Моя жизнь

Пенджаб. Он ответил, что мне разрешат поехать туда через некоторое время.

Точной даты теперь не помню, но, кажется, это было 17 октября.

Никогда не забуду своего приезда в Лахор. Вокзал был битком набит людьми.

Население города, полное страстного нетерпения, высыпало на улицу, как будто

встречало дорогого родственника после долгой разлуки. Толпа безумствовала от

радости. Меня привели в бунгало покойного ныне пандита Рамбхаджа Датта.

Обязанности занимать и обслуживать меня были возложены на шримати Сарала

Деви. Тяжелые это было обязанности, потому что дом, где я жил, превратился в

настоящий караван-сарай.

Из-за ареста главных лидеров Пенджаба их место заняли пандиты Малавияджи и

Мотилалджи, а также ныне покойный свами Шраддхананджи. Малавияджи и

Шраддхананджи я хорошо знал и прежде, но с Мотилалджи близко познакомился

здесь. Все они, равно как и местные руководители, не попавшие в тюрьму, тепло встретили меня; я ни разу не почувствовал себя чужим среди них.

Мы единогласно решили не давать никаких показаний комиссии Хантера. О

мотивах такого решения в свое время писалось в газетах, и они не требуют

разъяснения. Достаточно сказать, что и теперь, много времени спустя, я

считаю наше решение бойкотировать комиссию совершенно правильным и уместным.

Логическим следствием бойкота комиссии Хантера было решение создать

неофициальную комиссию, чтобы вести параллельное расследование от имени

Конгресса. Пандит Малавияджи назначил в эту комиссию пандита Мотилала Неру, ныне покойного Дешбандху Ч. Р. Даса, адвоката Аббаса Тьябджи, адвоката М. Р.

Джаянкара и меня. Мы распределили между собою районы для расследования.

Ответственность за организацию работы комиссии была возложена на меня; на

мою долю выпало также произвести расследование в наибольшем числе районов.

Благодаря этому я получил редкую возможность близко увидеть население

Пенджаба и познакомиться с бытом пенджабских крестьян.

Во время расследования я познакомился и с женщинами Пенджаба. Казалось, мы

знали друг друга давным-давно. Куда бы я ни приходил, они являлись целой

толпой и раскладывали вокруг меня свою пряжу. Моя деятельность в связи с

работой по расследованию убедила меня, что в Пенджабе легче, чем где бы то

ни было, организовать производство кхади.

По мере того как моя работа по расследованию зверств, учиненных над

населением, подвигалась вперед, я сталкивался с рассказами о такой

правительственной тирании и о произволе чиновников, что сердце обливалось

кровью. Больше всего меня поразило и поражает до сих пор, что все эти

зверства были совершены в провинции, которая во время войны поставила

британскому правительству наибольшее число солдат.

Составление отчета комиссии тоже было поручено мне. Всякому желающему

получить представление о зверствах, учиненных в Пенджабе, рекомендую

внимательно изучить наш отчет. Здесь же я хочу только отметить, что в этом

отчете нет ни одного сознательного преувеличения: каждое положение

подкрепляется соответствующими документами. Более того, опубликованные

данные составляют только часть материала, находившегося в распоряжении

комиссии. Ни одно заявление, относительно обоснованности которого было хотя

бы малейшее сомнение, не было включено в отчет. Он составлен исключительно с

целью выявить истину и только истину и показать, как далеко может зайти

британское правительство, какие зверства оно может учинять, чтобы сохранить

свою власть. Насколько мне известно, ни один факт, упомянутый в отчете, не

был опровергнут.

XXXVI. ХАЛИФАТ ПРОТИВ ЗАЩИТЫ КОРОВ?

Прервем изложение печальных событий в Пенджабе.

Едва комиссия Конгресса по расследованию зверств (дайеризма), совершенных

властями в Пенджабе, начала свою работу, как я получил приглашение принять

участие в объединенной конференции индусов и мусульман в Дели по вопросу о

халифате. Среди подписавших это приглашение были ныне покойный Хаким Аджмал

Хан Сахиб и м-р Асаф Али. В приглашении говорилось, что будет присутствовать

и ныне покойный свами Шраддхананджи, если не ошибаюсь, в качестве

вице-председателя конференции, которая, насколько помнится, должна была

состояться в ноябре. Конференция должна была обсудить положение, возникшее

вследствие нарушения правительством своих обязательств в отношении халифата, и вопрос об участии индусов и мусульман в празднествах по поводу заключения

мира. В пригласительном письме, между прочим, говорилось, что одновременно

будет обсуждаться и вопрос о защите коров и что, стало быть, конференция

представляет собой прекрасную возможность разрешить и этот вопрос. Мне не

понравилось, что на конференции будет рассматриваться вопрос о коровах. В

ответном письме я обещал, что постараюсь прибыть на конференцию, и

рекомендовал не смешивать эти столь разные вопросы и не делать их предметом

торга. Каждую проблему следовало решать отдельно, считаясь только с

существом дела.

Обуреваемый такими мыслями, я прибыл на конференцию. Она была довольно

многолюдной, хотя и уступала по числу присутствующих другим конференциям, на

которые собирались десятки тысяч людей. Я беседовал по волновавшему меня

вопросу со свами Шраддхананджи, присутствовавшим на конференции. Он охотно

принял мою точку зрения и посоветовал мне выступить с предложением на

конференции. Я переговорил по этому вопросу также с Хаким Сахибом.

Выступая на конференции, я заявил, что если требования относительно

халифата справедливы и законны, как мне представляется, а правительство

действительно поступило крайне несправедливо, то индусы обязаны поддержать

требования мусульман. И неправильно впутывать сюда вопрос о коровах или

использовать ситуацию, чтобы заключить сделку с мусульманами; точно так же

неправильно предлагать мусульманам отказаться от убоя коров в вознаграждение

за поддержку со стороны индусов в вопросе о халифате. Иное дело, если бы

мусульмане по доброй воле, из уважения к религиозным чувствам индусов -

своих соседей и детей одной Родины - прекратили убой коров, - такой

благородный поступок сделал бы им честь. Но они должны, если захотят, сделать это независимо от того, окажут им индусы поддержку в вопросе о

халифате или нет. "Таким образом, - доказывал я, - оба вопроса следует

обсуждать отдельно и конференция должна сосредоточить свое внимание только

на вопросе о халифате". Мои соображения были приняты во внимание, и вопрос о

защите коров на конференции не обсуждался.

Но несмотря на мое предостережение маулана Абдул Бари Сахиб заявил:

- Будут индусы помогать нам или нет, мы, мусульмане, как соотечественники

индусов должны из уважения к их чувствам прекратить убой коров.

И одно время казалось, что они действительно прекратят забивать коров.

Несколько человек выразили желание, чтобы на конференции был поставлен

также вопрос о пенджабских событиях. Но я воспротивился этому по той

причине, что события в Пенджабе были местного характера и потому не могли

влиять на наше решение, принимать или не принимать участие в торжествах по

случаю заключения мира. Я считал, что будет неблагоразумно соединять вопрос

местного значения с вопросом о халифате, который возник в прямой связи с

условиями мира. Мои аргументы подействовали.

Среди делегатов был маулана Хасрат Мохани. Я был знаком с ним и раньше, но

только теперь понял, какой он боец. С самого начала наши взгляды по многим

вопросам были разными, а по ряду вопросов мы расходимся и теперь.

Одна из многочисленных резолюций, принятых на конференции, призывала

индусов и мусульман дать обет свадеши и, как естественное следствие этого, начать бойкот иностранных товаров. О кхади еще не было речи. Хасрат Мохани