибели всего государства. Столь велики, предвижу я, будут при столкновении силы каждого из них. Вот мои предположения. Ты же, пожалуй, рассчитывал на какое-то утешение. Ничего не нахожу, ничего не может случиться более жалкого, ничего более гибельного, ничего более позорного.

5. Ты спрашиваешь, что мне написал Цезарь; — то, что обычно: ему очень приятно, что я отошел от дел, и он просит быть твердым в этом. Бальб младший — эти же указания. Но путь он держал к консулу Лентулу с письмом и обещаниями наград, если бы он 1531 возвратился в Рим. Однако, на основании расчета дней, полагаю, что он переправится раньше, нежели с ним удастся встретиться.

6. Я хотел, чтобы тебе была известна небрежность двух писем Помпея, которые он мне прислал, и моя заботливость при ответе на них. Посылаю тебе копии их 1532.

7. Жду, к чему приведет этот стремительный поход Цезаря через Апулию на Брундисий. О, если бы что-нибудь подобное парфянским делам 1533. Как только что-нибудь услышу, напишу тебе; ты же, пожалуйста, мне — о толках среди честных; в Риме, говорят, их много. Знаю, что ты не появляешься в общественных местах; тем не менее ты неизбежно многое слышишь. Помню, тебе доставили книгу «О согласии» Деметрия из Магнесии 1534, посвященную тебе. Пришли ее мне, пожалуйста. Ты видишь, какой вопрос я обдумываю.