История религии. Том 1

фронта" (1917) он говорит о том значении, которое имеет для души

соприкосновение с опасностью, трагедией. смертью. Оно дает чувство

значительности, величия жизни, помогает преодолеть пошлый и будничный взгляд

на вещи. Тейяр - романтик, романтик в самом высоком и серьезном значении

слова. Для него весь окружающий мир, вся природа, все люди горят

переливающимся пламенем вселенских тайн. Он чувствует свою неразрывную связь

с материей, страдает от ее разрушимости и непрочности и находит высшее ее

утверждение в пронизывающем ее Духе.

В годы войны он уже много пишет, пытаясь выразить открывающееся ему

видение мира. Демобилизовавшись, Тейяр получает дипломы по ряду отраслей

естествознания, а в 1922 году защищает диссертацию по палеонтологии. С 1920

по 1923 год он преподает в парижском Католическом институте на кафедре

геологии. В 192Л году происходит важнейшее событие в жизни Тейяра. Он

оставляет преподавание и принимает участие в большой экспедиции в Азию.

С этого времени в течение многих лет ученый делит со своими спутниками

трудности полевой работы. Он проходит по древним путям Монголии, изучает

геологию Китая, вместе с Блэком и Пэем открывает кости синантропа в

Чжоу-коу-тяне, странствует по Индии, Бирме, Яве, Африке, Америке. В какой-то

степени эти путешествия сыграли для Тейяра ту же роль, что и путешествие на

"Бигле" для Дарвина. В соприкосновении с миром нетронутых пустынь, в

непосредственном изучении людей и природы вдали цивилизации, в прослеживании

путей эволюции на окаменелостях, извлеченных из земли своими руками,

формировалось миросозерцание Тейяра. Во время экспедиций, оставаясь лицом к

лицу с первозданным безмолвием пустынь, он переживал часы глубоких

космических прозрений. Вселенная все более и более открывалась ему как

божественная Плоть, как участница мирового таинства. Там он написал

"Вселенскую литургию", полную вдохновения и пронизанную ясновидением

космоса. Это удивительные молитвы, родственные по духу творениям великих

мистиков. Он видит Бога, одухотворяющего весь мир, и приникает к Нему,

полный доверия и любви: "Искрящееся Слово, пламенная Мощь, Ты, Который

замесил такое множество, чтобы вдохнуть в него Твою жизнь, о прошу Тебя,

опусти на нас свои могучие руки, свои заботливые руки, свои

всеприсутствующие руки, руки, которые не касаются ни там, ни здесь в отличие

от рук человека, но которые... одновременно касаются нас во всем, что есть

самого широкого и самого сокровенного в нас и вокруг нас..." ("Hymne de

l'Univers". P. 28).

Тейяра в его скитаниях окружали люди, нередко далекие от его веры или

равнодушные к религии. Он был свободен от той кабинетной атмосферы, которая

могла бы исказить для него перспективу мира. Даже в годы второй мировой

войны он смотрел на Европу с "птичьего полета" своей далекой Азии. Это,

правда, лишило его опыта европейской трагедии, но в то же время позволило

шире смотреть на человечество в целом.

С 1926 года жизнь Тейяра омрачают сложные отношения с Орденом. По

мнению руководства, он стал переходить рубеж собственно науки и углубляться

в теоретические построения сомнительного характера. Его эволюционизм казался

им слишком прямолинейным и опасным для богословия. Многие выражения Тейяра

действительно были двусмысленными. Его слог поэта-ученого, несколько

напоминающий слог Бергсона, не всегда способствовал точности и ясности

мысли. Он любил смелые метафоры, но порой они могли вводить в заблуждение.

Не желая вторгаться в богословскую область, он иногда не считался с ней, и

его высказывания приводили в смущение многих теологов. Ввиду всего этого

Орден не дал ему благословения на преподавательскую работу и публикование

философских трудов, хотя Тейяр в то время получил уже мировую известность и

был избран членом французской Академии.

Конфликт длился до конца жизни Тейяра. Несколько раз он подавал

прошение о разрешении напечатать свой главный труд "Феномен человека" и

получал отказ.

Иные люди (которых Тейяр никогда бы не признал своими

единомышленниками) находили в этом конфликте повод злорадствовать или

проливать крокодиловы слезы (См., например: Наука и религия. 1966, N 7. С.

29). А между тем они забывали, что достаточно было Тейяру порвать с Орденом,

как он смог бы свободно преподавать и печататься. Вспомним хотя бы судьбу

аббата Люази, специалиста по Священному Писанию, который, порвав с Церковью

(1908 г.), стал профессором Коллеж де Франс. Но Тейяр на первое место ставил

послушание инока и сына Церкви. Он продолжал упорно работать над своими

трудами, уточняя и раскрывая свою мысль. "Когда я перечитываю теперь эти

страницы, - писал он о своей книге "Божественная среда", я нахожу в них

основные черты своего христокосмического видения. Но, с другой стороны, я с

удивлением отмечаю, до какой степени в то время мое представление об

универсуме было еще туманным и беспомощным" (Цит. по кн.: Grenet P. Teilhard

de Chardin P. 124). Таким образом, досадная, на первый взгляд, строгость

Ордена сыграла положительную роль в оттачивании формы тейярдизма.

Тейяр не мог уйти от Церкви потому, что в самом его миропонимании она

была г.уп-.рачы.ым о полом эволюции ноосферы. Побывав в Риме, он писал в

октябре 1946 года: "Христианство представляет собой совершенно особый

феномен ("феномен христианства") с его парадоксальной, неповторимой и

действенной убежденностью в том, что земные противоречия являются как бы

аркою, связывающей человека с тем, что выше его". "Я вижу, - писал он два

года спустя, - именно в этом Римском Древе, во всей его целостности,

поддержку биологии, достаточно широкую и многообразную для того, чтобы

осуществлять и поддерживать преображение человечества" (Grenet P. Ор. cit.

P. 49).

У руководителей Ордена было слишком большое чувство ответственности,

чтобы беспрепятственно дать распространяться учению Тейяра в двусмысленной и

соблазняющей форме. Для него это было мучительным испытанием. Но он вынес

его как настоящий праведник и истинный христианин. В своей обобщающей работе

"Феномен человека" он сделал очень много для того, чтобы преодолеть

неясность, присущую прежним его книгам и статьям. Сегодня отношение к

работам Тейяра в католических кругах меняется: он постепенно получает

признание.

Следует заметить, что и в самые критические годы Тейяр беспрепятственно

выступал с докладами и печатал на ротаторе свои работы. Так что тем, кто

упрекает Орден в подавлении свободы ученого, следовало бы обратиться к иным

примерам для сравнения. Кстати, их же можно было бы спросить, почему книга

Тейяра вышла в переводе на русский язык с пропуском главы о христианстве. И

могли ли генетики в те же годы (1948-1950) выступать с лекциями о

хромосомной теории? Однако многие католики и по сей день смотрят на

тейярдизм отрицательно. Такую же оценку получил Тейяр и со стороны

известного православного философа о. В. Зеньковского. Мы будем говорить об

их возражениях, рассматривая основные пункты системы Тейяра.

x x x