Пир мудрецов

Девой она рождена и чуждается страсти любовной.

А скорпион"...

- Заползет тебе в зад, и тогда ты уймешься!

9. По имени этого Филоксена и некоторые виды пирогов были [e] названы филоксеновскими. Хрисипп рассказывает о нем следующее: "Мне запомнился некий гурман, настолько потерявший чувство стыда, что уже не обращал внимания ни на кого из присутствующих, чем бы ему ни приходилось заниматься. В общественных банях он открыто приучал руки к горячему, подолгу держа их в воде; этой же водой он полоскал горло, чтобы горячая пища проходила в его глотку без затруднений. Рассказывали, что он подговаривал поваров ставить блюда на стол как можно более горячими, чтобы он один мог поглощать их на глазах у беспомощных сотрапезников". Подобные вещи рассказывают [f] и о Филоксене с Киферы, {48} и об Архите, и множестве других. Один из подобных господ хвастает у комика Кробила [Kock.III.381]:

{48 ...о Филоксене с Киферы... — См. примеч. 39. О его появлении на свадьбе в качестве незваного гостя см. 6b; ср. примеч. 27 к этой книге.}

- Держу я это мясо раскаленное

Холодными, как снег на Иде, пальцами; {49}

{49 Холодными, как снег на Иде, пальцами... — Каламбурный намек на Дактилей (греч. δάκτνλον — «палец»), мифических существ, спутников к кругу Реи, Идейской Матери Богов (примеч. переводчика).}

А паром от кусков, в кишках дымящихся,

Я глотку грею.

- Печь, не человек уже!

Клеарх рассказывает [FHG.II.309], что Филоксен, находился ли он в своем или в любом другом городе, имел обыкновение, помывшись, обходить дома в сопровождении слуг, несших масло, рыбный соус, уксус и другие (6) приправы. Со всей этой компанией он вваливался в чужой дом и, добавляя недостающее, доводил до ума варившееся в нем, после чего жадно набрасывался на угощение. Когда он приплыл как-то раз в Эфес, в местной лавочке не оказалось никакой снеди. Поинтересовавшись, в чем дело, и узнав, что все закуплено на свадьбу, он помылся и незваным гостем отправился к новобрачным. После обеда он спел гименей, {50} начинавшийся словами "О Гименей, лучезарнейший бог!", чем привел всех в совершенный [b] восторг, ибо был прекрасным дифирамбическим поэтом. Жених спросил: "Филоксен! А завтра ты будешь обедать тем же манером?" "Конечно, - ответил Филоксен, - если здесь опять не будут торговать съестным".

{50 Гименей — греч. ‛υμεναιος — «божество, покровительствующее браку». Существует несколько версий его происхождения: по одной из них, Гименей был сыном Музы, по другой — Диониса и Афродиты. Но развитая мифология Гименея появляется только в римско-византийское время (см.: Аполлодор. I. 3.3; III. 10.3), а в более раннее время слово «гименей» употреблялось как имя нарицательное — как название свадебной песни (Ил. XVIII. 493; Гесиод. «Щит». 274). Смысл распространенного припева свадебных песен «Гимен, о, гименей» не вполне понятен — является ли он обращением к божеству или именованием самой песни, которое со временем стало восприниматься как имя божества-покровителя свадебного обряда. См. у Сапфо знаменитый фрагмент «Эй, потолок поднимайте» с припевом «Гимен, о, гименей» (Lyrica Graeca Selecta / Ed. D. Page. Oxford, 1988. Fr. 229), а также: Еврипид. «Троянки». 310, 331; Аристофан. «Мир». 1332; «Птицы». 1736.}

10. Феофил говорит [FHG.IV.516]: "Не таков был Филоксен, сын [c] Эриксида. Он ведь, кажется, уличал природу в том, что она обделила человека удовольствиями, и просил богов дать ему журавлиное горло. Однако гораздо лучше было бы ему постараться стать лошадью, быком, верблюдом или слоном - ведь тогда наслаждения его были бы гораздо сильнее и острее, ибо они возрастают пропорционально силе животного". Клеарх же, рассказывая о Меланфии, утверждает, что и он молился об этом [FHG.II.309]: "Представляется, что Меланфий рассудил лучше Тифона: тот, возмечтав о бессмертии, висит теперь в своем покое, удрученный дряхлостью, лишившей его большинства наслаждений, Меланфий же, обуреваемый страстью к наслаждениям, молил богов даровать ему горло длинношеей птицы, чтобы он мог продлить наслаждение как можно дольше". У того же автора рассказывается, что Пифилл, прозванный Лакомкой, ходил с обернутым языком и освобождал его только перед самым угощением, а после еды очищал сухой рыбьей чешуей. Говорится, что он был [d] единственным из гурманов, кто брал еду, надев на пальцы перчатки, - ему, несчастному, хотелось положить ее на язык как можно более горячей. Другие называют Филоксена рыбоедом, Аристотель же просто обжорой. Пишет он так [fr.36]: "Люди, говорящие речи в собраниях, целый день смотрят фокусы, расспрашивают приезжих из Фасиса или Борисфена, но ничего не читают, кроме Филоксенова "Пира", да и то не подряд".

