«Метаморфозы» и другие сочинения
«Метаморфозы» и другие сочинения читать книгу онлайн
Том «Библиотеки античной литературы» представляет нам творчество знаменитого римского писателя II в. н. э. Апулея. Апулей является автором самого популярного романа древности «Метаморфозы, или Золотой осел». В томе представлены также сочинения Апулея риторического и философского характера.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
8. — Надев узорное женское платье в широких пышных складках, покрыв голову вышитой повязкой, обувшись в белые женские туфли и взяв двусмысленную личину слабого пола, я сел на осла, нагруженного ячменными снопами, и проехал через самую середину вражеского отряда. Принимая меня за какую-нибудь мельничиху, они дали мне свободный пропуск; не надо забывать, что я тогда был безбородым и щеки мои блистали отроческой свежестью. Но при этом я нисколько не посрамил ни отцовской славы, ни своей доблести, так как, подставленный прямо под убийственные мечи, полудрожа, скрывшись обманным образом только под чужой одеждой, в одиночестве проезжая через села и усадьбы, я сумел сколотить себе деньжонок на дорогу. — И сейчас же, приоткрыв свои лохмотья, он извлек оттуда две тысячи золотых. — Вот, — говорит, — мой гостинец или приданое в вашу компанию, а также предлагаю себя, если ничего не имеете против, вам в вернейшие атаманы, причем ручаюсь, что пройдет немного времени — и каменное это ваше жилище я обращу в золотое.
9. Без промедления и задержки разбойники единогласно тут же выбрали его в атаманы и принесли довольно нарядное платье, которое он и надел, сбросив свои лохмотья, в которых было такое богатство. Преобразившись таким образом, он со всеми перецеловался, потом его поместили на самое возвышенное ложе и отпраздновали его избрание ужином и большой попойкой.
Тут, из перекрестного разговора узнав о попытке девушки убежать, о моем пособничестве и о чудовищной смерти, назначенной нам обоим, спросил он, в каком помещении она находится; когда его привели туда и он увидел, что она в оковах, сморщивши неодобрительно нос, он вернулся обратно и говорит: — Я не настолько груб и дерзок, чтобы высказываться против вашего решения, но по совести я бы считал несправедливым скрыть от вас то, что мне кажется правильным. Прежде всего прошу верить, что побуждает меня лишь забота о вашей пользе, к тому же, если мнение мое вам не понравится, вы свободно можете снова вернуться к вопросу об осле. Ведь я полагаю, что для разбойников, которые ясно понимают свое дело, выше всего должны стоять прибыль, даже выше, чем желание мести, осуществление которой часто связано с убытком. Если же вы уморите эту девушку в этом осле, вы сделаете не что иное, как удовлетворите чувство возмущения без всякого иного возмещения. Потому я полагаю, что ее нужно отвести в какой-нибудь город и там продать. Девочка в ее возрасте не может пойти за низкую цену. У меня у самого, когда я еще водился со сводниками, был знакомый, который немало талантов 268 полностью дал бы за такую девушку сообразно ее происхождению, чтобы приспособить ее к ремеслу потаскушки, от него бы она уже не убежала, а ваша жажда мщения была бы достаточно удовлетворена, раз она попала бы в публичный дом. Я вам высказываю соображения, которые мне пришли в голову, как выгодные; вы же, конечно, вольны в своих мнениях и поступках.
10. Так этот рачитель о разбойничьей прибыли защищал и наше дело, отменный спаситель осла и девицы. Остальные по долгом обсуждении, причем продолжительность этого совещания измучила мне все внутренности и жалкий дух мой, добровольно присоединились к мнению вновь вступившего разбойника и сейчас же освободили деву от оков. Как только увидела она этого юношу и услышала упоминание про потаскушек да сводников, так превесело начала смеяться, что в голову мне пришло заслуженное осуждение всего женского пола, так как на моих глазах девушка, забыв жениха молодого и желание законного брака, при одном имени гнусном и грязном публичного дома внезапно пришла в такой восторг. Так что вся порода женская и нравы их зависели от ослиного суждения. Но молодой человек снова обратился с речью к разбойникам: — Почему бы не воздвигнуть моление Марсу Сопутствующему, 269 чтобы он помог нам и девицу продать, и набрать товарищей? Да, как вижу, у нас и никакого животного, потребного для жертвоприношения, ни вина в достаточном количестве, чтобы пить вволю, не имеется. Поручите мне десяток спутников, с меня будет довольно, я отправлюсь в ближайшую усадьбу и оттуда вам приволоку провизии на салическое пиршество. 270
Он отправился, а оставшиеся развели огромный костер и из зеленого дерна соорудили жертвенник богу Марсу.
