Иисус, прерванное Слово: Как на самом деле зарождалось христианство

Размышляя о том, какие фрагменты Библии уместны в современном контексте, важно помнить историческую предпосылку: библейские авторы жили в мире, отличающемся от нашего, и выражали убеждения и верования своего народа. В их мире не было представлений о гомосексуализме, соответствующих нашим, — если приводить наиболее наглядный пример. Иначе говоря, в том мире гомосексуализма не существовало. Почему? Не потому, что мужчины не занимались сексом с мужчинами (они занимались) или женщины — с женщинами (и такое было), а потому, что самого понятия сексуальной ориентации не существовало до тех пор, пока его не разработали западные мыслители XIX–XX веков. В итоге сами предпосылки нападок апостола Павла на отношения с людьми того же пола разительно отличаются от предпосылок, характерных для современного мира. Мы не можем в полной мере принять наставления Павла, касающиеся однополых отношений, рассматривать их в отрыве от представлений Павла о половых отношениях и гендере и переносить на фундамент других предпосылок.

Это справедливо для всего содержания Библии. Ее написали в другом мире, в других условиях. Мысль о возвращении Иисуса опирается на другую, согласно которой над нами, в небе, за облаками, есть место, где живет Бог и куда ушел жить к нему Иисус. Он вознесся в теле и вернется тоже телесно. Никто уже не думает, что где-то за облаками живут Бог и Иисус. За облаками находятся верхние слои атмосферы, за ними — космос, дальше — миллиарды звезд, и это всего лишь наша галактика. Сама идея «сошествия» Иисуса подразумевает, что он появится откуда-то «сверху» — как же она согласуется с представлениями о нашей Вселенной, где в буквальном смысле слова нет верха и низа, разве что относительно положения, которое мы занимаем в конкретный момент? Очевидно, эту идею необходимо перевести с помощью какой-либо современной идиомы, чтобы она обрела смысл. Или, иначе говоря, нужна повторная мифологизация мифа о новом пришествии Иисуса. В противном случае придется смириться не только с мыслью о сошествии Иисуса на землю, но и с космологией, на которой она основана.

То же самое относится ко всем библейским учениям: о женщинах, об однополых отношениях, о сексе вне брака, о смертной казни, о богатстве, о рабстве, о болезнях, о… практически обо всем.

Кое-кто может решить, что применять такой подход к Библии опасно, рискованно выбирать только то, что хочешь принять, и отвергать остальное. Я считаю, что все и без того выбирают из Библии то, что готовы принять[100]. Самые вопиющие примеры этого явления можно найти среди людей, которые утверждают, что не выбирают и ни от чего не отказываются. У меня есть молодая знакомая, родители которой, евангелики, встревожились потому, что она захотела сделать татуировку — ведь Библия запрещает их. В той же Книге Левит Библия также запрещает носить одежду из двух разных видов волокон и есть свинину. И утверждает, что детей, ослушавшихся родителей, полагается забить камнями насмерть. К чему настаивать на соблюдении библейских правил, касающихся татуировки, и при этом не соблюдать правила насчет одежды, свиных отбивных и забивания камнями?

Я придерживаюсь мнения, что людям необходимо призывать на помощь разум, чтобы анализировать утверждения Библии, которые представляются им верными или ошибочными. Так мы должны строить жизнь в целом. Следует подвергать анализу все, что мы видим и слышим, будь то богодухновенные слова Библии или вдохновенные слова Шекспира, Достоевского, Джордж Элиот, Ганди, Десмонда Туту или Далай-ламы.

Тогда зачем изучать Библию?

Вероятно, этот вопрос мне задают чаще, чем какой-либо другой, — я слышу его от людей, которые знают, что я агностик и при этом преподаватель Нового Завета. Зачем я продолжаю изучать и преподавать Новый Завет, если больше не верю в него?

