Историки Греции

81. Когда осада началась, Крез, полагая, что она будет долгою, послал из градских стен новых гонцов к союзникам. Через прежних назначено было, как выше сказано, собраться в Сарды на пятый месяц; а сии посланы были просить о помощи самой скорейшей ради Креза, уже осажденного.

82. Между прочими союзниками Крез послал и к лакедемонянам. Но в сие время случилась у них самих вражда с аргивянами за место, называемое Фиреею. Лакедемоняне завладели сим местом, хотя оно составляло часть Арголиды, — ибо арголические владения 32 простирались к западу до самой Малеи, обнимая как берег, так и острова, Киферу и прочие. Аргивяне, прибегнув на помощь отнятому у них месту, вступили с лакедемонянами в переговоры и условились, чтобы с обеих сторон вышло на битву по триста человек, и кто кого одолеет, тому и владеть названным местом; прочее же войско обеих сторон отступило бы восвояси и не оставалось бы при сражающихся, — сие для того, чтобы которая-нибудь сторона, видя своих воинов ослабевающими, не явилась им на помощь. Согласясь об этом, они расходятся, оставленные же избранные вступают в битву; и как они дрались с равным мужеством, то из шестисот воинов осталось в живых только три: из аргивян Алкинор и Хромий, из лакедемонян же Офриад. Когда наступила к ним ночь, то оба аргивянина, как победители, поспешили в Аргос, лакедемонянин же Офриад, обобрав аргивские трупы и отнесши их оружие в свой стан, остался при своем месте на поле сражения. На другой день явились, любопытствуя, обе стороны и тотчас обе стали утверждать, что они победили: аргивяне говорили, что их осталось больше, а лакедемоняне, что их воин один остался на поле боя и обобрал неприятельские трупы, между тем как противники его бежали. От споров прибегнули к оружию, и многие пали с обеих сторон, но победили лакедемоняне. С этого-то времени аргивяне, прежде имевшие обычай отращивать свои волосы, остригли головы и учредили закон и присягу мужчинам не отращивать волос, а женщинам не носить золота прежде, нежели возвратят себе Фирею; лакедемоняне же, напротив, прежде стригши волосы, учредили закон их отращивать. А об Офриаде говорят, из трехсот оставшемся единственным, что, стыдясь возвратиться в Спарту по истреблении всех его товарищей, он сам себя убил в Фирее.

83. При таком-то положении дел спартанских прибыл к ним из Сард гонец просить помощи осаждаемому Крезу; и расспросивши гонца, они поспешили все же оказать сию помощь. Уже они с кораблями своими были готовы к походу, как пришло другое известие, что лидийская столица взята и Крез в плену. По сему великому несчастию они отложили посылать вспоможение.

84. Сарды же взяты были следующим образом. 33 В четырнадцатый день Крезовой осады Кир разослал по стану своему всадников с объявлением, что первый, кто взойдет на стену, будет им награжден. Тотчас воинство предприняло приступ; но как был он неуспешен и остальные ратники отступилися, то некий мард по имени Ириад покусился взойти на крепость с той стороны, где не было выставлено стражи, ибо лидяне не опасались в сем месте приступа на крепость, в коем оная утесиста и необорима; посему только здесь Мелет, древний царь Сардийский, не проносил льва, рожденного ему одною из его наложниц, когда телмесские гадатели предсказали ему, что если вкруг стены обнесет он льва, то Сарды никогда не будут взяты, — Мелет исполнил сие обнесение по прочим местам крепости, где она удобоприступна, а ту часть ее, которая находится супротив Тмола, как утесистую и необоримую оставил без внимания. Названный же Ириад, увидев накануне, как некий лидийский воин чрез сие самое место сошел вниз за скатившимся шлемом и вновь поднялся назад, пораздумал и отважился: он вскарабкался на стену сам, вслед за ним другие персы, когда же на стену взошли многие, то Сарды оказались взяты и весь город разграблен.