11. Вскоре и те вернулись, неся мехи с вином и гоня перед собой целое стадо скота. Выбрав большого козла, старого, косматого, приносят его в жертву Марсу Охраняющему и Сопутствующему. Сейчас же готовят роскошный пир. А пришлец тот и говорит: — Должны вы убедиться, что проворен ваш атаман не только в вылазках и добыче, а и в наслаждениях ваших. — И, взявшись за дело, с необыкновенной ловкостью все искусно приготовляет. Метет, накрывает, жарит, запасы приготовляет красиво, а главным образом накачивает их всех поочередно то и дело огромными чашами вина.
Тем временем, ходя взад и вперед, как того требовала взятая им на себя должность, часто заходит к девушке: то потихоньку даст ей унесенные со стола кушанья, то с веселым видом поднесет ей выпить, сам предварительно пригубив из той же чаши. Та все это с жадностью принимала, и случалось, что, когда тот хотел ее поцеловать, она сама быстрыми поцелуями предупреждала его желание. Такое поведение отнюдь мне не нравилось.
Ах, девушка невинная, как могла ты забыть свой брак и любимого тобой возлюбленного, как могла ты предпочесть твоему только что повенчанному супругу, которого я не знаю, но с которым сочетали тебя твои родители, этого жестокого бродягу без рода и племени? Неужели совесть в тебе молчит, а нравится тебе, поправши чувство, предаваться блуду среди этих мечей и копий? А что, если каким-нибудь манером другие разбойники об этом пронюхают? Опять к ослу прибегнешь, опять под беду меня подведешь? По правде сказать, отыгрываешься ты на чужой спине.
12. Покуда я с величайшим негодованием приписываю ей всякие низкие побуждения, вдруг узнаю по некоторым намекам, достаточно ясным для рассудительного осла, что это не Гемон, пресловутый разбойник, а Тлеполем, жених этой же самой девушки. В пылу разговора все очевиднее, не обращая внимания на мое присутствие, будто я был не живой, говорит он ей: — Будь покойна, Харита нежнейшая, всех этих твоих хозяев скоро будешь иметь пленниками. — И в ту же минуту, без перерыва, осовевших от головокружения и опьянения ослабевших потчует уже совсем не разбавленным, лишь слегка на пару подогретым вином, а сам не пил. И, клянусь Геркулесом, я сильно подозреваю, что он им в большие чаши подмешал какого-нибудь снотворного снадобья. Наконец решительно все от вина свалились с ног, все до одного полегли как мертвые. Тут без всякого затруднения накрепко он их всех перевязал, и, устроив их по своему усмотрению, посадил мне на спину девушку, и направился к своему городу.
13. Едва мы подъехали к дому, весь город высыпал навстречу вымоленному зрелищу. Выбежали родители, родственники, клиенты, воспитанники, слуги с веселыми лицами, вне себя от радости. Действительно, для всякого пола и возраста картина была небывалая и, клянусь Геркулесом, достойная памяти, как дева торжественно въезжала верхом на осле. Я сам повеселел и, чтобы не сочли, что я ни при чем в этом деле, навострил уши, раздул ноздри и громко заревел, огласив все кругом звучным ревом. Родители приняли девушку в брачный покой, окружив ее заботами, меня же Тлеполем в сопровождении большой лохматой лошади и сограждан повернул обратно. Я ничего не имел против этого, так как любопытствовал узнать, что будет дальше, и желал присутствовать в качестве свидетеля при поимке разбойников. Мы застали их связанными больше вином, чем оковами. Отыскав и отобрав все имущество и нагрузив нас золотом, серебром и прочим добром, самих их частью, как были связанными, подкатив к ближайшему обрыву, в пропасть кинули, остальных же оставили убитыми собственными мечами.