Евангелия и второе поколение христианства

Автор, по своей склонности воображать превращение язычников, своей уверенностью, что Бог любит слабых, что он по преимуществу Бог отчаявшихся, приближается к христианам. Но по своей привязанности к букве Закона, он представляет собой чистого фарисея. Он мечтает об автономии израильтян под главенством синедриона и их наси. У него тот же идеал, что и в Явнее, согласно которому существует такой образ жизни людей, который угоден Богу; Закон составляет безусловное правило для этого строя; Израиль создан для того, чтобы выполнить его. Это народ, которому нет подобного; народ, ненавидимый язычниками, знающими, что он способен увлечь весь мир. Народ непобедимый, если он не грешит. К строгости фарисея присоединяется фанатизм зилота; призыв к мечу для защиты Закона; апология наиболее кровавых примеров религиозного насилия. Подражание книге "Эсфирь" проникает весь труд; автор читал эту книгу не в том виде, в каком она существует в еврейском оригинале, а с искажениями, заключающимися в греческом тексте. Литературное исполнение слабо; заурядные избитые слова еврейской агады, гимны, молитвы и т. п., напоминающие по временам тон Евангелия Св. Луки. Однако, теория мессианских ожиданий слабо разработана. Юдифь за свои добродетели по-прежнему награждается долгой жизнью. Эта книга, вероятно, с увлечением читалась в кругах Бетара и Явнеи; но, по-видимому, Иосиф не был знаком с ней в Риме; ее, несомненно, скрывали в виду того, что она заключала в себе много опасных намеков. Успех этого произведения среди евреев, однако, был непродолжителен; еврейский оригинал вскоре затерялся, но греческий перевод получил место в христианском каноне. Мы увидим, что этот перевод был уже известен в Риме в 95 году. Вообще, все апокрифические работы имели успех, признавались и цитировались непосредственно после выхода в свет. Эти новинки имели эфемерную скоропроходящую славу и быстро забывались.

Все более и более чувствовалась потребность в точном каноне священных книг. Тора, пророки, псалмы были всеми признаны основой. Только Иезекииль вызывал затруднения некоторыми параграфами, несогласными с Торой. Из затруднения вышли при помощи остроумных объяснений. Были колебания и по поводу Иова, смелость которого не соответствовала пиитизму того времени. Притчи, Экклезиаст и "Песнь песней" выдержали еще более горячее нападение. Свободная картина, набросанная в седьмой главе Притчей, профанирующий характер "Песни песней", скептицизм Экклезиаста, по-видимому, должны были лишить эти книги имени священных. Однако, восторг, внушаемый ими, к счастью взял верх. Их приняли, если можно так выразиться, с правом поправок и толкований. Последние строки Екклезиаста, по-видимому, смягчали скептическую неблагопристойность текста. Стали искать в "Песне песней" мистических глубин. Псевдо-Даниил завоевал себе место смелостью и самоуверенностью, но он не мог прорваться через непроницаемую цепь древних пророков и поместился на последних страницах рядом с книгой "Эсфирь" и позднейшими историческими компиляциями [См. порядок еврейских Библий]. Сын Сирахов потерпел поражение только благодаря откровенным признаниям современного текста. Все это составляет небольшую священную библиотеку в 24 произведения, порядок которых был неизбежно установлен. Но еще существовало много вариантов [Отступления, которые замечаются в разных вариантах, служат тому доказательством]; благодаря отсутствию гласных, к сожалению, во многих параграфах встречались двусмысленности, которыми различные партии пользовались, каждая в духе своих идей. И только несколько веков позже еврейская Библия представляла одну книгу, почти без вариантов, чтение которой было установлено до мелких подробностей.

