Сумма теологии. Том IX

Ответ на возражение 3. В мужестве наличествует одна и та же причина того, что нужно обуздывать отвагу и укреплять душу против страха, а именно та, что перед лицом смертельной опасности человеку надлежит неколебимо придерживаться блага разума. А вот связанная со смирением причина того, что нужно обуздывать самонадеянность, отличается от причины того, что нужно укреплять душу против отчаяния. Действительно, причина укрепления души против отчаяния связана с обретением приличествующего человеку блага, которого тот, кто впал в отчаяние, считает себя недостойным. Главная же причина необходимости обуздания самонадеянности связана с божественным почитанием, признаком которого является то, что человек не усваивает себе больше, чем приличествует ему в том его положении, которое определил ему Бог. Таким образом, дело представляется так, что смирение в первую очередь означает покорность человека Богу, по каковой причине Августин усваивает смирение, каковым он считает нищету духа, дару страха, посредством которого человек почитает Бога [515]. Из всего этого следует, что отношение мужества к отваге отличается от отношения смирения к надежде. Ведь мужество скорее использует отвагу, чем обуздывает её, и потому избыточность отваги в большей степени подобна мужеству, чем её недостаточность. С другой стороны, смирение скорее обуздывает самонадеянность, или самомнение, чем использует её, и потому чрезмерная самоуверенность в большей степени противна смирению, чем её недостаточность.

Ответ на возражение 4. Избыточность во внешних расходах и выставлениях себя напоказ связана с обуздываемым смирением навыком к похвальбе. Поэтому смирение имеет дело и с внешними [вещами], но вторичным образом, [а именно] как с признаками внутреннего движения пожелания.

Раздел 3. ДО́ЛЖНО ЛИ ПОСРЕДСТВОМ СМИРЕНИЯ ПОКОРЯТЬСЯ ВСЕМ ЛЮДЯМ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что не до́лжно посредством смирения покоряться всем людям. Ведь мы уже показали (2), что смирение в первую очередь заключается в покорности человека Богу. Но нельзя предлагать человеку то, что приличествует Богу, например, всё то, что связано с актами религиозного поклонения. Следовательно, посредством смирения нельзя покоряться человеку.

Возражение 2. Далее, Августин говорит, что «смирение должно быть причастным правде и непричастным лжи» [516]. Но покорность занимающих высокое положение людей низшим по положению не может не быть причастной лжи. Следовательно, не до́лжно посредством смирения покоряться всем людям.

Возражение 3. Далее, никто не вправе делать то, что причиняет вред духовному благосостоянию другого. Но если человек покоряется другому посредством смирения, то этим он причиняет вред тому, кому он покоряется, поскольку последний может возгордиться или начать презирать первого. В связи с этим Августин в своём уставе говорит: «Пусть настоятель следит, дабы из-за чрезмерного смирения своего не лишиться власти». Следовательно, человек не должен посредством смирения покоряться всем людям.

Этому противоречит сказанное [апостолом]: «По смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» ( Филип. 2:3).

Отвечаю: в человеке можно усматривать две вещи, а именно божественное и человеческое. Всё, что связано с изъяном, человеческое, а всё, что связано с благоденствием и совершенством, божественное, согласно сказанному Осией: «Погубил ты себя, Израиль,– ибо только во Мне опора твоя» ( Ос. 13:9). Затем, мы уже показали (1), что смирение по преимуществу относится к почитанию, посредством которого человек покоряется Богу. Поэтому любой человек со стороны того, что в нём есть от него самого, должен покориться ближнему со стороны того, что в том есть от Бога. Однако смирение вовсе не означает, что человек должен подчинить то, что в нём есть от Бога, тому, что, как ему кажется, есть от Бога в другом. В самом деле, причастные дарам Божиим знают о том, что обладают ими, согласно сказанному [в Писании]: «Дабы знать дарованное нам от Бога» ( 1 Кор. 2:12). Поэтому они без какого-либо ущерба для смирения могут ценить полученные ими от Бога дары больше, чем те, которые, по их мнению, получили от Него другие. Именно это имеет в виду апостол, когда говорит [о тайне Христовой], что она «не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих (как ныне открылась святым апостолам Его)» ( Еф. 3:5). И точно так же смирение не означает, что человек должен подчинить своё человеческое человеческому ближнего, в противном случае каждый должен был бы считать себя самым большим грешником, а между тем апостол без какого-либо ущерба для смирения говорит: «Мы – по природе иудеи, а не из язычников грешники» ( Гал. 2:15). Тем не менее, человек не должен забывать, что в его ближнем может быть нечто доброе, которого нет у него, или же что в нём самом есть нечто злое, которого нет в его ближнем, и в этом отношении покоряться ему со смирением.

Ответ на возражение 1. До́лжно почитать не только Самого Бога, но также и то, что есть от Него в других, хотя и не в той же мере, в какой до́лжно почитать Бога. Поэтому нам надлежит со смирением покоряться ближнему ради Бога, согласно сказанному [в Писании]: «Будьте покорны всякому человеку ради Бога» [517] ( 1 Петр. 2:13). Однако поклонение «latria» приличествует одному только Богу.

Ответ на возражение 2. Если мы полагаем, что ближнему от Бога дано больше, чем нам, то в этом нет никакой лжи. Поэтому глосса на слова [апостола]: «Почитайте один другого высшим себя» ( Филип. 2:3), говорит: «До́лжно почитать без видимости почитания, но поистине думать, что другой человек может обладать чем-то скрытым от нас, благодаря чему он лучше нас; мы же кажемся лучше его потому, что наше благо ни от кого не скрыто».

Ответ на возражение 3. Смирение, как и другие добродетели, по преимуществу пребывает в душе. Поэтому человек может покоряться другому посредством внутреннего акта души, не причиняя при этом духовному благополучию другого никакого вреда. На это в своём уставе указывает и Августин, когда говорит: «Со страхом настоятель должен уничижать себя пред вами в глазах Господних». С другой стороны, для того, чтобы смирение не привело к причинению ущерба другим, в его внешних действиях, равно как и [во внешних действиях] других добродетелей, до́лжно соблюдать приличествующую умеренность. Однако если в надлежащих действиях человека кто-либо находит себе основание для совершения греха, то в этом нельзя обвинять смиренного, поскольку он поступает хорошо, хотя другой и пользуется этим дурно.

Раздел 4. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СМИРЕНИЕ ЧАСТЬЮ СКРОМНОСТИ, ИЛИ БЛАГОРАЗУМИЯ?

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что смирение не является частью скромности, или благоразумия. В самом деле, мы уже показали (3), что смирение по преимуществу является тем почитанием, посредством которого человек покоряется Богу. Но Бог является объектом теологической добродетели. Следовательно, смирение до́лжно считать теологической добродетелью, а не частью благоразумия, или скромности.

Возражение 2. Далее, благоразумие находится в вожделении, тогда как смирение, как и противная ему гордость, похоже, находится в раздражительности, объектом которой является нечто трудное. Следовательно, очевидно, что смирение не является частью благоразумия, или скромности.