Русское монашество

Многосторонняя деятельность Симеона Полоцкого при царском дворе и в московском обществе (он завязал знакомства со многими боярскими семьями и с духовенством), его растущая популярность свидетельствовали об усилении влияния западной культуры в Москве. Его монашеский клобук, бывший для него случайностью, проповеди  [891], исполненные риторики и пафоса, дипломатическая ловкость в общении с суровым патриархом Иоакимом, который по своему характеру и убеждениям был антагонистом Симеона, — все это ставило его вне подозрения со стороны консервативных кругов Москвы. Свое «правоверие» он сумел доказать в сочинении «Венец веры» (1670). «Венец» был, так сказать, опытом изложения православной догматики. В основу этого изложения Симеон положил не никео–цареградский Символ веры, а «апостольский Символ» (главы 4–16), что, странным образом, поначалу не вызвало подозрения у московских консерваторов, хотя в Москве уже одно это могло сойти за «еретический уклон», правда, Симеон резко критикует здесь римо–католическое учение о Filioque. Лишь в позднейшей полемике инок Евфимий поставил ему в вину и эту ошибку, и то, что он использовал доказательства, почерпнутые из сочинений Ансельма, Дунса Скота, Фомы Аквинского и Беллармина. Тогда все «латинские отклонения», содержащиеся в проповедях Симеона, были собраны Евфимием в качестве обвинительного материала  [892]. Ясно, что все мировоззрение Симеона было не московским, и люди, которые общались с ним или учились у него, постепенно становились приверженцами западного просвещения, а отчасти и его «латинского уклона», тем более что не один Симеон Полоцкий распространял в Москве подобные воззрения.

Среди тех, кто решительно отказался от культурного консерватизма Москвы и признал превосходство западной культуры, был, конечно, и иеромонах Симеон Медведев, известный под своим мирским именем Сильвестр, личность замечательная не только своей трагической судьбой, но и своим характером. Важность роли, которую он играл в богословских спорах своего времени, побудила его восторжествовавшего противника инока Евфимия составить биографию духовного становления Сильвестра, впоследствии дополненную другими исследованиями  [893]. В 1665 г. Сильвестр Медведев был подьячим Тайного приказа царя Алексея  [894]. Там он служил недолго, в 1672 г. он жил в Молчанской пустыни, а примерно с 1675 г. известен уже как монах. Через год мы застаем его в Заиконоспасском монастыре в Москве, где тогда пребывал Симеон Полоцкий. Они постоянно общаются, и с этого времени становится заметным влияние Симеона на Сильвестра. Беседы с Симеоном Полоцким, чтение книг из его личной библиотеки, в которой много было южнорусских и западных сочинений (его противник Евфимий ставил в вину Сильвестру как раз это изучение латинских книг) пополнили образование Сильвестра, развили любознательность. Он помогал Симеону Полоцкому в разных исследованиях  [895]. После смерти Симеона Полоцкого (25 августа 1680 г.), возможно по его рекомендации, Сильвестр получил место строителя Заиконоспасского монастыря и возглавил школу Симеона, где ему было тогда поручено и преподавание латинского языка  [896].

В этом же году состоялось первое публичное выступление Сильвестра по богословским вопросам. История его такова: незадолго до этого в Москву прибыл некто Ян Белобоцкий, который в связи с планами Полоцкого создать в Москве высшую школу стремился получить место преподавателя в этой еще не существовавшей школе. Его прошлое и его религиозные убеждения были весьма темными; происходил он из Западной Руси, но католиком не был, а из его слов выходило, что он вообще не принадлежал ни к какому определенному вероисповеданию, при этом он решительно отвергал таинство причащения христианской Церкви. Слухи о «лютеровской ереси» Белобоцкого дошли до патриарха, и Иоаким потребовал, чтобы он изложил свое «вызнание веры». Опровержение письменного «вызнания веры» Белобоцкого было поручено Медведеву, и это обстоятельство, с одной стороны, говорит о том, что Медведев тогда был вне всяких подозрений, а с другой — о высокой оценке его богословского образования. 11 июля 1681 г. в покоях патриарха состоялось заседание, на котором Медведев опроверг взгляды Белобоцкого, имевшие кальвинистский характер, изложив учение Восточной Церкви о таинстве причащения  [897]. Вероятно, эта победа в богословском диспуте окрылила Медведева и подтолкнула его на дальнейшие богословские исследования. Он написал сочинение под названием «Хлеб Животный», в виде диалога между учителем и его учеником, где он открыто изложил католическое учение о времени преложения Святых Даров: «Вопрос учеников: В кая времена Божественныя литургии пресуществляется хлеб в Пречистое Тело и вино в Пречистую Кровь Христову? Ответ учителев: Пречистое Тело и Кровь пресуществляются Христовыми словесы, глаголемыми от иереа при Божественной литургии над хлебом: примите»  [898].