85. С самим же Крезом приключилось вот что. Был у него сын, о коем упоминал я ранее, всем хороший, однако немой. Крез для него в пору своего благосостояния делал все и посылал даже спросить о нем дельфийское прорицалище; и пифия ему ответствовала так:

И вот по взятии крепости некий персиянин, не зная Креза, пошел на него, чтобы убить; а Крез, его увидя, по избытку несчастия своего остался равнодушен, ибо смерть вменял ни во что. Однако сын его немой, увидев перса, наносившего удар на отца его, от страха и горести расторг узы голоса и вскрикнул: «Человек! не убивай Креза!» Так заговорил он в первый раз и после во всю жизнь уже говорил свободно.

86. Так завладели персы Сардами и взяли в плен Креза, царствовал же он четырнадцать лет и в осаде был четырнадцать дней; так, согласно с вещанием прорицалища, разрушил он великую свою державу. Персы, взявшие Креза в плен, привели его к Киру. Сей последний повелел 34 сложить обширный костер и возвести на оный Креза, закованного в цепях, а вокруг него дважды семь лидийских юношей, имея намерение или принести сии первины в жертву кому-нибудь из богов, или совершить какой обет, или же, ведая благочестие Крезово, желал знать, избавит ли его кто из богов от сожжения живым. Так поступил Кир; Крез же, стоя на костре и борясь с толиким злополучием, вспомнил изречение Солона, как бы неким богом ему внушенное, что никто не блажен, покамест жив; и представляя оное в уме своем, после долгого молчания, восстенавши, произнес он трижды имя: «Солон!» Кир, услышав сие, велел переводчикам спросить Креза, кого он призывает. Те, приблизившись, спросили; Крез сперва на те вопросы безмолвствовал, но потом, будучи принуждаем, сказал: «Я бы дал большие деньги, чтобы тот, кого я призываю, побеседовал со всеми властителями!» Как ответ сей был неясен, то переводчики просили объяснить оный. Наконец, после многих настояний и понуждений Крез рассказал им, как некогда пришел к нему Солон афинянин и, увидя все его блаженство, не поставил оное ни во что, а сказал такое слово, которое теперь всецело на нем сбывается и которое касается не только его, но и всего человеческого рода, особливо же тех, кои почитают себя блаженными. Между тем как Крез говорил сие, костер был уже зажжен, и концы оного горели; но Кир, услышав от переводчиков сказанное Крезом, раскаялся и укорил себя, что, будучи сам человеком, другого человека, не ниже его счастием, решился живого предать огню; и тогда, убоявшися возмездия и заключив, что между людьми нет ничего постоянного, он велел немедля потушить огонь и свести с костра Креза и бывших с ним. Но попытавшиеся сие сделать не могли одолеть пламени. 87. Тогда-то Крез (так рассказывают лидяне), узнав о Кировом раскаянии и увидев, что все стараются потушить огонь, но никак не могут, громогласно воззвал к Аполлону: если когда дары, им принесенные, были ему приятны, да предстанет и избавит его от настоящего бедствия! На сие, слезами сопровождаемое, призывание внезапно среди ясного и безветренного неба собираются тучи, разражается гроза, льет сильный дождь, и горящий костер потухает.

Таким-то образом Кир, узнавши, что Крез и благочестив и любим богами, спросил его, сходившего с костра: «Крез! кто из смертных внушил тебе напасть на мои владения и быть лучше врагом моим, нежели другом?» Крез ему ответствовал: «Государь! сделал я сие к твоему благополучию, а к моему злополучию, и виною тому был эллинский бог, побудивший меня начать войну. Ибо кто столь безумен, чтобы войну предпочесть миру, если в мире сыновья погребают отцов, а в войне отцы сыновей? Но так, верно, угодно было богам». 88. Так сказал Крез. И тогда Кир, сняв с него оковы, посадил подле себя, оказывая ему великое уважение; и смотря на Креза, дивился сам и дивились все при нем бывшие.