Серийные преступления

Яну Хабатову они увидели издали в вечерних сумерках, когда девочка сошла с автобуса на конечной остановке.

Догнав ее, повели к дачам, сказав при этом, что хотят лишь потребовать выкуп у ее отца и ничего более. А отец богат — заплатит. Яна знала Кизилева в лицо, он бывал у них дома. Это обстоятельство и решило судьбу девочки. С убитой он снял золотые сережки и позже преспокойно преподнес их своей 5-летней дочке в качестве подарка.

Прохладненские упыри не стеснялись грабить свои жертвы, не гнушаясь ничем: небольшие суммы денег — две тысячи, три тысячи, кофту и даже у пенсионерки нашлось что взять — часы «Полет».

Впрочем, грабежи были для преступников своеобразной формой проведения досуга. За один год пребывания на свободе они совершили 11 ограблений: чистили ларьки прохладненских частников, из соседских сараев таскали кур, даже мешок картошки однажды украли из склада ОРСа.

Верховный суд КБР приговорил Кизилева к смертной казни, а Фирсова — к 15 годам лишения свободы.

Преступный мир, как известно, живет по своим законам. Прохладненские упыри не вписываются даже в их рамки. Такие, как они, презираемы и в криминальной среде. Поэтому приговоренный к 15 годам Фирсов, может быть, еще позавидует своему другу-смертнику.

(Версия-плюс, № 18, 1996)

Список Ершова

Восемнадцатилетнюю Юлю Ш. зарезали в февральский полдень на лестничной клетке собственного подъезда в одном из центральных микрорайонов Красноярска. Соседи нашли ее полувисящей на перилах между этажами. Расслышать успели лишь хрип: «Я умираю…»

В очередной раз вскипевшую тогда волну слухов про маньяка-одиночку милиция не опровергла. (Арестовали же накануне двух не связанных друг с другом насильников, которые совершили целую серию зверств в пригородной Березовке.) Однако и сколько-нибудь весомых аргументов в пользу еще одного маньяка отыскать не удалось.

Ни одно из нераскрытых в последнее время убийств не стыковалось с невероятно дерзким, бессмысленно жестоким дневным нападением. Не усматривался «фирменный» почерк убийцы и по причине отсутствия на месте преступления каких бы то ни было вещдоков.

Месяц спустя, когда уже в окраинном микрорайоне Солнечный, тоже в собственном подъезде и тоже от удара ножом, погибла 13-летняя Аня В., на многотысячных похоронах внимание оперативников привлек подозрительный подросток. Установили: ранее он приставал к Ане. И других сверстниц попугивал ножичком. К тому же, по некоторым сведениям, на его одежде обнаружена кровь… А вскоре последовало его «чистосердечное» признание.

Восемь месяцев проведет за решеткой мнимый убийца. Пока не будет оправдан неожиданным «адвокатом» — убийцей истинным.

(Версия, № 2, 1996)

Последняя жертва

Метр с кепкой. Заношенная фуфайка… Если б хоть голос грубый, с хрипотцой, взгляд звериный, урганские манеры… Нет, — вкрадчиво-предупредителен, вежлив. Таким, до ареста, и запомнился соседкам. «Не пил, не курил, не ругался. Кто б мог подумать…»

На кроткую внешность в бедняцких одеждах «купились» многие. Незнакомый мужчина мог без опасений впустить его в дом. Незнакомая женщина, не смущенная странным приглашением, могла с ним пойти в ближайший подъезд, подвал, на чердак. В зависимости от обстоятельств или грабил, или принуждал к «интиму». Кончалось, как правило, одинаково: каждого (каждую) бил большим самодельным тесаком или обычным кухонным ножом.

После годового перерыва стал все чаще отираться в подъездах, подкарауливая школьниц. Впрочем, нападал и на улице, в возрастах особенно не разбираясь. Был случай — возле кинотеатра ранил мужчину, гулявшего с женой и собакой. География преступлений — бессистемная, «амплитуда» — от изощренного зверства до мелкой кражи. Мудрено ли, что даже самые опытные сыщики брали ложный след.