11. Фений рассказывает [FHG.II.297], что этот Филоксен, киферский поэт, {51} [e] был большим охотником до лакомств. Обедая как-то с Дионисием, он заметил, что перед тем была положена огромная кефаль (τρίγλη), перед Филоксеном же малюсенькая; тогда он взял ее в руки и поднес к уху. Когда Дионисий спросил, что это он делает, Филоксен ответил, что поскольку сочиняет сейчас поэму о Галатее, {52} то хотел бы узнать от кефали кое-что [f] о Нерее и его дочерях. А она говорит, что была слишком мала, чтобы бывать в компании Нерея, но вот ее старшей сестрице, той, что лежит перед Дионисием, известно всё, что он хотел бы узнать. Дионисий расхохотался и приказал передать свою кефаль Филоксену. Дионисий любил выпивать с Филоксеном, но когда того обвинили, будто он обольстил Дионисиеву любовницу Галатею, Дионисий приказал бросить его в каменоломни. Там (7) Филоксен и написал своего "Киклопа", {53} рассказав в нем свою историю. Под видом Киклопа он вывел Дионисия, флейтистку представил Галатеей, а самого себя Одиссеем.

{51 ...киферский поэт... — Кифера (ныне Китира) — остров у входа в Лаконский залив, близ мыса Малеи. Киферой называется и главный город острова. См.: Геродот. VII.235; 1.82; Фукидид. IV.53-54, 118; V.18.}

{52 ...поэму о Галатее... — Пикантность ситуации в том, что Галатеей звали и возлюбленную Дионисия — флейтистку, о которой речь пойдет чуть дальше, и героиню мифа — дочь морского старца Нерея. О Нерее см.: Гесиод. «Теогония». 233-236; Аполлодор. II. 5, 11.}

{53 ...Филоксен и написал своего «Киклопа»... — Киклопами («Круглоглазыми») в греческой мифологии называли сыновей Урана и Геи, великанов с одним глазом посреди лба. У Гесиода их трое — Бронт (Гром), Стероп и Apг (оба имени можно перевести как «Молния»). См. о них: Аполлодор. I. 2. 1; IIΙ. 10. 3 — 4. У Гомера киклопы просто злые великаны, не связанные, как у Гесиода, со стихийными силами природы. В IX песни «Одиссеи» рассказывается о том, как Одиссей попал в плен в киклопу Полифему; на этот же сюжет написана сатирова драма Еврипида «Киклоп». Любви Полифема к нереиде Галатее посвящена 11 идиллия Феокрита, а вот каким сюжетом связаны в поэме Филоксена Полифем, Галатея и Одиссей, остается только догадываться. См.: Julien P. Le theme du Cyclope dans les litteratures grecque et latine. P., 1941.}

12. Во времена императора Тиберия жил некий Апикий, {54} человек очень богатый и изнеженный; от его имени многие виды пирогов получили название Апикиевых. В своих Минтурнах (город в Кампании) он проедал громадные состояния, питаясь преимущественно очень дорогими [b] креветками, которые были крупнее самых больших креветок из Смирны или омаров из Александрии. Услышав однажды, что в Ливии тоже водятся громадные креветки, он отплыл туда в тот же день. Когда, много натерпевшись в пути от непогоды, он приблизился к африканскому берегу, то прежде чем он сошел с корабля, навстречу ему в море вышли тамошние рыбаки, набрав с собой самых лучших креветок, - ибо среди ливийцев уже распространился слух о его прибытии. Осмотрев их, он спросил, есть ли у [c] них покрупнее. Когда же они ответили, что привезли самых больших местных креветок, то ему припомнились родные минтурнские и, так и не подойдя к берегу, он приказал немедленно повернуть обратно в Италию.