Этот вопрос никогда не имел для меня особого смысла. Библия — самая значительная книга в истории западной цивилизации. Ее чаще других покупают, подробнее всех изучают, выше всех чтут и понимают хуже, чем какую-либо другую книгу — причем постоянно! Почему бы мне не изучать ее?

У меня есть друзья, преподающие средневековый английский. Они не веруют в Чосера, но придают ему большое значение и посвящают свое время изучению, преподаванию, написанию трудов о Чосере. То же самое справедливо для моих друзей, преподающих классическую литературу — специализирующихся на Гомере, Софокле, Еврипиде, Платоне, Аристотеле, Сенеке, Ливии, Марциале и Плавте. Все это выдающиеся литераторы, труды которых заслуживают пристального изучения в течение всей жизни ученого, независимо от его личных убеждений. Так можно сказать и о моих друзьях, изучающих и преподающих Шекспира, Джона Донна, Чарльза Диккенса или Т. С. Элиота.

То же самое относится к изучению Библии. Единственное ее отличие в том, что множество людей в нашем мире по-настоящему верят в Библию. Я не пытаюсь принизить тех, кто продолжает ценить ее, как богодухновенный текст, но добавлю, что ценность имеет не только религиозный, но и исторический подход к изучению Библии. Да, при историческом подходе могут всплыть многочисленные изъяны Библии — расхождения, противоречия, ошибочные притязания, немыслимые утверждения и опасные идеологии. Однако историческое чтение способно открыть нам совершенно новые перспективы в понимании Библии и заложенных в ней многочисленных идей.

Более того: даже те из нас, кто не верит в Библию, могут многому научиться у нее. Эту книгу стоит читать и изучать — не как документ веры, а как историческое свидетельство о мыслях, убеждениях, переживаниях, действиях, любви, ненависти, предубеждениях и мнениях людей, стоявших у самых истоков нашей цивилизации и культуры. Она способна помочь нам разобраться в важных жизненных вопросах — почему мы здесь, что мы должны делать, что станет с нашим миром. Она может вдохновлять нас примерами — или предостерегать. Может побуждать нас стремиться к истине, бороться с угнетением, жаждать справедливости, добиваться мира. В ее силах подвигнуть нас к более насыщенной жизни которую мы пока еще можем вести. Она может поощрять наше желание жить ради других, не только ради себя. В истории человеческого рода вряд ли наступит время, когда подобные уроки устареют, когда взгляды видных религиозных мыслителей прошлого утратят всякое значение для тех из нас, кто живет и мыслит сейчас, в настоящем.

Примечания

1

Ин 4:54 был переведен так, что некоторые читатели сочли, что речь идет только о втором чуде (знамении), совершенном в Галилее; правильнее было бы перевести, что это второе чудо Иисуса из сотворенных после прихода из Иерусалима в Галилею.

2

Я ни в коем случае не утверждаю, что священники обязаны проповедовать результаты историко-критических исследований с церковных кафедр вместе с еженедельными проповедями (хотя убежден, что проповеди должны опираться на результаты научных исследований и уходить в них корнями). Однако в церкви помимо еженедельных проповедей возникает немало возможностей познакомить прихожан с мнением ученых относительно Библии. Но в большинстве церквей ничего подобного никогда не происходит.

3

Чрезвычайно полезным инструментом для студентов служит Библейский синопсис, в котором эпизоды из евангелий расположены столбцами параллельно друг другу, благодаря чему их легко сравнивать. Многие преподаватели включают синопсис в список обязательной литературы для курса Нового Завета. Один из наиболее популярных — «Синопсис четырех евангелий» под ред. Курта Аланда (Kurt Aland, Synopsis of the Four Gospels, Peabody, MA: Hendrickson, 2006).

4

Это один из основных примеров в моем учебнике по Новому Завету, предназначенном для колледжей, — «Новый Завет: историческое введение в раннехристианскую литературу» (Bart D. Ehrman, The New Testament: A Historical Introduction to the Early Christian Writings, 4th ed. New York: Oxford University Press, 2008), c. 262–265.