С тем же изворотливым вероломством одолевал он и нештатные ситуации. Примчавшаяся однажды по чьему-то сигналу патрульная группа уже почти схватила… Ранил троих, включая водителя, и ушел. В другой раз на пригородной станции милиционер попросил предъявить документы. Убил…

…Его задержали случайно. Однажды, чувствуя знакомое биение сердца, он остановился у очередной, просто оказавшейся перед глазами девятиэтажки, от которой — роковой знак судьбы — несколько сотен шагов до забора тюрьмы.

Наручники на его правом запястье защелкнутся внезапно, после 15-минутной борьбы с Финогеновыми — Олегом и Ниной — и их родственниками Галиной и Николаем Рыбкиными. Крик девочки, на который бросились в подъезд две случайно оказавшиеся у дома семейные пары, к этому моменту (около девяти вечера) стихнет до сдавленного стона. Когда минут через тридцать (подтверждая свои кавычки) подкатит наконец «скорая», даже всякого навидавшийся на веку, раненный ножом в бедро сотрудник ФСБ полковник Николай Рыбкин не сдержит слез. Надежд спасти девятиклассницу Катю С, тяжело раненную в сонную артерию, с мольбой глядящую в полные ужаса мамины глаза уже не останется.

На одном из последних допросов он тихо спросил: «Может, на этом закончим, и вы меня расстреляете?» — «Ну что ты, — сказали почти мягко, — кто ж тебя станет расстреливать…» Его берегут. Содержат в особых условиях. Неплохо кормят. Он должен жить. До суда.

(Версия, № 2, 1996)

«Театральный бизнес»

Журналист Илья Острый в газете «Куранты» напечатал статью о девушке с «криминальным талантом».

«С Леной меня познакомил ее однокурсник и мой приятель. От него я узнал, что Лена промышляет мошенничеством у крупных театров или, как она сама это называет, занимается „театральным бизнесом“.

А недавно столкнулся с ней вновь — у троллейбусной остановки напротив нового МХАТа. Вечерний спектакль еще не закончился, и она, видимо, кого-то ждала. Мы разговорились, юная последовательница некоторых учений Зигмунда Фрейда и бессмертных подвигов Остапа Бендера поделилась со мной секретами мастерства.

В сумочке у Лены уложен тщательно подобранный арсенал, состоящий отнюдь не из предметов дамского туалета: газовый баллончик, сахарная пудра, медицинский шприц и на всякий случай — ножик с выкидным лезвием.

„Рабочий день“ Лены начинается около десяти вечера, когда в театрах подходят к концу вечерние спектакли. Из устремившейся к выходу толпы она вылавливает взглядом хорошо одетых, одиноких, экзальтированных дам в возрасте. Для них театр — отдушина, помогающая скрасить серые будни, вспомнить былые времена и просто отдохнуть.

— Денег у этих женщин в общем-то не так много, — говорит Лена. — Но все же их вполне хватает не только на билет и перекур в буфете во время антракта, но и на такси, на непредвиденные расходы. Для них „посещение театра — праздничное бытие“, посему и средств в таких случаях жалеть не принято. В этих женщинах по-прежнему живы такие понятия, как ценность и культура человеческого общения, уважения друг к другу, в конце концов, взаимопомощь и просто доброта.

На эти качества и надеется Лена, когда идет „на дело“. Увидев подходящую для предстоящей комедии кандидатуру и оценив ее финансовые возможности, Лена смело подходит у будущему спонсору ее фантазий. Дальше действует по обстоятельствам. Основная задача — завести бедную женщину в тихое место, например во двор.

— Есть еще такие люди, — злорадно смеется Лена, — которым достаточно наплести про дешевые билеты у служебного входа, и они уже устремляются за тобой.

Есть у Лены и другие „приманки“: кое-кто обязательно попадется в расставленные сети и идет за Леной во двор.

Тут-то и начинается самое интересное. Вначале Лена методично обрабатывает жертву из газового баллончика. Но не грабит, как можно было бы предположить, а разыгрывает спектакль — не хуже того, что закончился в театре. Пока несчастная приходит в себя, в руках мошенницы появляется пудра и шприц. Дальше огорошенной даме доходчиво разъясняется, что порошок не что иное, как „травка“, а сама Лена — по глупости попала и увязла в сетях наркодельцов. С родителями она не живет, денег на наркотики, а в перспективе на лечение у нее нет. Единственный способ добыть их — грабеж. Но вот видите, не смогла себя переломить…