4. Полемика о времени преложения Св. Даров

Римо–католическая доктрина, которую изложил Медведев в своем сочинении, давно уже проникла в южнорусские богослужебные и церковные сочинения. Отчетливо выражена она в Служебнике Гедеона Балабана (1604) и в Служебнике виленского издания (1610). Самый распространенный Служебник митрополита Петра Могилы (издание 1629 г.) содержит еще греко–православное учение, но переиздания 1639 и 1646 гг. — уже римо–католическое. Кроме того, эта доктрина изложена в самых разных южнорусских богословских сочинениях, нашедших широкое распространение в Московской Руси  [899]. Из них следует упомянуть очень распространенную в ту пору книгу Феодосия Сафановича «Выклад о Церкви святой» (1667), которая в 1667–1674 гг. выдержала в Южной Руси четыре издания, переводы этой книги на русский язык (написана она на малороссийском, или украинском, наречии) сохранились в рукописях XVII в. Для своих толкований богослужения Восточной Церкви автор в основном использовал сочинения Симеона Фессалоникийского († 1429)  [900] и других писателей, причем учение о времени преложения Святых Даров излагалось в соответствии с римо–католической доктриной  [901]. Как уже упомянуто, Симеон Полоцкий почти в это же время изложил подобное учение в своем сочинении «Жезл правления» (1666) и в беседе с Епифанием Славинецким, состоявшейся в 1673 г. Но тогда Полоцкий был еще очень влиятельной личностью, и, кроме того, после ссылки Никона в Москве не было твердой церковной власти  [902]. В 1682 г. умер царь Федор; царевна Софья, взявшая в свои руки бразды правления, и ее любимец князь В. В. Голицын сочувствовали западным влияниям  [903], поэтому некоторое время со стороны церковной власти не принималось никаких мер. Сильвестр Медведев спокойно мог продолжать свои ученые занятия, и именно тогда он написал уже упомянутое здесь сочинение «Хлеб Животный».

Настоящие богословские споры разгорелись через несколько лет, когда православная партия получила основательную поддержку от «мудрейших самобратий», греков Иоанникия и Софрония Лихудов. Они прибыли в Москву в 1685 г. с рекомендацией от Константинопольского патриарха, чтобы преподавать в ожидавшей своего открытия академии  [904]. Сильвестр Медведев с самого начала отнесся к обоим братьям враждебно, ибо их приезд перечеркивал его планы. Дело в том, что Полоцкий или Сильвестр составили устав академии, который преподнесен был царю. Но устав не был утвержден, и Сильвестру было лишь позволено по–прежнему руководить училищем в Заиконоспасском монастыре; для училища построено было только два специальных здания, произошло это, по–видимому, не без вмешательства Иоакима  [905], и в этом Сильвестр увидел для себя оскорбление. Устав академии тем временем был переработан (возможно, в пересмотре его участвовал и монах Евфимий), в результате решено было вместо латинского языка преподавать греческий. Академия должна была стать хранительницей чистоты греческой веры и оплотом в борьбе против ересей  [906]. Было также запрещено приглашать для преподавания выходцев из литовских и южнорусских земель, «того ради, что прежде таковии являются любы совершенно благочестивыя, а потом по малу развратная словеса вере всевати и оныя непорочности целость терзати починают»  [907].