Что касается книг, исключенных из канона, то их запретили читать и по возможности уничтожали. Этим и объясняется, почему сохранились только в греческом переводе книги вполне еврейские, имевшие не меньше прав, чем книга Эсфирь и Даниил быть включенными в Библию. Таким образом, книги Маккавейские, книга Товита, книга Еноха, Премудрости Иисуса, сына Сирахова, книга Варуха, так называемая третья книга Ездры, разные дополнения (трое юношей в раскаленной печи, Сусанна, красавица и дракон), присоединяемые к книге Даниила, молитва Манасии, послание Иеремии, псалтырь Соломона, вознесение Моисея, целая серия агадических и апокалиптических писаний, заброшенных талмудистами, были сохранены только христианами. Благодаря общности литературы евреев и христиан, продолжавшейся более ста лет, всякая еврейская книга, проникнутая религиозным духом или идеями мессианизма, немедленно принималась церквями. Со второго столетия еврейский народ предавался исключительно изучению Закона и, предпочитая всему остальному казуистику, пренебрегал всеми этими писаниями. Многие же из христианских церквей, наоборот, придавать им большое значение и более или менее официально принимали их в свой канон. Мы увидим, например, далее, что апокалипсис Ездры, произведение экзальтированного еврея, как и книга "Юдифь", спаслись от уничтожению только благодаря уважению, которыми они пользовались среди последователей Иисуса.

Иудейство и христианство еще жили вместе, подобно двум близнецам, часть организмов которых между собой тесно связана, а во всем остальном различны между собой. Одно существо отчасти передавало свои ощущения и желания другому. Книга, являвшаяся продуктом наиболее горячих еврейских страстей и, в особенности, книга зилота, немедленно принимались христианством, сохранялись христианством и благодаря ему находили место в общем каноне Ветхого Завета [Подобное же размышление может быть сделано и по поводу вполне еврейской книги Товита; но время, когда эта книга написана, очень трудно определить]. Часть христианской церкви, несомненно, почувствовала все волнения осады и разделяла страдания и гнев евреев по поводу разрушения храма и сохраняла симпатию к восставшим. Автор Апокалипсиса, который еще, вероятно, жил в то время, конечно, сохранил печаль в своем сердце и подсчитывал, когда настанут дни великого отмщения Израиля. Но христианское чувство нашло уже новый выход; и не только школа Павла, но и сама семья Учителя переживала необычайный кризис, изменяя сообразно потребностям времени сами воспоминания, которые она сохранила об Иисусе.

Глава 3. Эвион за Иорданом

Мы видели, как в 68 году христианская церковь в Иерусалиме, управляющаяся родными Иисуса, бежала из города, преданного ужасам, и укрылась в Пелле, на другой стороне Иордана. Мы видели автора Апокалипсиса, через несколько месяцев, наиболее живым и трогательным образом описывающим как Бог охранял своим покровительством покой спасшейся церкви, которым она пользовалась в своей пустыне. Вероятно, пребывание там продолжалось многие годы и после осады. Возвращение в Иерусалим было невозможно, а антипатия между христианством и фарисейством была уже слишком сильна для того, чтобы христиане переселились вместе с большинством еврейской нации в сторону Явнеи и Лидды, и святые Иерусалима продолжали жить по ту сторону Иордана. Ожидание окончательной катастрофы достигло высшей степени напряжения. Срок в три с половиной года, назначенный Апокалипсисом для осуществления его пророчеств, истекал в июле 72 года.

Разрушение храма, несомненно, было неожиданностью для христиан; они не верили в возможность этого так же, как и евреи. Иногда они представляли себе, что Нерон Антихрист возвращается от парфян, идет на Рим со своими союзниками и разоряет его, затем став во главе войск Иудеи, оскверняет Иерусалим и избивает народ верных, собравшийся на холме Сиона, но никто не думал, что храм исчезнет. Такое страшное событие должно было потрясти их. Несчастья, выпавшие на долю еврейского народа, рассматривались как 7аказание за смерть Иисуса и Иакова [Hegesippe (иудео-христианин), у Евс., Н. Е., II, XXIII, 18. Вероятно, эта идея была сильно распространена, раз Мара, сын Серапиона, не бывший, по-видимому, христианином, воспринял ее (Cureton, Spicil. syr., стр. 73-74). Этот автор, по нашему мнению, принадлежит ко второй половине II-го века.]. Обдумывая последние события, христиане пришли к заключению, что во всем этом Бог показал великую милость к своим избранным. Это только благодаря им он сократил дни, которые, если бы продолжались, то повели бы к уничтожению всякой плоти. Пережитые ужасные страдания запечатлелись в памяти христиан Востока и были для них тем же, чем были гонения Нерона для христиан Рима, "великим горем" [по-еврейски sara guedola], верной прелюдией наступления дней Мессии.