Систематическое богословие. Т. 3

Эстетическая функция культурного самосозидания человека ставит перед нами ту же проблему, что язык и познание: в поисках выразительности своих творений она наталкивается на вопрос о том, выражает ли искусство субъект или объект. Однако прежде, чем на этот вопрос начнут искать теономный ответ, возникает другой вопрос - вопрос об отношении человека как самоинтегрирующей личности к целостной сфере эстетического выражения: это проблема эстетизма. Как и предыдущий вопрос, он коренится в субъект-объектной структуре конечного бытия. Субъект не может преобразовать любой объект в «ничто кроме объекта», если будет пользоваться им для себя вместо того, чтобы попытаться проникнуть в него в воссоединении разделенного. Эстетическая функция — дохудожественная или художественная — создает такие образы, которые являются объектами эстетического наслаждения. Основой наслаждения является экспрессивная сила эстетического творения даже в том случае, если выражаемое безобразно или внушает ужас. Наслаждение эстетически сотворенными образами, дохудожественными или художественными, согласуется с созидательностью духа. Однако эстетизм, принимая наслаждение, устраняется от соучастия. Воздействие Духовного Присутствия, объединяющего субъект и объект, делает эстетизм невозможным.

Таким образом, на вопрос, что именно выражают искусства — субъект или объект, — мы должны дать очевидный ответ: ни то, ни другое. Субъект и объект должны быть соединены в теономном созидании Духовного Присутствия посредством эстетической функции. Этот вопрос касается оценки различных художественных стилей. В каждом стиле отношение субъекта и объекта различно; отсюда возникает вопрос, существует ли такой стиль, который был бы более теономным, чем другие, или какой стиль теономен в противовес другим. Выдвинуть такой постулат очень трудно, но сделать это необходимо. По аналогии с когнитивной функцией вопрос этот обычно задается в следующей форме: «Обладает ли определенная философия (к примеру, философия Платона, Аристотеля, стоиков

227

или Канта) большей теономной потенциальностью, чем другие?» Ответом на этот вопрос должен быть и всегда был актуальный труд тех теологов, которые использовали ту или иную из этих философий в убеждении, что она более адекватна человеческой ситуации и более пригодна для построения теологии. Однако представляется невозможным сделать то же самое со множеством стилей. Что касается вопроса о теономии, то тут мы не можем проводить разграничения между стилями; мы можем разграничить лишь стилистические элементы. Это очевидно ввиду того факта, что никакой конкретный стиль нельзя имитировать до тех пор, пока существует воля к оригинальному художественному выражению. Можно находиться в рамках той или иной стилистической традиции, но нельзя произвольно переходить от одной традиции к другой. (Та же ситуация существует и в отношении теономной философии. Никакая философская система не может быть продублирована другим философом, однако все заимствуют элементы у своих предшественников и, безусловно, существуют такие элементы, которые обладают большими теономными возможностями, чем другие. Однако решающим в поиске истины является то, что, в соответствии с принципом автономии, получают развитие все возможности когнитивной встречи человека с реальностью.)

Что касается стилистических элементов (которые вновь возникают во всех исторических стилях), то можно разграничить реалистические, идеалистические и экспрессионистические элементы. Каждый из них проявляется в любом стиле, однако, как правило, один из элементов преобладает. С точки зрения теономии можно сказать, что экспрессионистическому элементу присуща наибольшая способность выражать самотрансцендиро-вание жизни в вертикальном направлении. Он отрывается от горизонтального движения и показывает Духовное Присутствие в символах прерванной конечности. Именно поэтому великое религиозное искусство всех эпох в значительной своей части определялось экспрессионистическим элементом в своем стилистическом выражении. Когда преобладают натуралистический и идеалистический элементы, конечное или принимается в его конечности (хотя оно и не копируется), или же видится в его сущностных потенциальностях, а не в его распаде и спасении. Натурализм, если он преобладает, порождает приятие, идеализм — предвосхищение, а экспрессионизм — прорыв в вертикаль. Тем самым экспрессионизм является подлинно теономным элементом.

б) Теономия: цель и человечность. — Фундаментальная амбивалентность субъекта и объекта в отношении технической деятельности человека выражена в тех конфликтах, причиной которых являются неограниченные возможности технического прогресса и ограниченность конечности человека, приспосабливающегося к результатам своей собственной деятельности. Амбивалентность субъекта и объекта выражается также и в производстве средств для тех целей, которые сами по себе становятся средствами без предельной цели, и в техническом преобразовании частей природы в те вещи, которые являются только вещами, то есть в технические объекты. Если спросить, что может означать теономия по отношению к этим амби-валентностям, или, точнее сказать, каким образом раскол между субъектом и объектом может быть преодолен в этой сфере полной объективации, то ответом может быть лишь следующее: он может быть преодолен произ-

228

водством таких объектов, которые могут быть насыщены субъектными качествами; подчинением всех средств предельной цели и, следовательно, ограничением неограниченной свободы человека выходить за пределы данного. Под воздействием Духовного Присутствия могут стать теономными даже технические процессы, а разрыв между субъектом и объектом технической деятельности может быть преодолен. Для Духа никакая вещь не является просто вещью. Она является носительницей формы и смысла и, следовательно, возможным объектом эроса. Это истинно даже и в отношении орудий — от самого примитивного молотка до самого точного компьютера. Как и в древнейшие времена, когда орудия были носителями фетишизированных сил, так и теперь они могут рассматриваться и художественно оцениваться в качестве новых воплощений силы само-бытия. Этот эрос в направлении технического образа (Gestalt) является тем способом, посредством которого может быть достигнуто теономное отношение к технике. Подобный эрос можно наблюдать на примере отношения детей и взрослых к таким техническим Gestalten, как корабли, автомобили, аэропланы, мебель, впечатляющие машины, заводские здания и т. д. Если эрос по отношению к этим объектам не искажен интересами конкуренции или корысти, то ему присущ теономный характер. Технический объект - единственная в мире «вещь» в полном смысле слова — не находится в сущностном конфликте с теономией, но является мощным фактором возникновения амбивалентностей культуры — фактором, который нуждается в очищении эросом и искусством.

Вторая проблема, требующая теономного решения, — это неограниченная свобода производить средства для достижения тех целей, которые в свою очередь становятся средствами, и так далее без конца. Теономная культура включает в себя техническое самоограничение. Возможности сулят не одни только выгоды; возможности - это еще и искушения, а желание актуализировать их может привести к пустоте и разрушению. Оба следствия в настоящее время очевидны.

Первое из них имелось и давало о себе знать уже давно. Это - подстегиваемое бизнесом и поддерживаемое рекламой стремление к производству того, что называется «новинками». Сама по себе новинка злом не является, но зато им является приспособление для ее производства всей экономики и вытеснение вопроса о предельной цели всего производства технических благ. Эта проблема с необходимостью возникает под воздействием Духовного Присутствия и может настолько революционизировать подход к техническим возможностям, что актуальное производство претерпит изменения. Это, конечно, не может быть осуществлено извне церковными или квазирелигиозными политическими авторитетами; это может быть осуществлено лишь через влияние на позицию тех, для кого производятся вещи, — и это хорошо известно рекламодателям. Божественный Дух, покидающий вертикальное направление для того, чтобы оказать сопротивление неограниченной устремленности по горизонтали, побуждает к такому техническому производству, которое подчинено предельной цели всего жизненного процесса — Вечной Жизни.